Наталья Александрова - Влюбленным вход воспрещен! Страница 24

И тут в голову пробились Валькины слова.

– Кто, говоришь, был? Газовщик?

– Ну да, сказал, что из Горгаза…

– Очень интересно… – проговорила я, – стало быть, пока он не появился, плита нормально работала, утечки не было, а как только мастер ушел, все сразу и сломалось…

– Да он чего-то там не доделал, – призналась Валентина после некоторого раздумья. – Гошка пришел, его увидел, меня сразу приревновал. Что, орет, у тебя там за мужик прохлаждается, пока муж на работе вкалывает? Уже хотел ему морду бить… Ну, тот, видно, испугался, да трубу и не завернул как следует.

После таких слов у меня внезапно заболела голова.

– Уроды вы, – вяло сказала я, – и ты, и Гоша твой полный придурок. Из-за его тупости могли все погибнуть.

– Он не урод, просто ревнивый очень, – с гордостью сказала Валентина, – а тебя зависть берет, что у меня есть муж, а у тебя нету…

– Да мне такой, как твой Гоша, даром не нужен! – вспылила я. – Приплачивать станут – не возьму!

Валентина открыла рот, чтобы заорать, но вспомнила, что, если бы я не проснулась вовремя, мы бы и вправду все давно слушали ангелов на том свете.

– А где хорошего-то взять? – философски спросила она. – Нужно брать что есть, иначе вообще всю жизнь одна прокукуешь. Так что ты, Машка, при таком отношении к жизни вполне можешь пролететь как фанера над Парижем.

И эта туда же! Просто как сестра тоже начинает меня воспитывать! Где они обучались?

Утром я едва продрала глаза, до того было худо – видно, все же надышалась порядочно газом. Соседи спали – Валькина смена в ее «Васильке» вечерняя.

Я потащилась в ванную и поглядела на себя в облупленное зеркало. Вид был – что надо, как любил повторять отец – с пальмы на кактус. Кактус – это я, волосы дыбом, глаза заплыли, нос отчего-то распух. Шея по-прежнему на сторону, синяк начал желтеть.

А пальма – это в нашей семье сестрица Ольга – стройная, подтянутая, безупречная. Правда, в последнее время и ей досталось…

Я вздохнула. Как ни крути, а на работу надо идти. Иначе выгонят, у нас с этим строго. Если не нравится работать в моей фирме, говорит шеф Евгений, милости просим на выход с вещами! Я на ваше место сотрудников мигом найду!

И всегда врет, потому что и фирма не его, и на выход с вещами никого всерьез шеф не посылает. Потому что вряд ли быстро найдет новых сотрудников. На такую зарплату быстро только студенты согласятся пойти, так они же ничего не умеют, их еще обучать надо. А я – вот она, отличный специалист, с хорошим характером и без вредных привычек.

И тем не менее, раз шеф завел такие порядки, сотрудники его игру поддерживают и стараются эти порядки не нарушать. Женя, в общем-то, мужик не вредный, только с амбициями. Амбиции его проявляются в том, что ему очень хочется стать хозяином фирмы.

А все знают, что на фирму дала ему денег теща. Она работала по торговле – не то сахаром торговала, не то шмотками турецкими, – неплохо раскрутилась и в свое время долго пыталась пристроить к этому делу дочку и зятя.

Дочка оказалась полной дурой, впрочем, ее мамаша это и раньше знала. Да это любой бы заметил с первого взгляда. Приходила она к нам на работу – вылитая овца, взгляд томный, волосы в крупных кудряшках, глаза навыкате.

С зятем оборотистой теще тоже не повезло. Умный попался, образованный, но к торговле шмотками (или сахаром) совершенно неприспособленный. Да и внешность такова, что его всерьез не принимают – толстенький, плешка на затылке намечается.

Что-то он там напутал, теща его и турнула. Дала денег на фирму по починке компьютеров, но каждый месяц устраивает проверки. И если прибыли, на ее взгляд, мало, такие скандалы закатывает – дверь кабинета дрожит! Так что нашему шефу тоже не позавидуешь, и мы стараемся ему лишний раз о теще не напоминать. Хочет считать фирму своей – да ради бога, что нам жалко, что ли…

На кухне припахивало газом, я побоялась включать даже электрический чайник и отправилась на работу не евши не пивши.

Было чудесное утро, ласково светило весеннее солнышко, пели какие-то мелкие птички, и я решила не ждать автобуса, а прогуляться две остановки до метро пешочком. Нужно воздухом подышать после отравления газом.

И вот, когда я шла не торопясь по залитой солнечным светом улице, я услышала шум и крики в мегафон. Люди оглядывались и пожимали плечами. Внезапно кто-то толкнул меня весьма ощутимо в спину. Меня обогнала парочка, несущая свернутый транспарант – лохматый мужик и, наоборот, слишком коротко стриженная женщина, щуплостью сложения похожая на мальчишку-подростка.

