Иоанна Хмелевская - Лесь (вариант перевода Аванта+) Страница 24

С потерей горба Лесь обрел свободу движений. Первым делом он отшвырнул обжигающую ножку кресла в болото вслед за горбом и помчался быстрее. Избавившись от балласта и от предательского освещения, Лесь быстро исчез из поля видимости застывшей в изумлении погони.

Машинист, несколько опомнившись, решил ни за какие блага не продолжать погони пешком: уж коли этот разваливающийся на части ублюдок до сих пор летит по шпалам, то и дальше, наверное, будет чесать в том же духе. А посему удобнее и без сомнения эффективней догнать его поездом. Он повернулся и быстро пошел к локомотиву.

И хотя он спешил, все-таки погоня за Лесем далековато увлекла машиниста и его присных — это дало возможность Каролеку и Янушу не один раз прогуляться под всеми товарными вагонами. Когда поезд двинулся, четверка горе-преступников, собравшись у машины, переживала кульминацию ожесточенной дискуссии.

— Да, поехал, ну и что, олух, чурбан недоделанный… — бушевал фронтовик Стефан. — Через минуту здесь будет дрезина с милицией! Скорей!!! В машину, и ходу!!!

— Да как уедем, раз этого охламона нету! — орал Януш.

— Слушайте, может, он побежал к Влодеку? — встрял в дискуссию Каролек.

— Бели он у Влодека, а мы ждем, как стадо баранов, я башку ему сверну!..

— Прекратить! — рявкнула Барбара, выведенная из себя еще и состоянием нижней части одежды, не приспособленной для экскурсий по болотам. — Успеем смотаться, когда услышим что-нибудь! Дрезиной за нами не поедут!

— Прошвырнитесь кто-нибудь по чертовым путям, может, этот недоносок там где-нибудь шатается!

— Ты иди, — кивнул Каролек Янушу. — Я не могу ботинки надеть.

— Что, мозоли натер?!

— Нет, грязь набилась…

— Да уж, налет так налет, ничего не скажешь!..

— Как я бабке на глаза покажусь!.. — захныкал Януш уже из темноты.

Через четверь часа решили пропавшего Леся пока не искать, а вернуться, если не окажется на шоссе. Уселись в машину и уехали.

А Лесь тем временем, скрывшись от погони, пришел в себя. Наконец, свернул с полотна и юркнул в кусты, чтобы вернуться к ожидающей его машине.

В целом, не очень ему было хорошо. Бродили какие-то обрывки мыслей насчет сторон света и определения пути по Полярной звезде. Полярная звезда всегда на посту, — безнадежно стараясь найти ее, Лесь задрал голову и провалился в болото, из которого выбрался лишь благодаря паническому страху — когда-то ему рассказали об утопшей в болоте корове. У стремясь по бездорожью и далее, он почти по пояс оказался в воде и окончательно утратил представление о маршруте. При мысли о коллегах на переезде, потерявших терпение и отчаливших, Лесь принялся еще суматошней продираться через заросли и болота. После бесконечных усилий почувствовал, наконец, под ногами твердую почву, это несколько утешило, зато явно огорчило, что он и зеленого понятия не имел, куда попал вместе с этой твердой почвой. Отправился напрямик, вслепую, всерьез струхнувший, как вдруг перед ним возник откос, преодолев который, выбрался из кустов на шоссе. Осмотрелся и не поверил глазам: в нескольких метрах ждала знакомая машина.

Фантастическим образом Лесь попал на шоссе как раз там, где ждал в своем «вартбурге» Влодек-электрик!

При виде темной фигуры Влодек включил фары и, узнав Леся, едва не лишился чувств. Даже не потому, что Лесь выбрался из зарослей один, отбыв туда в довольно многочисленном обществе: преодолев напрямик территорию между железной дорогой и шоссе, он выглядел неописуемо. Влодек от испуга потерял голос.

Лесь молча уселся в машину с полным ассортиментом болотных растений и парой небольших пиявок. Оба молча закурили. Немного погодя Влодеку удалось прохрипеть что-то членораздельное:

— Остальные где?

— Не знаю, — безнадежно ответил Лесь. — Нас раскидало.

— Как это?!.. Что случилось?!

Лесь взглянул на него с упреком.

— Поезд пришел почему-то не с той, какой надо, стороны, — сказал он с отчаянием, и Влодека снова парализовало. Перед глазами поплыла ужасающая сцена: любимые друзья под колесами, окровавленные на полотне., и вдруг, обретя силы, он включил мотор.

