Юлия Климова - Золотая клетка для светского льва Страница 23

    – Ты что делаешь, гад! – вскричала Ирма, чувствуя, что руль ее больше не слушается.

    В ответ раздался глухой удар и звон разбивающихся фар.

* * *

    – Моя комната в вашем полном распоряжении, – гостеприимно сказала Евдокия Дмитриевна, пропуская Тихона и Дашеньку вперед, – ищите улики, сколько вам будет угодно. Вот ящичек, в котором лежал футляр, – она подошла к трельяжу и указала на один из крайних ящичков, – собственно, футляр там и сейчас лежит, только пустой…

    – Не надо печалиться, – приободрил Тихон, тепло улыбаясь, – я сделаю все, чтобы брошь к вам вернулась. А теперь попрошу всех соблюдать тишину.

    Он потер ладони, точно ему предстояло отведать наивкуснейшее ароматное блюдо, сощурился, мелкими шажками прогулялся до окна и обратно и только потом подошел к трельяжу. Зеркала, полочки с хрупкими статуэтками, ящички разной величины…

    Тихону вдруг нестерпимо захотелось сразу же наткнуться на нечто стоящее и важное – должен, должен воровской талант указать ему нужное направление!

    Сейчас он мечтал произвести благоприятное впечатление на хозяйку дома и заодно проверить свою интуицию.

    Сделав шаг назад, Тихон попытался максимально сконцентрироваться.

    Вор знал, что брошь находится в этой комнате, скорее всего, подглядел, как Евдокия Дмитриевна разглядывала ее или прикладывала к ткани, но он не знал наверняка, где хранится эта драгоценность.

    Вот воришка стоит напротив трельяжа… к какому ящику могла потянуться его рука в первую очередь? Взгляд Тихона остановился на среднем зеркальном ящике. Украшенный разноцветной стеклянной крошкой, он точно просил: «Открой меня».

    – Тэк-с…тэк-с… – произнес Тихон и выдвинул ящик. – Что это за письма? – спросил он, оборачиваясь к Евдокии Дмитриевне.

    – Я изредка переписываюсь со своими одноклассницами, – ответила она, подходя ближе. – Мы не любим эти новомодные штучки… я имею в виду сообщения по мобильному телефону и электронную почту. Обычным письмом как-то теплее… Конечно, мы и по телефону общаемся, но как-то повелось со школьной скамьи вести переписку, вот мы и поддерживаем эту традицию.

    – Это хорошо, – одобрил Тихон, изучая содержимое ящика. – А это чернила? – спросил он, указывая на пузатую бутылочку.

    Евдокия Дмитриевна смутилась.

    – Да, – кивнула она, – наверное, я очень романтичная натура, но мне нравится писать перьевой ручкой… в голове рождаются совсем иные фразы, более…

    – Более душевные, – подсказала Дашенька.

    – Да, именно так.

    – А посмотрите, пожалуйста, здесь все лежит как обычно? – спросил Тихон, отмечая, что на правой стенке ящика красуется смазанное чернильное пятно.

    – Вообще-то нет, – напряглась Евдокия Дмитриевна. – Надо же, я только сейчас обратила внимание… Бутылочку с чернилами я всегда ставлю в этот угол, видите, здесь даже есть коробочка-подставка, чтобы она не упала и ничего не перепачкала… А теперь бутылочка на противоположной стороне, в другом углу…

    Тихон улыбнулся. Правильно: воришка отставил ее, чтобы посмотреть, не лежит ли за ней футляр с брошью, а на место вернуть забыл.

    – А это пятно, не припомните, давно здесь?

    – Нет, что вы, – замотала головой Евдокия Дмитриевна, – этот трельяж я купила совсем недавно… все было чисто…

    – Мне, мне покажите, – потребовала Дашенька, вставая от нетерпения на цыпочки. – Это отпечаток пальца?

    – Нет, не похоже… – ответил Тихон и выдвинул ящик побольше.

    За пятном он увидел производственный брак – небольшая трещина, от которой отошла тоненькая щепка. В щепке застряла темно-бордовая ворсистая нитка. Кто-то зацепился, скорее всего, правым рукавом свитера или кофты, дернулся, и ниточка оторвалась. Возможно, вор, возможно, кто-то еще.

    Тихон осторожно вынул нитку и подошел к окну, Даша и Евдокия Дмитриевна поспешили следом.

    – Что это? – спросила Дашенька.

    – Постарайтесь вспомнить, кто-нибудь был в тот день в свитере или кофте такого цвета? – вместо ответа спросил Тихон, кивая на находку.

    – Что-то не припомню, – пожала плечами Евдокия Дмитриевна, – у меня подобных нарядов точно нет, слишком мрачновато на мой вкус.

    – Я вроде тоже ни на ком ничего похожего не видела, – ответила Дашенька.

