Наталья Никольская - Жертвы Сименона Страница 23

При этом на нас обоих смотрели здесь так, точно мы были бомжами, пытающимися поселиться в каком-нибудь «Хилтоне». А наши паспорта изучали чуть ли не под микроскопом. И это – несмотря на Жорино служебное удостоверение, которое дома, в Тарасове, открывало перед ним все двери!

– Привыкай, матушка: то ли еще будет! – шепнул мне Овсянников. – Режим особой бдительности в связи с угрозой терроризма.

Что-то я не заметила никакого «особого режима», когда жила бок о бок с иностранцами, набитыми валютой…

Как только гостиничные власти установили доподлинно, что мы не террористы, Жора оставил меня с вещами в трехкоечном номере.

– Везет тебе, Ольга Андревна! Администратор сказала, что денька два поцарствуешь в этих апартаментах одна: налицо половой дисбаланс среди постояльцев. Зато в моей «камере» полный комплект: шесть мужиков – чуть не друг на дружке спят. Хорошо хоть, я в дороге покемарил!

И майор исчез, строго-настрого наказав мне до его возвращения никуда не высовывать носа.

Потекли часы томительного ожидания. Спать мне не хотелось, а телевизора в номере, разумеется, не было. Правда, в моем багаже имелись парочка любовных романов и… еще одно средство от скуки – гораздо более надежное. Так что до обеда я как бы вовсе и не замечала убогости окружающей обстановки и собственного душевного дискомфорта.

После третьей дозы моей пятизвездочной «микстуры» потянуло в сон. Однако теперь уже «дискомфорт» в желудке, который все настойчивей давал о себе знать, не оставлял мне никакой надежды на приятное погружение в «царство Морфея». Пришлось отбросить книжку и закусить тем, что еще оставалось от дорожных припасов. Но… То ли остатки были слишком незначительны, то ли к чисто физиологическому чувству голода подключился «психогенный фактор», – только спасительная «расслабуха» почему-то все не наступала. Наоборот: мною все сильнее овладевало какое-то непонятное беспокойство. И все сильнее тяготило собственное бездействие.

Мне казалось почему-то, что затянувшееся Жорино отсутствие связано не с поисками Романа, а с новостями из Тарасова – разумеется, неприятными или даже ужасными. Я поняла, что должна немедленно позвонить Полине и услышать ее бодрый голос: иначе я просто умру от неизвестности!

Но, чтобы позвонить в Тарасов, надо было как минимум найти телефон с выходом на «межгород». Я осторожно выглянула в коридор и, убедившись, что там нет скопления террористов или постояльцев мужского пола (что, по моим представлениям, было примерно одно и то же), выскользнула из номера и спустилась на первый этаж.

У администраторши – той самой стервы, которая нас с Жорой оформляла, – я выяснила, что ближайший переговорный пункт находится налево за углом. Пришлось отправляться «налево» в том помятом виде, в каком валялась на койке: очень уж неохота было опять подниматься к себе. Когда я, наконец, достигла помещения с вывеской «Телефон», мне казалось, что весь Юго-Западный округ столицы (или департамент – как его там?!) показывает на меня пальцами.

Этот переговорный пункт гораздо точнее было бы назвать «переговорной точкой»: он был оборудован предприимчивыми московскими дельцами в обычной малогабаритной однокомнатной квартире. Кроме рабочего места оператора, сюда втиснулись три кабинки с телефонами-автоматами, две скамеечки для клиентов в центре «зала» и раскидистая пальма, вместо которой можно было с успехом разместить еще три кабинки.

В этой уютной обстановке мне пришлось дожидаться своей очереди всего-навсего тридцать пять минут. А дождавшись, я обнаружила, что от духоты и волнения забыла номер Полининого спортклуба. Дважды я наугад набирала комбинацию цифр, казавшихся мне знакомыми, – и дважды получала из Тарасова «отлуп». Я уже готова была разреветься от досады, однако на третьей попытке Бог, видимо, сжалился надо мной: я попала куда нужно. Но не успела обрадоваться, как меня огорошили неожиданным ответом: Полина Андреевна Снегирева сегодня на работе не появлялась – взяла два дня отгула.

Целых два дня?! В самом начале сезона, когда идет борьба за каждого клиента?! Нет, для Полины Андреевны Снегиревой это было совершенно немыслимо! Вот теперь я была абсолютно уверена, что с сестрой что-то случилось. Тем более что вчера, перед моим отъездом, она ни словом не обмолвилась, что собирается в отгулы: наоборот – изображала из себя такую деловую…

От растерянности я положила трубку, даже не спросив, известно ли что-нибудь о причине скоропостижных отгулов, и есть ли хотя бы уверенность, что моя Поленька жива и здорова. Разумеется, надо было срочно звонить ей домой, но я понятия не имела, сколько времени у меня еще осталось в запасе. Как только я вышла из кабинки, мое место тут же заняли другие желающие, и пришлось, доплатив кучу денег, снова выстоять длиннющую очередь… Я решила, что, во-первых, Жора давно уже вернулся и, возможно, даже объявил меня в розыск.

