Маргарита Южина - Дама непреклонного возраста Страница 24

– Зин, ты не ушиблась? Садись, дай-ка лодыжку посмотрю, – деловито усадил гость хозяйку дома и ухватился за ногу. – Так не больно? А так?

– Да с чего больно-то? Подумаешь, с подоконника соскочила! Ногу отпусти, а то соседи подумают, что ты за мной ухаживаешь. Ничего с моими молодыми костями не случится, – дернула ногой Зинаида. – Ты это… посиди, сейчас чай вскипячу.

– Ничего-ничего! – тут же появилась в дверях Юлькина мордочка. – Сидите-сидите, ощупывайтесь, я сейчас вам все принесу. Молодой человек, прошу обратить внимание на совершенно стильную кровать Зинаиды Иванны. Раритетная вещь! Просто уникальная! Заметьте, между прочим, – двуспальная.

Юлька еще собиралась петь дифирамбы ржавым пружинам, но собственный ее супруг Игорек с силой выдернул девчонку из комнаты.

– Зин, – серьезно уставился на Зинаиду Игнатий и заявил: – Я, к слову сказать, думал, что мы друзья!

«Вот гад! – мелькнуло у Зинаиды. – Он думал – друзья! А я думала… почти возлюбленные!»

Игнатий Плюх бросил хлопотать возле ее якобы подвернутой лодыжки, сунул руки в карманы своего длинного черного пальто и, точно большая ворона, стал расхаживать по комнате, сокрушенно выговаривая:

– Я думал, мы друзья, да! И что? Выходит, я ошибался? Что произошло? Я тебе звоню – тебя все время нет дома. Прихожу лично – говорят, ты только что вышла. А теперь еще приходит Анна и говорит, что ты меня… сейчас вспомню… «знать не знаешь, потому как у тебя таких врачишек вагоны».

– А ты побольше свою Анну слушай! – дернулась Зинаида. Ей вообще не нравилось, что Игнатий важно величал Нюрку Анной. А уж тем более, когда к нему «еще приходит Анна и говорит». – Мало ли что тебе про меня наговорит твоя Анна! Я вообще… Да я и не думаю про вас вовсе! Какое мне дело, о чем вы там с Нюркой говорите! Я тут не знаю, как со своими делами разобраться…

Как ни пыталась Корытская сохранить равнодушный вид, с каждой минутой это у нее получалось все хуже. Вот уже и в носу защипало, в горле кактусом застрял какой-то ком, а в глазах – какой стыд! – вовсю плавали слезы.

Игнатий Плюх резко обернулся, пригляделся к подруге и решительно заявил:

– Я все понял! Либо ты меня дико ревнуешь к Анне, либо снова ввязалась в криминал.

– Лучше в криминал, – поспешно мотнула головой Зинаида, утирая скатертью мокрые глаза. – Сразу видно, ты тертый калач в хирургии, только взглянул – и, пожалуйста, точный диагноз!

Плюх издал продолжительный стон и, не вынимая рук из карманов, рухнул на диван рядом с хозяйкой. Потом искоса на нее посмотрел и удрученно дернул уголком губ:

– Обидно. Я все же надеялся на первое. Кстати, как калач в хирургии, могу не только поставить диагноз, но и лечение прописать – не смей соваться в сомнительные авантюры! А про криминал и вовсе забудь! Ты что, не помнишь, чем кончились твои последние приключения?

Вот уж чем они кончились, Зинаида прекрасно помнила. Все прошло на высоте – всех посадили. Правда, она сама чуть не распрощалась с жизнью, ну так это от несознательности преступников. Зато каков триумф! Сам дядька с погонами посмотрел на нее тогда с глубоким сожалением и процедил: «Вот если бы он еще и эту грохнул, тогда бы мы точно по «висякам» в передовиках были!» Завидовал.

– Так что, – продолжал вещать Плюх, – никаких расследований! Хочешь, я тебя в санаторий определю? Там лес, елочки, птички на юг улетели, листики обвалились… И никакого криминала!

– Мне нельзя теперь без криминала, – буркнула Зинаида. – Я на новую работу устроилась.

– Господи, неужели в оперативную группу? – слабея, предположил Плюх.

Зинаида поерзала на диване. Никак не хотелось ей отвечать, пусть бы думал, что в оперативную.

– Или олигархов воруешь? – вдруг насупился Игнатий.

– Зачем мне олигархи? – удивилась Зинаида. – Нет, я в модельном бизнесе сейчас. Но… Ой, там такие дела творятся, без меня прям никак! Директриса так и сказала: если вы, Зинаида Ивановна, не разузнаете, кто тут у нас воду мутит, всем нам конец – сожгут и передушат. Пожалуйста, говорит, найдите этого изувера, и я сразу же назначу вас менеджером по кадрам. Потому что никто лучше вас в людях не разбирается. И, говорит, сразу оклад – две тысячи долларов.

Корытская выдала информацию и заблестела глазами. Сейчас Игнатий должен на нее взглянуть с уважением и выбросить Нюрку из головы.

– И ты согласилась, – догадался Плюх.

– Мне ничего не оставалось делать, – вздохнула Зинаида. Потом ей стало неловко, что она так ринулась за тысячами, и она, пригорюнившись, приврала: – Ничего не поделаешь, а то, сказали, убьют.

– Врешь ведь, – покачал головой Игнатий. – Хоть про менеджера правда?

