Дарья Калинина - Музей идеальных фигур Страница 23

– А что это ты… в магазин ходила? – поинтересовалась она у Инги, хотя наличие двух фирменных пакетов говорило само за себя.

Но бабе Клаве просто необходимо было к чему-то прицепиться. И сочтя такое вступление подходящим, она подробно и обстоятельно изложила Инге, как сама ходила сегодня утром за покупками. Объяснила, что делать это лучше утром, потому что именно утром «выбрасывают» самый свежий товар, а к вечеру остается лишь гнилье и залежавшаяся тухлятина, которую покупают одни дураки.

Зрение у бабы Клавы с возрастом стало вроде бы еще острее. И сейчас, просканировав покупки Инги, она неодобрительно произнесла:

– Вижу, икру купила? Да еще черную? А я вот недавно в магазине приценилась к самой маленькой баночке, так чуть в обморок не упала.

– Так эта икра из морских водорослей, – попыталась оправдаться Инга. – Выглядит, как настоящая, но при этом она совсем дешевая, хотя и вкусная, и полезная.

Но бабу Клаву так легко было не провести.

– Ну-ну, – поджала она губы. – Ты из меня дуру-то не делай! Я эти баночки с осетром на крышке очень даже хорошо помню. Когда помоложе была, икра таких бешеных денег не стоила, она у меня в холодильнике не переводилась. Я ведь тебе говорила, что я в салоне красоты всю свою жизнь проработала?

– Говорили, и не один раз.

Но бабу Клаву было не остановить.

– Мастером первого класса я была. Ко мне такие люди ходили, что у меня икра эта в холодильнике вообще не переводилась. И камчатские крабы, и сырокопченая колбаса, и миноги, и…

– Надо же! Как интересно! И даже миноги?

Перебив бабу Клаву, Инга попыталась ретироваться к себе в квартиру. Но баба Клава не собиралась отступать.

– Дом-то свой загородный обустроили или как? – поинтересовалась она.

Инга, которая уже почти скрылась за дверями, невольно притормозила. Она никому не рассказывала о том, что они с Залесным купили дом за городом. Неужели Залесный проболтался?

– Откуда вы знаете про дом?

– Да уж знаю! Внучка хозяйки вам его продала. Как бабка у Нины померла, так она на продажу домик и выставила.

Инга окончательно опешила.

– Откуда вы знаете про… про это?

– Да уж знаю, – прищурилась баба Клава. – Тесен мир.

Теперь Инга и сама бы не ушла. А вот баба Клава, словно почувствовав ее настроение, скрылась у себя. Впрочем, надолго ее не хватило, и через секунду она вновь выглянула. Убедилась, что Инга никуда не делась, и довольно улыбнулась:

– Ну что? Заинтересовала я тебя?

– Заинтересовали.

– То-то же, – удовлетворенно хмыкнула баба Клава. – А то ведь ты у нас гордячка, идешь, нос от людей воротишь. Даром что первый муж тебя через твой норов бросил.

– Он меня не бросал. Мы цивилизованно развелись и…

– И сын носа к тебе не кажет, – продолжала баба Клава.

– Сын живет в Лондоне. У них с отцом бизнес, им некогда часто ко мне приезжать.

– То-то я и говорю, отвернулись они от тебя, – бубнила свое баба Клава. – Ну а раз бросили, значит, было за что. А этот твой, нынешний, он неплохой мужик. Только и этот от тебя сбежит.

– Да почему это? – возмутилась Инга.

– А потому что гордая ты очень, нельзя так! Среди людей живешь, а ни с кем словечка ласкового не скажешь. Коли уж в миру живешь, так общайся с людьми, не чурайся их.

Инга невольно улыбнулась, представив себя «общающейся» с людьми. Баба Клава явно считала себя образцом такого вот общения, а сама Инга много раз слышала, как соседи пугаются при виде приближающейся к ним бабы Клавы, которую за тощую и долговязую фигуру, а также любовь к сплетням прозвали между собой Телеграфным Столбом.

– Вот я, к примеру, все и про всех знаю. И про твой дом все знаю.

– Да откуда же, Клавдия Матвеевна?

– А подружка моя у тебя в соседках. Я к ней в этом году приезжала, тебя через ограду увидела, удивилась. А она мне и объяснила, что дом вы у Нинки купили.

– Верно, – вконец ошарашенная, подтвердила Инга. – Хозяйку Ниной звали.

– А знаешь, что у Нинки этой в любовниках один бандит ходил?

– Нет.

– И что в этом доме наездами бывал, тоже не знаешь?

– Нет. Какое мне дело, кто там жил до нас?

На самом деле Инге было неприятно слышать о том, что в доме, который они купили с Залесным, до них обитала не только чистенькая старушка, но еще и какой-то уголовник.

