Дарья Донцова - Обед у людоеда Страница 24

– Иду мимо, а ты орешь, вот и решил помочь.

Поскольку в туалет впускала женщина и сто рублей требовала тоже она, то бомжу доставались благодарность и мелочь на пиво.

– Почему же сегодня она деньги не взяла? – удивилась я. – Сторублевка-то у будки валялась!

– Черт ее знает! – в сердцах воскликнул майор. – Может, патруля испугалась!

– Пойдемте, полковник, – велел Самоненко.

Мы вышли на улицу, Славка открыл побитые «Жигули» и сурово сказал:

– В следующий раз представляйся генералом или уж сразу маршалом!

– А что, бывает маршал милиции? – изумилась я.

Самоненко сердито сказал:

– Садись.

– Спасибо, на метро быстрей.

– Садись, говорю.

Я покорно влезла в салон, и «пятерка», дребезжа всеми внутренностями, покатила по проспекту. Кто уверен, что сотрудники МВД все поголовно берут взятки, пусть взглянет на этот, с позволения сказать, автомобиль, и сразу изменит свое мнение.

– Здорово тетка придумала, – вздохнула я, чтобы нарушить тягостное молчание.

Славка притормозил у светофора и, закуривая, ответил:

– Бизнес на говне прибылен для всех.

– Что ты имеешь в виду?

– Сама посуди. Передвижная кабинка стоит примерно тысячу долларов, сколько это по курсу?

– Ну, примерно двадцать девять тысяч!

– Давай считать тридцать. Теперь раскинь мозгами: один заход приносит четыре рубля, в день такую кабинку посещает около трехсот человек, значит…

– Тысяча двести, – протянула я, – за месяц окупится.

– И начнет приносить чистую прибыль, – закончил Славка. – Представляешь, какой богатенький Буратино хозяин клозетов? Обслуживать их копейки стоит, бабульки-дежурные ерунду получают, очищать бак тоже недорого. Между прочим, у будок есть срок эксплуатации, угадай, куда их девают, когда он прошел? Дачникам продают.

– Правда?

– У меня приятель такую за двести баксов купил и на огороде поставил, – пояснил Самоненко, сворачивая к дому, – доволен страшно, деревянный построить дороже обойдется, а тут железка, и дверь с замком, можно запереть, и никто из посторонних не влезет. Все, выходи, приехали.

Подхватив покупки, я пошла домой. И правда, выгодный бизнес. При всех режимах и пертурбациях, в любую погоду и в любое время года люди будут ходить в туалет. Только как-то не слишком удобно отвечать на вопросы знакомых.

– Кем работаете?

– Владею сортирами.

Хотя, может, человек представляется по-иному, как-нибудь так – «хозяин санитарно-гигиенического предприятия». Нет, это больше похоже на баню. Или так – «имею в собственности канализационное сооружение». Да, не звучит. Даже «торговец прокладками и тампаксами» звучит приятней. Хотя, что это во мне поднял голову сноб? Главное, честно трудиться, и потом – деньги не пахнут.

Глава 12

Ровно без пяти двенадцать я стояла у входа в квартиру Никиты. Но на настойчивый звонок никто не отозвался. Я нажимала на кнопку до тех пор, пока палец не устал. Нет ответа. Неужели парень убежал, не дождавшись меня? Навряд ли, скорее всего проспал, а теперь моется в ванной и за плеском воды ничего не слышит. Ладно, подождем.

Поднявшись на один пролет вверх, я уселась на подоконник и принялась самозабвенно раскуривать длинную коричневую дамскую сигарку. Если признаться честно, я курить по правилам не умею. Люди вдыхают дым, а я – глотаю. Если начинаю затягиваться, моментально открывается дикий кашель, а дым, попавший в желудок, приятно согревает и расслабляет. Володя и Катя издеваются надо мной почем зря, но я не обращаю внимания на глупые шутки. Кстати, я научилась разбирать сигареты по вкусу. «Мальборо» – кислые, «Вог» – горькие, а ментоловые напоминают жвачку. Я самозабвенно пробую все новинки. Даже безумно дорогие сигареты мне по карману, дело в том, что я «курю» только одну в день. Катюша говорит, что я пользуюсь табаком, как конфетой. Верное сравнение.

Внезапно дверь квартиры Никиты тихонько приоткрылась. Из нее выглянул человек и опасливо посмотрел на лестничную площадку. Мне его поведение решительно не понравилось, и, когда мужик спиной вперед начал выбираться наружу, я крикнула:

– Стой, ну-ка, что ты там делаешь?

Мужчина повернул бледное, как снятое молоко, лицо, и я узнала… Андрея Корчагина.

– Вы, – залепетал художник. – А как вы сюда попали, зачем?

Судя по бегающим глазкам и вспотевшему лбу, художник пребывал в жутком страхе. Я мгновенно сбежала по лестнице и железным тоном сообщила:

– Меня сюда привели дела службы, а вы что делаете в чужой квартире в отсутствие хозяев?

