Иоанна Хмелевская - Жизнь (не) вполне спокойная Страница 24

Дай нам боже только таких насильников! Худенький белобрысик среднего роста, приятной наружности, причем прославившийся как первейший казанова города Плоцка.

Заседание суда было закрытым, но у меня, естественно, имелся особый пропуск. Я поспорила с Войтеком, что парня оправдают. Чтобы выиграть спор, Войтек пошел на подлог, я самолично застукала его, когда он под лестницей в здании суда подучал потерпевшую, как вести себя на судебном заседании, в каком месте зарыдать и так далее. Он повлиял на выбор судьи — нашли самого глупого во всем воеводстве.

Весь этот судебный фарс я превратила в сценарий для телевидения, сгодился бы он и для радио, только вот энтузиазма никто не проявил. Только через много лет я написала на этом материале роман «Девица с выкрутасами».

Обвиняемому впаяли полгода — столько, сколько он отсидел до суда. Так что пари Войтек выиграл.

Во избежание недоразумений сообщаю: в принципе я всегда на стороне женщин, которые, как правило, расплачиваются за амурные приключения своим здоровьем, психическим или физическим. Но в некоторых случаях я все же допускаю невиновность несправедливо обвиненных мужчин — у баб тоже порой возникают такие сатанинские идеи…

А в целом на вышеприведенном примере я всячески порицаю судопроизводство как таковое, об уголовном же кодексе выскажусь в самом конце.

В проектной мастерской на меня вдруг свалился вопрос о парковке под Дворцом культуры. Мы с Эвой провели инвентаризацию подвалов и подземелий. По результатам работы у нас получилось, что парковку можно построить, после чего собралась комиссия по утверждению инвестиционных проектов в составе девяти умственно неполноценных хрычей. Недолго думая, они решили, что парковка не нужна под тем предлогом, что машины в центр лучше не пускать, а если уж прорвутся, то нечего им под Дворцом культуры парковаться. Я готова голову дать на отсечение — ни один из этих дряхлых маразматиков в жизни не сидел за рулем.

К счастью, в это время я уехала и не понеслась в очередной раз разбираться, как разъяренная фурия, с этим вопросом.

Ситуация в моем собственном доме складывалась кошмарная и невыносимая. Войтек вел себя скандально, одновременно упрямо заявляя о своих великих чувствах ко мне. Может, они у него и были, но настолько необъяснимые, что я просто чумела от них. У меня не было ни времени, ни желания вести постоянную партизанскую войну, которую он и не думал бросать. Я даже надумала с ним расстаться, если не навсегда, то, во всяком случае, на время. Хорошим вариантом мне представлялась работа в провинции, но по ходу размышлений пришло в голову отправиться в более привлекательное место, например, в Париж, Монреаль, Копенгаген…

Париж накрылся медным тазом раньше из-за Ирены и неприязни Соланж. Монреаль тоже отпадал почти сразу — подвела Тереса. Оставался только Копенгаген.

Я написала Алиции отчаянное письмо, умоляя прислать приглашение, и она его выслала мгновенно. Возможно, Алиция спасла мне жизнь, а уж личную свободу несомненно, так как я уже была готова прикончить Войтека во что бы то ни стало. Убила бы, конечно, в состоянии аффекта, но за решеткой отсидеть пришлось бы изрядно. О детях я не беспокоилась — Ежи исполнилось шестнадцать, парень был абсолютно самостоятельный, а Роберт остался бы под опекой семьи.

Уехала я на две недели, имея на тот момент на двадцать две тысячи злотых долгов, а на ногах — последние туфли, у которых каблук еле-еле держался. В последнем письме я попросила Алицию принести на вокзал какую-нибудь обувку — вдруг каблук не выдержит, и я окажусь босиком. Носили мы один размер. Деньги за книги и фильм у меня уже кончились, а в дальнейшем творчестве Войтек мешал мне всеми силами…

— Не желаю видеть у тебя на лице такую счастливую мину! — заявлял он, когда я вправляла чистый лист в пишущую машинку. — Со мной ты вечно хмурая и недовольная. Вот возьму и испорчу тебе настроение!

И портил.

Алиция про обувь, естественно, забыла, но мой каблук чудом выдержал. Опоздала она на вокзал всего на пять минут, и из-за моего багажа мы поехали на Sanct Annae Plads, то есть на площадь Святой Анны, на такси. К моему удивлению, оказалось, что мне предстоит жить в прачечной у семьи фон Розен, на пятом этаже без лифта, с уборной на первом этаже.