    – Не беда, – улыбнулся Тихон, – не все сразу.

    Вернувшись к трельяжу, он взял листочек для записей, завернул в него нитку и убрал в карман. Обследовал остальные ящики, изучил футляр и сказал, указывая на светлый край бархатной подушечки:

    – Здесь тоже есть след от чернил, значит, мы на верном пути.

    – Вы великий сыщик! – воскликнула Евдокия Дмитриевна, прижимая руки к груди.

    – О наших находках пока никому рассказывать не надо, – смутившись от ее похвалы, предупредил Тихон. – Это будет наш общий секрет.

    Щеки Евдокии Дмитриевны порозовели – она уже давно мечтала иметь как можно больше секретов с этим удивительным человеком.

    «С ума сойти, – подумала Дашенька, чувствуя, как по комнате кружит легкий ветерок влюбленности. – Этого Егор уже точно не переживет…»

Глава 12

    Привет, дружище!

    Виолетта дернула плечом и с мольбой в голосе произнесла:

    – Умоляю вас, посадите его в тюрьму лет на пятьдесят, он мне ужасно надоел.

    – Ты не ответила на мой вопрос, – мягко улыбнулся Тихон, уже зная, что девушку активно склоняют к браку с астрологом. Сочувствовал он ей от всей души. – Почему ты обвинила в краже Фому Юрьевича? Из-за личной неприязни?

    – Это он украл брошь, кто же еще! Больше таких дураков в этом доме нет! И к тому же я его видела около окна на втором этаже, ну там, где пальма стоит. Евдокия Дмитриевна как раз уехала за платьем, а он там крутился. Вы в горшке посмотрите, он наверняка брошь в землю зарыл и теперь надеется, что пальма скоро начнет плодоносить рубинами!

    Виолетта покрутила у виска пальцем, наглядно демонстрируя, что она думает по поводу умственного развития Феликса.

    – А он просто стоял или был чем-то занят? – решил уточнить Тихон.

    – Да вроде просто стоял… в окно смотрел, а потом пошел к себе в комнату. Я-то на него не заглядывалась, прошмыгнула к лестнице, чтобы он не прилип со своими мерзопакостными чувствами, и пошла в кухню. Хотела у Леночки яблочный пирог к ужину попросить, но ее не было. Я просидела в кухне минут двадцать – на подоконнике любовный роман лежал, я его полистала, ну а потом вернулась к себе.

    – И по пути ты больше никого не встретила?

    – Нет, – дернула тонкими косичками Виолетта, – даже Леночки нигде не было. Но вы не сомневайтесь – это Феликс брошь украл. Я вас очень прошу, посадите его за решетку!

    Выйдя из комнаты Виолетты, Тихон направился к кадке с пальмой. Осмотрев плотную землю, подернутую зеленоватым пухом не то мха, не то плесени, он пришел к выводу, что здесь никто ничего не прятал. Вздохнув с сожалением, он направился к Феликсу – пусть этот звездочет объяснит, отчего он назвал вором Вадима.

    Предложенную тему звездочет поддержал с радостью. Глазки его заблестели, а мясистый нос задергался от перевозбуждения.

    – Младший сын Евдокии Дмитриевны – весьма опасный субъект! – выдал он, приглаживая волосы. Наткнувшись на плешь, торопливо опустил руки и сцепил их замочком на животе. – Родную мать продаст и не вздрогнет!

    – Это почему вы так решили? – спросил Тихон, присаживаясь на край дивана.

    – А вы посмотрите на него. Отрастил себе длинные волосы и ходит, трясет ими!

    Тихон чуть было не прыснул от смеха: по всей видимости, Феликс не мог простить парню именно его богатую шевелюру.

    – Он дерзок и невоспитан, – продолжил свою обвинительную речь Пастухов. – Впрочем, о нем вам лучше всего расскажет Акулина Альфредовна, уж она от него натерпелась… несчастная женщина. А вы спросите у Вадима, чем он был занят, пока его мать ходила к портнихе, я вот нисколько не удивлюсь, если окажусь прав – брошь украл именно этот малолетний наглец!

    – Я с ним уже побеседовал, – кивнул Тихон, – и он вовсе не отрицает, что прогуливался по дому и, кстати, видел около комнаты своей матери Акулину Альфредовну…

    – Врет, он врет! – бросился защищать свою покровительницу Феликс.

    – Не надо так волноваться, – усмехнулся Тихон.

    Роль сыщика ему нравилась все больше и больше, и, пытаясь вытащить на поверхность истину, он получал несказанное удовольствие от самого процесса расследования.

    – Да как же тут не волноваться, – развел руками Феликс, – я не могу молчать, когда пытаются очернить такого замечательного человека, как Акулина Альфредовна!