В этот момент с проселка медленно выехала Стефанова «сирена»…

Десятью минутами позже дрезина с работниками дороги и двумя милиционерами остановилась на месте происшествия, на переезде через пути между Топором и Острувеком Венгровским. Когда шум от дрезины умолк, должностные лица услышали странный звук. Поиски быстро привели к железному, несколько помятому ящику, из него и слышалось непрерывное, тягучее, металлическое рычание…

Учитывая день налета — субботу, ураган обрушился на голову Леся в воскресенье перед рассветом. Буря, вероятно, не была бы столь жестокой, однако Лесь при виде целых и невредимых друзей от счастья сначала утратил дар речи, а после счел самым подходящим воспарить к поэзии.

На шипящий вопрос Стефана:

— Ты что натворил, болван?!

Он продекламировал трогательно и вдохновенно:

— Как влажный лютик на болоте…

И на вытаращенные в безграничном удивлении глаза друзей грустно продолжил:

— Блуждающий погаснет огонек…

Ассоциация, по сути дела, оправданная, не получила одобрения. Фразы, посыпавшиеся в адрес Леся минутой позже от его несколько недовольных сообщников, абсолютно невозможно повторить, хотя бы в относительно приличном обществе…

В воскресенье налетчики имели время прийти в себя и подумать над проблемой индивидуально. С понедельника начали думать коллективно.

Никакого сомнения: некая высшая, недобрая сила безапелляционно сорвала акт человеческого правосудия. Мошеннический проект молодых бандитов из Белостока отбыл без дальнейших помех к месту назначения. Преследовать его не имело смысла, да и денег не было. Короче говоря, все пропало.

Стая черных воронов вернулась в служебную комнату. Проблема профессиональной чести польских архитекторов отошла на второй план, чувство справедливости, пискнув, словно придушенная мышь, заглохло, и снова восстала угроза всеобщего финансового банкротства.

Минувшая неделя решительно ухудшила положение. Увлеченный реализацией преступных планов коллектив перестал считаться с деньгами, легкомысленно швыряя их мизерные остатки, не позаботился о займах, забыл сыграть в спортлото и, что еще хуже — восстановил против себя близких и родных. Все участники налета, как один, почти совсем отбились от семей, а на приставучих дорогих и близких раздражались, и если даже присутствовали телом в квартирах, то со всей определенностью отсутствовали духом. Это, понятно, не могло улучшить семейные отношения.

В такой полной безнадеге спасение могло прийти от продажи предметов личного потребления, и эту тему в понедельник начали обсуждать. Возможную продажу машин Влодека и Стефана исключили сразу, Влодек еще не выплатил ссуду, и закон возбранял ему подобную трансакцию, а Стефан просто обожал свою «сирену» и заявил, что лучше продаст детей. Детей, однако, из денежных и прочих соображений никто бы не купил.

— В комиссионке продавать нет смысла, — заметила Барбара. — Двадцать четыре… Долго ждать денег.

— А если отправишься на рынок, обрати внимание на прочность почвы… один, восемьдесят… пардон, я хотел сказать, обжулят и получишь одну треть настоящей цены, — зловеще изрек Януш.

— Вешаться прикажешь? — нервничала Барбара. — Пусть мне за этот свитер дадут четыреста злотых, дотяну до конца месяца!

— А твой столяр?..

— Не говори со мной на эту тему!

— В будущий четверг вылетаем из жилищного кооператива, — торжественно провозгласил Каролек. — Януш, что скажешь?

— Не говори со мной на эту тему! — рявкнул Януш.

— Продаю увеличитель, — жалобно сообщил Влодек, входя в комнату архитекторов. — Может, кто купит?.. За полцены…

Барбара сжато сформулировала общее мнение:

— Идиот!

— Ты какой взнос последний оплатил? — полюбопытствовал Лесь.

Влодек позеленел.

— Не говори со мной на эту тему! — и он вылетел из комнаты, хлопнув дверью.

— Скоро мы вообще не сможем разговаривать ни на какие темы, — вздохнул Каролек.

— Ну так и помолчите! — отрезала Барбара. — Если не будем говорить глупости, то…

— …будем думать глупости, — подсказал Лесь, меланхолически засмотревшись вдаль.

По странному стечению обстоятельств, все запланированные торговые операции были совершены в один день, а именно, в четверг. С утра в пятницу вся группа утопала в давно забытом достатке. А в субботу в сердцах снова зацвела неукротимая вера в благосклонность судьбы.

— Перехожу Рубикон, — начал Януш. — Если меня выбросят из кооператива, я и невесту потеряю — сколько еще девушка может ждать? У меня осталось четыреста пятьдесят злотых, хоть подохни, кооператив этим не оплачу. Мне терять нечего. Играю!