А теперь прошу перечитать «Крокодила из страны Шарлотты», потому что в копенгагенской части книги там только чистая правда. Прачечная состояла из трех помещений, двух поменьше по одну сторону лестничной клетки и одного побольше — по другую. В тех, что поменьше, мы и жили, там у нас были кухня и раковина. Помещение побольше мы могли использовать как нам заблагорассудится, например, в качестве ванной: зарешеченные стоки в полу позволяли беззаботно плескаться, поливая всё кругом.

Сразу же нарисовался Мартин, студент архитектурного института. Ему удалось приехать в Данию на заработки, и он сидел в этой стране уже пару недель. Я была взрослее Мартина на десять лет, Алиция — еще старше. Она тоже дала ему пристанище.

Они от души надрались фирменной польской водкой, которую я привезла. В распитии спиртных напитков я участия не принимала, ибо свалилась, полумертвая от усталости, к тому же у меня разболелась печень.

На следующий день я злорадствовала: они терзались похмельем, а я нет.

При случае хочу сразу рассказать, что когда Мартин прочитал мой новый роман «Крокодил из Шарлотты», он впал в панику и категорически потребовал изменить имя Мартин на любое другое ради его маменьки. Мамуся, находясь в Польше, не имела права знать, что сынок творил в Копенгагене. Пришлось это учесть и автозаменой по всему тексту менять имя Мартин на Михал. А мамуля все равно догадалась, о ком речь, так что проблема разрешилась, и я могу открыто объявить: в романе никакой не Михал, а именно Мартин.

Прошло несколько дней, и я отправилась с визитом в архитектурную мастерскую, где работала Алиция. Она в это время вела непринужденную беседу с каким-то неизвестным мне типом. На каком языке они общались, не знаю, думаю, на смеси немецкого с английским. Алиция лучше знала немецкий, датчанин — английский, а я вклинилась в разговор с помощью польского словаря иностранных слов, и мне было наплевать, что обо мне подумают.

Вскоре тип поинтересовался, не хочу ли я поработать в Дании, я в ответ мило улыбнулась — конечно, с удовольствием! Тут он мне и заявляет: можно начать прямо сейчас, но не в мастерской Алиции, а у профессора Суэнсона.

Так я попала прямо в рай, на Гаммель-странд, сорок четыре.

Первые минуты моей работы переполнили меня чистой радостью и стали ничем не омраченным триумфом. Мне сразу вручили чертежи частей проекта и предложили рабочее место, о котором в Польше нельзя было и мечтать. Вращающееся кресло на колесиках, идеально прозрачную кальку, всевозможные машинки для затачивания карандашей и прочие предметы роскоши.

Одного мне недоставало — роликов. Датчане работали с рейсшинами. Ролики у меня были, но я не помню, привезла их с собой или мне прислали позднее.

Я ролики привинтила, вызвав безумный интерес и большое недоверие персонала. Они скрупулезно проверяли, действительно ли получаются параллельные линии, сверяли результаты. Через некоторое время вся мастерская перешла на ролики, привезенные из Польши контрабандой. Одновременно все внимательно вглядывались в мои первые чертежи, а я только посмеивалась: кого они проверяют, чертежника из наших мастерских? Успех был абсолютный, над моим творением с изумлением и восторгом цокали языками.

Я вычертила полдвора, выложенного каменными плитами, когда явился персонаж, которому, видимо, поручили меня опекать, и на листочке принес свои расчеты. Я взглянула и постучала пальцем по полям чертежа, где сама написала те же цифры. Персонаж посмотрел, удивился, похлопал меня по плечу с большим уважением и с легким остолбенением, а в перерыве на кофе весь коллектив примчался поглазеть на мой чертеж. В таком сумасшедшем темпе я сумела рассчитать эти плиты, да еще столько успела начертить — это же невероятно, просто невозможно!

Я не поняла, в чем тут соль, пока проблему не объяснила мне Алиция. Датчане думают в три раза медленнее нас, а работать быстро вообще не могут. Зато — и эту великую правду я уже открыла сама — в противоположность нам процесс мышления они уважают, платят за него и отводят на это время.

Работают они несравненно солиднее, а организация труда у них безупречная. Экономят датчане со здравым смыслом, поэтому я и должна расчертить стены кухни и ванной комнаты в масштабе 1:20, все плитки кафеля должны поместиться целиком, чтобы рабочему не пришлось их обрезать плиткорезом. Строительные работы ведутся с точностью до полмиллиметра, благодаря чему всё ко всему подогнано, всё передвигается одним пальцем, открывается и закрывается идеально. Я от зависти чуть не лопнула, потому как знала наше строительство…