Корчагин забормотал:

– Вот пришел, мы договорились на одиннадцать, а дверь закрыта, стою жду.

– Вы же вышли из квартиры!

– Да? Впрочем, верно, я случайно толкнул дверь, она подалась, заглянул в прихожую – никого, стал выходить, а тут вы.

– Прекратите врать, – велела я, – пошли в квартиру.

– Нет, – пробормотал Андрей, – только не туда.

Но я довольно сильно пихнула его большое тело в холл. Отчего-то сильный, самоуверенный мужчина не оказал мне никакого сопротивления, он только тихо просил:

– Не надо, не хочу, отпустите…

Такое поведение мне показалось подозрительным, я ухватила его за потную ладонь и потащила в гостиную. Возглас изумления вырвался из моей груди. Красиво обставленная комната была полностью разгромлена. Вещи из шкафов вывалены на пол, диванные подушки изрезаны ножом, кресла вспороты, а небольшой пуфик просто разломан на куски.

– Да, – присвистнула я, – что же вы тут искали, гражданин Корчагин?

– Ничего, – прошептал Андрей, – так уже было, когда я вошел, это до меня кто-то сделал!

– А говорили, что дальше прихожей не ходили!

Художник тупо уставился в пол.

– Нет, это не я. Зашел случайно, думал, Никита дверь не закрыл, у него замок не защелкивается… А тут такое, наверное, воры!

– В спальне были?

– Нет!!!

Я с сомнением посмотрела на него.

– Честное благородное, – быстро добавил Андрей. Но я абсолютно не верила этому мужчине. Чего это он так напуган? Пришел к приятелю, увидел распахнутую дверь, вошел, обнаружил, что квартиру ограбили… Почему не вызвал милицию? Отчего хотел удрать тайком?

– А ну пошли в спальню!

Но в остальных комнатах царил порядок, словно вор нашел то, что хотел, в гостиной. Впрочем, Никиты нигде не было.

– Так, – пробормотала я, заглянув в кухню и туалет, – теперь проверим ванную.

– Не надо, – придушенно пискнул Андрей, потом отчего – то сказал: – Это не я, – и сполз на пол.

Похоже, с ним приключился обморок. Недоумевая, чего это с ним, я быстро распахнула дверь в ванную, намереваясь найти там аптечку или, по крайней мере воду, чтобы плеснуть в лицо Андрею.

В маленьком помещении было жарко. Сама ванна была задернута зеленой непрозрачной занавеской из ткани. На ней, ближе к стене, виднелось аккуратное отверстие с черными, опаленными краями, словно кто-то прожег дырку горящей сигаретой. Тишина стояла могильная, и мне отчего-то стало невероятно страшно. Так плохо делается в ясный полдень на пустом кладбище, вроде нет никого, птички поют, а жуть берет. Я отдернула занавеску и увидела Никиту. Он полусидел в ванне, голова его лежала на бортике, остановившиеся глаза смотрели куда-то вдаль, словно покойник видел нечто недоступное живым. В полной прострации я машинально потрогала воду – теплая, даже горячая. Значит, работа эксперта будет затруднена, время смерти определить трудно, в кипятке тело остывает по-другому, медленно. Хотя, наверное, существуют специальные методики для подобных случаев… Вот явится милиция…

Милиция! Бог мой, конечно, не дай бог, ее уже кто-то вызвал, а я стою в ванной комнате возле трупа, а в коридоре валяется Андрей без чувств.

Я мгновенно схватила стаканчик, вытряхнула в раковину зубные щетки, набрала воды и стала тихонько плескать мужику в лицо и похлопывать его по щекам.

– Эй, Андрей, очнись, ну очнись же!

Наконец художник распахнул глаза, в ту же секунду он увидел меня, раскрытую дверь в ванную и в изнеможении прошептал:

– Это не я, он уже был убит…

Мне показалось, что живописец сейчас опять грохнется в обморок, поэтому я быстро перебила его:

– Знаю, вы пришли, а Никита с простреленной головой.

– Вы мне верите? – с надеждой спросил Андрей.

Куда только подевались его наглая самоуверенность и барство.

– Верю, верю, только давайте по-быстрому двигать отсюда, а то не ровен час милиция приедет, загребет в отделение, там с нами отнюдь не ласково побеседуют.

– Вы же сама следователь, – возразил художник, вставая.

– Потом объясню, – отмахнулась я и поволокла его к выходу.

Но в прихожей притормозила.

– Что случилось? – прошептал Корчагин.

– Сейчас, секундочку, – так же шепотом ответила я.

Вернулась в ванную комнату, стараясь не смотреть на то, что недавно было Никитой, задернула занавеску, вымыла стакан, сунула в него щетки, потом намочила носовой платок, погасила свет и тщательно протерла выключатель и все дверные ручки.