Варвара Клюева - Лекарство от хандры Страница 24

— Минут двадцать. Приемщица сказала, что на сапог должен посмотреть мастер, а то вдруг он не возьмется за починку. А мастер ушел перекусить, и мне пришлось ждать…

«Двадцать минут. За это время Сандра, наверное, успела поправить в подъезде пленку, щелкнуть свою вывеску, хватиться Варьки и уйти».

— Скажи: когда ты шла по улице в мастерскую, тебе кто-нибудь попался по дороге?

Девочка состроила задумчивую гримаску.

— Кажется, нет. Во дворе народ был, а на улице — никого. Да тут от арки до мастерской идти-то всего два шага.

— Я понимаю. Но все же постарайся вспомнить. Может быть, ты видела людей в отдалении или заметила, как кто-нибудь наблюдает за улицей из окна…

Девочка покачала головой.

— Не помню. Но я подумаю.

— Подумай. — Селезнев достал из кармана отрывной блокнот, в который раз за сегодняшнее утро написал номер Сандриного телефона и вырвал листок. — Если вспомнишь что-нибудь, позвони по этому номеру.

— А вы сыщик, да? — В девочке впервые проснулся интерес к его персоне.

— Есть немного, — скромно подтвердил Дон и, поколебавшись, счел нужным подогреть ее интерес доверительным признанием:

— Но сейчас я здесь не по службе. Пропавшая девушка — моя знакомая. И она мне очень дорога.

— Федор Михайлович! — позвал его шофер, когда дверь закрылась.

— Миша, я ведь вам не начальник, — мягко напомнил Селезнев. — Более того, я ваш должник. Если вы настаиваете на соблюдении формальностей, тогда назовите и свое отчество. Но, поскольку разница в возрасте у нас небольшая, предлагаю называть друг друга по именам.

— Заметано! — обрадовался кучерявый. — Я что хотел сказать, Федя… Глянь-ка в окно — там внизу толпа. Я так понимаю, что это твои помощнички. Ты бы вышел к ним, дал инструкции, а то они не знают, по каким подъездам ты уже прошелся, а по каким — еще нет.

Селезнев спустился на один пролет и посмотрел в окно. Внизу действительно собралась толпа. Причем самая разномастная из всех, какие он когда-либо видел. Тут были две дамочки в роскошных шубах, несколько солидно одетых людей среднего возраста, благообразные старичок и старушка, студенческая компания, группа молодых людей в камуфляже, пятеро качков в цепях и коже, примерно столько же субъектов бродяжьего вида — их пол и возраст не поддавались определению — и наконец — стайка юных прогульщиков лет от двенадцати до четырнадцати.

«Варвара была не права, — подумал Дон, невольно заулыбавшись. — Это не бездельники сидят на шее у Сандры, а Сандра сидит на шее у своих бездельников. И не просто сидит, а еще пришпоривает, удерживая поводья железной рукой. Еще немного, и я влюблюсь в эту лихую наездницу».

Чувствуя себя этаким полководцем накануне решающей битвы, Селезнев спустился к своим новобранцам. Толпа, узнавшая его по фото, которое предусмотрительно показала им Сандра, пришла в движение и обступила командира плотным кольцом. Дон с чувством поблагодарил их за готовность оказать помощь, перечислил номера подъездов, которые уже обошел, и произнес небольшую напутственную речь:

— Постарайтесь вызвать сочувствие у людей, с которыми будете разговаривать. Неплохо, если бы вы назвались родственниками или близкими друзьями пропавшей. Помните, у ваших собеседников хватает своих проблем и неприятностей, но люди по природе сострадательны. Если они будут думать, что у вас личное горе, постараются помочь чем могут. Во время беседы внимательнее приглядывайтесь к лицам. Человек, которому есть что скрывать, обычно себя выдает. Заметите неадекватную реакцию на свои вопросы — ну, скажем, собеседник насторожился, отвечает скупо и неприязненно или, напротив, проявляет излишнюю предупредительность… Словом, если почувствуете любую фальшь, не выдавайте своих подозрений, а разыщите скорее меня. — Он повертел головой и нашел в толпе кучерявого шофера. — Миша, какой номер у моего мобильного телефона? — Миша продекламировал цифры, и собрание зашевелилось, роясь в карманах и сумках в поисках ручек и клочков бумаги.

Дон заметил, что многие записывают на обороте листов с копией Варькиной карикатуры.

— У вас нет лишнего такого рисунка? — обратился он к близстоящим. — Я не захватил с собой оригинал — его как раз должны были размножить.

Из толпы вынырнула немолодая женщина в светлом пуховике, открыла сумочку и протянула Дону запасную копию.

— Вот, возьмите. У меня их целая пачка на случай, если кто-нибудь потеряет.