– И не он один жил, а все дружки его из банды тоже частенько там жили. Наедут всей толпой, пьянка-гулянка. Шум, крики. Бабка Нинкина через это дело очень волновалась, боялась, как бы они ей дом не спалили. Тогда-то она еще в городе жила, на дачу только летом наезжала. Но когда Нинкин бандит в доме гулял, бабка туда и носа не совала.

– Вряд ли она была довольна.

– Да уж ясное дело, куда там довольна! Только спорить боялась, да и Нинка в бандита этого крепко влюблена была. И бабушку свою уговорила, чтобы та разрешила бандитам у себя обитать.

Решив, что рассказ бабы Клавы не имеет никакого отношения к тем проблемам, которые возникли у них в связи с покупкой дома, Инга вновь заскучала. То, что у бабы Клавы нашлась подружка из числа их дачных соседей, это было удивительно, но вовсе не невозможно. У бабы Клавы в приятельницах ходило несколько тысяч человек, которых она регулярно навещала и просвещала относительно того, как обстоят дела у остальных девятисот девяносто девяти.

Слушать же Инге про то, что в купленном ими доме жил какой-то бандит, было крайне неприятно. А противная баба Клава, словно чувствуя настроение Инги, как назло, еще больше воодушевлялась.

– А когда бандита этого потом все же взяли, – продолжала баба Клава, – Нинка целый год в доме у своей бабки носа не казала. Та говорила, что у внучки стресс, она переживает, а соседи между собой поговаривали, что Нинке-то тоже срок за укрывательство судья выписал. Бандит этот в розыске был, а Нинка об этом знала, но любовника в милицию не сдала. И что будто бы в тюрьме она руки пыталась на себя наложить. Да оно и понятно, шутки ли, двадцать пять лет ему присудили. Но ничего, одумалась, замуж потом, говорят, даже вышла.

Но договаривала баба Клава уже перед закрытой дверью. Инга сумела незаметно запихнуть в квартиру сумки с продуктами, а потом исчезла сама. Обнаружив, что разговаривает с дверью, соседка злобно сплюнула.

– Вот ведь гордячка! Ну, погоди! Получишь ты свое за гордыню! Никто и даже Бог таких зазнаек не любит!

Но Инга уже не слышала злых посулов бабы Клавы. Отгородившись от всего мира стальной дверью, она чувствовала себя дома, как в крепости. Несмотря на полезные сведения, которые выдала ей соседка, Инга ощущала себя так, словно выкупалась в грязи. Так с ней бывало всякий раз, когда она общалась, пусть и совсем недолго, с бабой Клавой.

Как все-таки хорошо дома! И как счастлив человек, который имеет возможность вот так взять и отгородиться от всего мира. И тут душу Инги внезапно царапнула новая тревога за Нину. Бедная она бедная, сколько горя ей довелось перенести! И это еще не конец, ведь никто не знает, что именно задумали Пухликов и его новая супруга. Может быть, главная беда поджидает Нину еще впереди?!

– Неужели они выставят бедную больную женщину и ее детей на улицу?

В принципе, если дом был оформлен Пухликовым в собственность уже после развода с Ниной, вряд ли последняя сможет претендовать на дом. Разве что догадается и подаст свое дело на рассмотрение в суд. Но ведь чтобы судиться, нужно иметь время и силы. А есть ли они у Нины?

Если бы спросили у самой Инги, то она бы честно призналась: Нина выглядит так, что иной раз краше в гроб кладут. И если от могилы несчастную женщину отделяет всего несколько шагов, то будет очень жаль, если эти шаги ей придется проделать через суд. Ведь наш российский суд не только самый гуманный суд в мире, но еще и способный отнять здоровье даже у самого отменного богатыря.

ГЛАВА 8

Залесный вернулся лишь поздно вечером. К этому времени Инга уже давно покончила с приготовлением ужина, спокойно расположилась с ногами на диване и, попивая отвар ромашки, ждала своего мужчину.

– Есть хочу, умираю! – оповестил ее Залесный, едва переступив порог.

– Пожалуйста, – кротко отозвалась Инга. – Иди и мой руки.

У Инги был уже готов легкий ужин из трех блюд. Салатик из помидоров с огурчиками и лимонной заправкой, куриный бульон с вермишелью и паровые котлетки с белым соусом. Залесный, правда, недовольно повертел носом и даже осведомился:

– Что? Опять курица?

Но руки вымыл очень быстро и к столу сел с явным выражением заинтересованности на лице.

– Попробуем, что ты тут приготовила. Слушай, а давай завтра ты мяса поджаришь?

– Хорошо, – не моргнув глазом, согласилась Инга, хотя в раковине у нее уже размораживался судак. – Завтра будет мясо.

Такие диалоги происходили у них регулярно. Но Инга продолжала готовить либо рыбу, либо курицу, либо ограничивалась одними овощами и молочными продуктами. К мясу она всегда была равнодушна, а в последнее время даже смотреть не могла на сочные куски, призывно разложенные на прилавках. При одной только мысли о запахе жарящегося мяса к горлу Инги подкатывала тошнота.