– Эй, осторожнее надо! – крикнула я им вслед, но парочка даже не оглянулась.

– Куда это они? – спросила я старушку с пекинесом.

– А на митинг, – ответила она и взяла своего питомца на руки, – пойдем, Гуленька, послушаем, что скажут…

– Ах, митинг, – я усмехнулась, – вот уж нашли время…

– Вот молодежь, ничем-то вы не интересуетесь, – с грустью сказала старушка, – а дело-то очень важное… Небось и не знаешь, насчет чего митинг?

– Понятия не имею, – я пожала плечами, – других у меня дел нету, что ли?

– Это насчет строительства развлекательного центра, – сказала старушка, не обидевшись на мою грубость.

Про центр я слышала краем уха – в газетах про это писали, по телевизору говорили, правда, я газет не читаю и телик не смотрю, но все же кое-что в голове отложилось. Тем более что строительная площадка находится недалеко от моего дома. Там у нас протекает такая речушка, которая называется Серебряный ручей, а на берегу разбили в свое время парк. То есть не то чтобы парк, а так – травка, деревца худосочные. В жаркую погоду летом люди на травке загорают, купаться в речке никто, сами понимаете, не рискует. Чуть в сторонке собачники тусуются, и еще шатер ставят, где пивом торгуют. В общем, ничего особенного.

И тут вдруг заговорили про развлекательный центр с ресторанами, боулингом и бассейном. Мне-то, разумеется, по барабану – загорать я туда не хожу, собаки у меня тоже нету, скорей в бассейн буду заглядывать от случая к случаю.

Но возмущались отчего-то не собачники и не упитанные тетки, что лежат на травке на виду у проезжающих автомобилей. Почему-то говорили, что строить центр на этом месте никак нельзя, а вот почему, я как-то не уразумела.

Старушка свернула в переулок, так до площадки получалось гораздо ближе. И в это время наперерез ей рванул неизвестно откуда взявшийся здоровенный доберман. Доберман был без намордника, поводок волочился сзади. Он проскочил уже мимо, но глупый старушкин пекинес вздумал тявкнуть – очевидно, на руках у хозяйки он чувствовал себя в полной безопасности.

Услышав обидное тявканье, доберман затормозил всеми четырьмя лапами и с недоумением оглянулся вокруг. «Не понял!» – читалось на его морде.

Вредный пекинес снова протявкал: «Да-да, именно то, что ты слышал…»

Доберман круто развернулся и рыкнул басом. Старушка прижала к себе своего любимца и окаменела. Но этот идиот продолжал нахально тявкать!

Доберман приблизился. Вид у него был устрашающий – уши торчком, глаза горят, верхняя губа грозно поднята, так что видны внушительные клыки.

Доберман прыгнул, стремясь захватить ненавистное маленькое существо, которое осмелилось его так оскорбить.

Бесстрашная старушка подняла пекинеса вверх на вытянутых руках, как переходящий вымпел. Доберман не допрыгнул и тут же повторил попытку.

– Помогите! – прошептала старушка, очевидно, она боялась кричать, чтобы еще больше не рассердить добермана. Или просто у нее от страха пропал голос.

Пес понял, что нужно сменить тактику, и решил достать противную шавку с разбега. Он отошел в сторонку и присел перед стартом. Пекинес наконец понял, что сейчас ему будет очень плохо, и жалобно завизжал от страха.

Я, конечно, побаиваюсь больших собак, но не бросать же пожилую женщину в беде только потому, что ее пекинес – нахальный дурак.

– Пошел вон! – крикнула я и замахнулась на добермана сумкой.

Он оглянулся в недоумении – ты-то чего лезешь? Это наши собственные разборки!

– Отвали! – заорала я еще громче. – Отвали, урод!

Доберман облизнулся и переступил лапами – помни, ты сама этого хотела…

Мне стало страшно. Тут из-за поворота показалась квадратного вида тетка в спортивном костюме и резиновых сапогах. Волосы у нее стояли дыбом, лицо цветом напоминало препарат в кабинете химии. Мы в школе учили – «фенолфталеиновый от щелочи малиновый», вот, лицо у тетки было точно такого цвета.

– Адик! – закричала она. – Адик, фу!

Пес повел ухом и остановился. С одной стороны, он чувствовал себя виноватым, что удрал от хозяйки, с другой стороны – на меня он не очень рассердился. Тетка приближалась, громко пыхтя и топая сапогами.

Пекинес наконец сообразил заткнуться.

– Все, приятель, – сказала я доберману, – кончилась твоя свобода.

Он мигнул и наклонил голову. Подбежавшая тетка навалилась на него с размаху.