Селезнев поблагодарил ее и закончил напутствие:

— Поделите между собой дома, подъезды и квартиры, чтобы людям не пришлось отвечать на одни и те же вопросы по несколько раз. Чем больше жителей этой улицы удастся опросить, тем больше шансов на успех. Наткнетесь на свидетеля — немедленно зовите меня. Ну, с Богом.

Толпа загудела и начала распадаться на группы поменьше. Молодой человек в камуфляже, взяв командование на себя, стал распределять между добровольцами дома и квартиры. Селезнев, не дожидаясь, пока закончится собрание, направился к подъезду, где уже брал интервью, — нужно было показать жильцам портреты предполагаемых похитителей.

Через полчаса он зашел в очередное парадное и стал свидетелем захватывающего спектакля. На нижней лестничной клетке столпились квартиросъемщики подъезда со чадами и домочадцами. В центре группы на плече дородной домохозяйки рыдала хрупкая девчушка в белом мохнатом пальто.

— Сестра… приехала из Москвы на один день… И вот — пожалуйста…

Сочувствие аборигенов было прямо-таки осязаемым. Люди хмуро передавали друг другу фото и рисунок. Тот, чья наступала очередь, вглядывался в изображение с таким рвением, словно пытался глазами прожечь в бумаге дыру.

Селезнев понял, что здесь ему делать нечего, вышел на улицу и достал из кармана сигарету. На него вдруг навалилась страшная усталость. Пересекая улицу, он почувствовал, что его пошатывает.

— Слышь, мужик! — окликнул его кто-то.

Селезнев обернулся. К нему трусил коренастый детина в камуфляже.

— Ты пока расслабься в машине часик. Тебе еще девчонку вызволять, когда мы на след этих выродков нападем.

— Спасибо, — вяло улыбнулся Дон, — но сейчас не время расслабляться. Чем скорее мы закончим опрос, тем лучше. Здешние жители вот-вот разойдутся по своим делам.

— У нас все схвачено, — заверил его детина. — Мои ребята оцепили улицу и опрашивают всех, кто уходит. Остальным я наказал выведывать у жильцов, все ли в квартире. Если кто успел улизнуть до нашего прихода, выясним координаты и наведаемся к ним на работу или куда их там понесло. Иди, иди в машину, не сомневайся. Найдем свидетелей — непременно разбудим. — Видя, что Селезнев колеблется, парень рявкнул, как фельдфебель на плацу:

— Иди, кому говорю! Твоя работа начнется, когда надо будет вытаскивать девчонку. Кому ты сделаешь лучше, если выгоришь и будешь передвигаться на четвереньках?

Селезнев поразмыслил над этим доводом, криво усмехнулся, еще раз поблагодарил, повернулся и пошел к машине — серебристо-серому красавцу «вольво».

Увидев его, Миша выскочил из салона и распахнул дверцу.

— Куда едем? — спросил он с энтузиазмом.

— Пока никуда, — проворчал Селезнев, смущенный таким сервисом. — Мне приказано ждать здесь.

Миша вырубил магнитофон.

— Мне посидеть с вами или сходить прогуляться?

— Мы же вроде перешли на «ты», — пробормотал Селезнев, устраиваясь на заднем сиденье. — Как хочешь, — ответил он на вопрос и задумался.

Из полудремы его вывел парень в коже. Открыв дверцу машины, он склонился над Доном, позвякивая цепями, как новогодняя елка на сквозняке.

— Эй, друг, нашли мы тут одну бабусю… Дак она, кажись, видала эти рожи. — Он помахал перед носом Селезнева листком с карикатурами. — Только старая грымза не помнит, где и когда. Может, вашу шатию учат, как лечить склероз? Сходишь, прочистишь старухе мозги?

Селезнев приподнялся и одним движением выкатился из машины:

— Веди!

Бабуся оказалась бойкой и словоохотливой. Она действительно со всей определенностью заявила, что узнала «энтих антихристов», но сколько ни бился с ней Селезнев, так и не припомнила, где и когда их видела. В конце концов пришлось отступиться. Снабдив забывчивую свидетельницу номерами домашнего (Сандры) и мобильного (Мишиного) телефонов, он попросил ее звонить в любое время дня и ночи, как только вернется память.

Во дворе его перехватил давешний детина в камуфляже, отрекомендовавшийся членом местного совета ветеранов-"афганцев", и доложил о ходе операции.

— Три человека думают, будто видели твою Варвару, но даже не уверены, что это было вчера. Один псих с верхнего этажа вон того подъезда клянется и божится, что парочка с рисунка — это садисты-санитары, которые издевались над ним в дурдоме. Естественно, упекли его туда по их же грязному навету.

После некоторой заминки афганец смущенно признался, что его люди в одной квартире разорили гнездо самогонщиков, а в другой переполошили небольшой домашний бордель.