Елена Логунова - Статуя сексуальной свободы Страница 23

— Он бегал по крышам гаражей, туда и обратно. Нагишом! Сначала он размахивал руками, потом обнял себя за бока, скрючился и как-то вдруг скрылся из виду, — объяснила мамуля. — Наверное, свалился с крыши на землю.

Она с надеждой посмотрела на меня.

— Давай, мы не будем гулять ночью у гаражей, это небезопасно! — быстро сказала я, испугавшись, главным образом, перспективы скоротать второй вечерок подряд за поисками блудного жмурика.

— Я понимаю, — грустно вздохнула мамуля.

Она склонила голову, опустила плечи и ушла, зябко кутаясь в шерстяную шаль. Я проводила ее сочувственным взглядом и снова повернулась к окну. Кто, интересно, бегал нагишом по крышам гаражей? Хулиганистый мальчишка или сумасшедший псих? Псих, наверное. На дворе декабрь, вот-вот снег пойдет, а он голышом… Или мамуле просто померещилось? Похоже, с головой у нее все хуже.

Покрытые битумом черные крыши — неровные, с мелкими лужицами на месте вмятин — в поздний час выглядели весьма зловеще, даже будучи совершенно пустыми. Красный свет неоновой вывески соседнего гастронома густо пятнал их кровавыми отблесками. Вывеска горела неровно, буквы вспыхивали и снова гасли. Длинная вереница гаражей казалась огромным черным червяком, окровавленным, трясущимся в конвульсиях…

— Что-то у тебя тоже воображение чересчур разыгралось! — осадил меня рассудительный внутренний голос. — Перестань думать о разной жути, отвлекись. Смотри, какая вывеска смешная: у заглавного «г» в слове «гастроном» черточка такая длинная, что кажется, будто это не «г», а «т». «Тастроном» получается!

— Что? Как ты сказал? — Я очнулась и в один миг прозрела. — «Тастроном»?! Е-мое! Да это же «монотраст»!

— Монотраст! Так вот он какой! — внутренний сначала обрадовался, а потом озаботился: — И что же у нас получается? Гастроном, мымра, яд… У меня лично понимания не прибавилось. Слушай, не хочу тебя огорчать, но позитивное «монотраст мирам дай» нравилось мне гораздо больше, чем гастроном с ядовитой мымрой!

— Да, действительно, непонятно. А ведь это, наверное, что-то важное! — с сожалением сказала я. — Что-то такое, из-за чего лежебока-бабуля сорвалась с дивана с петухами… Увы, наша дряхлая старушка временно оказалась не у дел. А дела-то, похоже, серьезные: яд в гастрономе — это вам не шуточки!

Внутренний от комментариев воздержался, но мне и без того было ясно, что бабуля с подачи Раисы Павловны угодила в эпицентр какой-то таинственной истории. А эпицентр, как водится, оказался местом опасным, и вот результат: обе старухи попали в реанимацию. Но тайна-то осталась не раскрытой! Значит, кто-то должен подхватить знамя, выпавшее из рук старших по возрасту бойцов.

Подхватывать что бы то ни было в одиночку мне не хотелось, и я пошла мобилизовывать Трошкину.

— По-моему, ты торопишься с выводами и весьма вольно трактуешь факты, — выслушав меня, занудно сказала Алка.

У нее кисла в тазике дорогая кашемировая кофта, нетерпеливо ожидающая ручной стирки, и рачительная хозяюшка торопилась выпроводить меня, чтобы приступить к деликатным прачечным работам. С прозрачным намеком натягивая на руки резиновые перчатки, Трошкина сказала:

— Инка, ты всего лишь первый день в отпуске, а у тебя уже наблюдается явный переизбыток творческой фантазии! Послушайся моего совета, забудь необоснованные страхи и найди своей кипучей натуре какое-нибудь иное применение, кроме детективных игр! Ты с Денисом еще не помирилась? Это чувствуется. Вот и займись восстановлением нарушенной связи.

— Спасибо за совет, — сухо сказала я и сразу же откланялась, раздосадованная, что не нашла у лучшей подруги понимания и поддержки.

Однако, поразмыслив, я решила, что Алка дала мне совсем не плохой совет. То есть забывать о своих тревогах и завязывать с детективными играми я вовсе не собиралась, наоборот! Именно поэтому имело смысл поскорее помириться с Денисом. Капитан Кулебякин по долгу службы наверняка располагал информацией, с которой мне очень хотелось ознакомиться.

Мириться с Денисом мне даже легче, чем ссориться. Чтобы разругаться с ним, нужно иметь серьезный повод и особый душевный настрой — вроде того, с каким шел на неравный бой с огнедышащим драконом одинокий витязь. А чтобы помириться с милым, достаточно боевые доспехи снять. Я просто разоблачаюсь до нижнего белья — и вуаля! Укрощенный дракон прыгает на задних лапках, пуская из пасти слюни и фейерверки.