Зинаида охотно подтвердила:

– Правда. И про оклад тоже, честное слово.

– Ну, тогда рассказывай, – вздохнул хирург и снял наконец свое воронье пальто. – Давай вместе думать.

– А… Нюру, что, не позовем? – не смогла удержаться Зинаида. – Как же без нее? Она ведь уже и вальс Мендельсона на пианино одним пальцем выучила!

– Знаешь… знаешь что… – вскочил гость и яростно заметался по комнате. – Ты специально ее мне сватаешь, да? Специально? Это, чтобы, значит, меня спихнуть, а самой, значит… У-у-у, как меня трясет от нее! Не радуйся, от тебя тоже. Предательница! Вот, смотри… – Он остановился прямо перед ней и растопырил пальцы. – Видишь, у меня трясутся руки! Скажи, разве я могу сейчас к операционному столу?

Руки у него, между тем, чувствовали себя совершенно уверенно и нисколько не тряслись. У Зинаиды, когда трясутся, так ходуном ходят не только руки, но даже и локти, а особенно колени.

– А зачем тебе к столу? Тебе прямо сейчас надо? – испугалась Зинаида.

– Да! Немедленно! Мозги тебе вправить! К столу!

Тут распахнулась дверь и появилась спина Юльки. У девчонки были заняты руки, поэтому она торила себе путь выпяченным задом.

– Слышу-слышу! К столу! – точно добрая бабушка, пела она, выставляя на стол поднос. – Я вот подумала – чего вам чай хлебать? И принесла поесть. Сегодня у нас весьма неожиданное меню – борщ! Угощайтесь!

Поздний ужин успокоил разгневанного Плюха, он ухватил ложку, нервно постучал ею по столу и распорядился:

– Все, Зинаида! Рассказывай с самого начала. Только ничего не упускай.

Зинаида и сама бы не прочь была поужинать, пусть даже и борща, который у нее вообще-то уже в горле торчал, но прилежно сложила руки в замок и начала:

– Я почти все дело раскрыла. У меня и преступник есть, вернее, преступница. Только я не знаю, как ее к Вадьке присобачить. Вот если Вадьку убрать, вообще все замечательно получается.

– Кто такой Вадька? – нахмурился Игнатий. – Зин, я же попросил: все с самого начала, подробно и с выражением.

Зинаида уставилась на тарелку остывающего борща, сглотнула слюну и заговорила:

– В общем, дело началось с ерунды – на меня бросился бык.

Плюх со звоном отложил ложку:

– Я же просил серьезно!

– А я и так серьезно! Не перебивай! Мы пошли с Нюркой во «Французскую лягушку». Я хотела ее попросить, чтобы она мне работу подыскала, а она ни фига не нашла, еще и кавалера моего переманила – старого такого афериста.

– Я не старый аферист! – подавился Плюх, и от обиды у него заблестели глаза. – И ничего она не переманила! Она мне и не нравилась никогда!

Зинаида отмахнулась:

– Не прерывай, я не про тебя. Это там, в «Лягушке», один старикан ко мне клинья подбивал, а она переманила. И чтобы я ее чарам не мешала, отправила меня домой одну. А там лес рядом, темнота, и я по дороге…

– Нюрку убью – вышвырнуть бабу одну на дорогу…

– А навстречу мне бык!

– Правильно, – язвительно скривился Плюх, – именно бык. Потому что одна уж ты никак! Старики какие-то клинья бьют… быки туда же…

Зинаида не обращала внимания на нападки Плюха, а все больше накаляла обстановку:

– Я в таком красном платье была, и, ты знаешь, быку так мой фасон оч-чень приглянулся. Короче, он ка-а-а-к кинется на меня! А я от него бежать, я ж не корова. Понеслась я, не разбирая дороги, и бежала, пока в какую-то яму не ухнула. Лежу, притаилась, и тут меня за ногу кто-то – хвать!

Плюх опять отбросил ложку и в изнеможении заныл:

– Нет, ну ведь сил никаких тебя слушать! Уж в яме-то кто опять хвать, а?

– Да ты помолчишь или нет? Я, между прочим, тоже есть хочу! У меня уже все остыло, а ты прерываешь! – взвилась Зинаида, а затем снова мирным голосом продолжала: – Я, как и полагается, испугалась, а потом пригляделась: это парень молодой. Сам весь в лохмотьях, в платье каком-то девичьем, избитый так, аж места на нем живого нет, а на руке надпись: «Я не такая!» И уже, вижу, помирать он намылился. Я давай его в чувства приводить. И нашла сотовый телефон. Короче, созвонилась с его домом…

– Номер дома так на дисплее и высветился?

– На нем, да. И через какое-то время приезжает мамочка того парнишки. Такая дама, фу ты ну ты, на «девятке». Я к ней выскочила, глянула – батюшки, она никакая не фу ты ну ты, а Танька Боева! Мы с ней раньше работали вместе в ресторане. А парнишка ее сыном оказался, представляешь? Ну, она Вадьку забрала, а сама обещала позвонить, насчет работы. Обещала, а не звонит и не звонит. А потом позвонила все-таки. Говорит, приходи, мол, для тебя место есть, у нас тут женщину одну кто-то удушил, так что без тебя никак. Я и пришла! А она мне все рассказала, а их директриса Ивская самолично сказала, что если я убийцу найду, она меня в должности повысит.