А во-вторых, судьба сегодня решила меня доконать! Разумеется, Полины нет дома, или она отключила телефон, и мне теперь никогда не узнать, что произошло!

И каково же было мое изумление, когда трубку в квартире сестры сняли после первого же гудка, и я услышала ее торопливое, запыхавшееся «алло»! Я набросилась на нее с расспросами, но Поля перебила меня:

– Во-первых, привет, сестренка. Ты так разволновалась, что забыла поздороваться. А во-вторых, не вижу причины для истерики. Разве я не могу взять на работе отгул, не согласовав это предварительно с тобой?

Голос у Полины был какой-то странный: хриплый и как бы «придушенный». Это, конечно, не вызвало у меня энтузиазма, и я еще больше повысила голос.

– Поля, ты можешь брать отгулы когда тебе заблагорассудится. И не только отгулы: можешь вообще рассчитаться из своего дурацкого клуба – это твое дело. Неужели ты не понимаешь, что я просто волнуюсь за тебя?! У тебя такой странный голос… Ты не заболела?

– Ерунда! – бодро отрубила сестра. – Так, охрипла немного… Я очень рада тебя слышать, Оленька. Доехали нормально? Как подвигаются дела?

– Ах, да какие там дела! Овсянников бросил меня в гостинице и исчез на целый день, с самого утра от него ни слуху ни духу. А я тут вся извелась в одиночестве, мысли всякие в голову лезут… Позвонила тебе на работу, а мне говорят, ты в отгуле. Ну, тут я совсем перепугалась: мало ли что значит – «в отгуле»…

Полина засмеялась, но не так, как обычно, когда хотела меня уязвить: в ее голосе мне послышалась какая-то особая теплота.

– Глупенькая… Что со мной может случиться? Просто накопились кое-какие дела – вот и взяла отгул. Кстати, ты меня просто чудом застала: я заскочила домой всего на пятнадцать минут и уже убегаю. Но это очень удачно, что застала: мне надо тебе кое-что сказать. Это очень важно! Я надеялась, что Овсянников сам мне позвонит, но он, наверное, не смог дозвониться…

У меня так заколотилось сердце, что я даже не обратила внимание на коварство Полины Андреевны: она, видите ли, больше ждала звонка от бывшего мужа, чем от родной сестры!

– Полина, что стряслось?! Говори быстро, или я с ума сойду!

– Да ничего не стряслось, успокойся! Ты дождешься, что у тебя выйдет время, и тогда вообще ничего не узнаешь! То, что я хочу тебе сказать, касается дела Палискиене. Мне случайно удалось узнать… Подчеркиваю: совершенно случайно удалось узнать одну очень важную деталь…

И моя сестра буквально в двух словах – так, как это умеет только она одна – рассказала фантастическую историю о каком-то лотерейном билете, который Айседора возила с собой в Москву и которого не оказалось в сумочке убитой девушки в Тарасове.

– Ольга, надо обязательно выяснить, успела она его проверить или нет! Ты же понимаешь: если билет выиграл крупную сумму в валюте – лучшего мотива для убийства просто не придумать! Думаю, узнать это будет не так уж трудно: надо проверить все отделения Сбербанка в районе Останкино и у Никитских ворот. Я почти уверена: если нам удастся установить судьбу этого лотерейного билета, он приведет нас прямехонько к убийце!

Тут в трубке прозвучал зуммер, напомнивший о том, что разговаривать нам осталось всего полминуты. Полина спешила дать мне еще какие-то наставления, но и я больше не могла молчать! Откуда Полине стало известно про этот билет, о котором даже майор Овсянников ничего не знает?! Я забросала сестру вопросами, на которые она, конечно же, и не думала отвечать. Так мы говорили одновременно, стараясь перекричать друг друга, пока, наконец, не оказались каждая наедине с собою, не успев даже толком попрощаться.

Обратно в гостиницу я летела как на крыльях. Администраторша в холле пребывала в плотном кольце осады, поэтому я даже не подумала поинтересоваться у нее, вернулся ли майор Овсянников из двести двадцать четвертого. (Номер, в котором поселился Жора, я запомнила без особого напряга: «4» – дважды два четыре). Просто взлетела на второй этаж и забарабанила в дверь с нужной цифрой. «Открыто!» – крикнули сразу несколько мужских голосов, и я, поколебавшись, секунду, расценила это как приглашение войти и осторожно заглянула внутрь.