Не собираясь менять неоднократно проверенный метод, я отыскала в шкафу новый комплект неприлично роскошного белья, разложила его на диване, полюбовалась алым шелком и пошла принимать теплую ванну с ароматической солью.

— Эй, Индюха! Как тебе это чудо? — позвал меня Зяма.

Он с гордым видом стоял над душой у папули, который прикреплял к стене новый телефонный аппарат.

После трагического происшествия с бабулей моя критика в адрес старого телефона была, наконец, учтена. Папуля выделил деньги на современный аппарат с определителем входящих номеров, а Зяма смотался в ближайший торговый центр и сделал покупку.

— Ой! Что это? — озадачилась я, взглянув на его приобретение.

Зямино «чудо» походило одновременно и на гигантский древесный гриб, и на огромного полупрозрачного слизня. Штуковина была сделана из упругой желеобразной массы изумрудного цвета. Такой, знаете ли, скользкий зеленый горб с двумя рядами глубоких дырок вдоль воображаемого хребта. Настоящий инопланетный монстр.

— Шикарный аппарат, да? — Зяма прямо-таки лучился самодовольством. — Я купил его в магазине удивительных подарков. Вообще-то это просто телефон, вполне стандартная модель с определителем номера, но какой дизайн! Обалдеть! Эксклюзивная авторская работа какого-то чокнутого японца.

— Что-то я не вижу тут ни диска, ни кнопочек, — заметила я, мысленно согласившись с невысокой оценкой душевного здоровья создателя прибора.

На мой взгляд, этот японский чудак запросто мог подрабатывать бутафором в Голливуде, на съемочной площадке очередного фильма космических ужасов.

— А трубку ты видишь? — братишка хитро улыбнулся.

— Трубку? — я со всех сторон оглядела зеленого слизня, осмелилась даже его потрогать и обнаружила, что на ощупь он вовсе не такой противный, каким кажется. — Может, в роли трубки выступает вот этот голый хвост?

— Угадала. — Зяму несколько расстроила моя сообразительность. — А кнопки в дырочках утоплены.

— А где же прячется обещанный определитель номера? — выдернув из пластиковой плоти чудо-аппарата обыкновенную отвертку, спросил папуля.

— Тут, — Зяма фамильярно шлепнул телефонизированного слизня по тому месту, где у живого существа земного происхождения была бы голова. — Когда номер определится, цифры искристо высветятся красненьким, как лазерные лучи в толще воды. Очень красиво!

Тут я вспомнила о толще ароматизированной воды, которая уже остывала в ожидании меня, и поспешила в ванную.

Папуля закончил установку телефона. Зяма под предлогом необходимости проверить новый аппарат в условиях затяжного трепа уже собрался позвонить какой-то своей даме, но ему не повезло. Телефон ожил сам, и тест-драйв выпал на долю мамули. Некий бесцеремонный товарищ из редакции газеты «Теленеделя» пожелал срочно проинтервьюировать госпожу Кузнецову в режиме удаленного доступа.

Я бы на месте госпожи Кузнецовой-старшей послала невоспитанного нахала в библиотеку — читать поучительную книжку «Правила хорошего тона», но мамуля не рискнула обижать представителя прессы. В последнее время наша писательница была сверх меры озабочена тем, каким видится ее светлый образ широкой общественности. Поэтому в общении с настырным газетчиком мамуля проявила похвальную демократичность и подкупающее дружелюбие. Она самым добросовестным образом ответила корреспонденту на все его вопросы, включая совершенно дурацкие. Тихо лежа в ванне, я сквозь дверь слышала, как она говорит:

— Часто ли я пользуюсь общественным транспортом? Честно говоря, очень редко. В последний раз я каталась в вагончике… дай бог памяти… ага, минувшим летом, в Сочи! Правда, вагончик был подвесной… Это считается общественным транспортом или нет? Вообще-то я обычно на машине езжу.

Тут корреспондент, очевидно, поинтересовался, какая у мамули машина, и она гордо ответила:

— У нас иномарка, настоящий «Форд»!

А потом, видно, уловила подтекст вопросиков, испугалась, что в газете напишут, будто писательница Бася Кузнецова капризная великосветская фифа, и срочно дополнила ответы так, чтобы стать ближе к простому народу:

— Старенький такой «фордик», битый уже, латаный, еле ползает!

Тон у нее сделался столь жалобный, что я сразу же вспомнила дедушку с рахитом и плоскостопием, которым давеча интересовалась кроссвордистка бабуля, и ехидно-дурашливо напела в подражание солисту группы «Ногу свело!»: