Елена Логунова - Ванна с шампанским Страница 24

– Понятно, что записка.

Бигмен кивнул, поставил мощный волосатый локоть на клетчатую скатерть, надежно утвердил на развернутой ладони трехъярусный подбородок и устремил на собеседника долгий взгляд.

Глаза у него были маленькие, ясные и пронзительно-голубые, как весенние просини над медвежьей берлогой.

– Я, если честно, и сам не понял, – признался Санек.

Голубые глаза сверлили в нем дырочки. Санек предчувствовал прободение ауры.

– «Вы медлили восстать. Расстанемся от слабости грешного демона утром. Не бойся головы! Америка», – опустив глаза-буравчики, с выражением прочитал Бигмен с листа. – Давай-ка вместе разберемся. Америка – это еще кто?

– Капитан Америка? – робко предположил Санек.

– Кто такой Капитан Америка?

– Супергерой из комиксов, про него недавно в Голливуде кино сняли, – напомнил ему Санек.

– Да? – буравчики снова заработали. – И хорошее кино? Нет? Нормальное? Значит, нормальное… Не порно, точно? Хорошо, пойдем дальше. «Вы медлили восстать», пишут, как ты говоришь, парню, как ты говоришь, девушки, и среди них – моя жена. Это что за намек?

Санек покраснел.

– Наверное, у него с эрекцией проблемы, – стеснительно начал он и неожиданно разговорился: – Конечно, Казимир – парень молодой и с виду здоровый, но это же с кем угодно случиться может. Раз – и не встает! Или медленно встает… Бывает, услышит мужик что-то такое или увидит что-то этакое…

– Например, голову, – подсказал ему Бигмен и потер лоб.

– Какую голову? – не понял Санек.

– Которая его испугала, хотя ее и не надо было бояться!

– А-а…

Санек замолчал.

В тишине он мысленно пририсовал к роскошному телу Виктории реально пугающую голову Горгоны Медузы.

Неуверенно кивнул:

– Может, макияж был не тот… Но для нас-то это хорошо!

– Да? Что – «это» и кому – «для нас»? – Бигмен уронил голову на левое плечо, по косой линии вспоров ауру Санька своими голубыми буравчиками.

– Нам, вам, не придирайтесь к словам! – Санек неожиданно заговорил стихами. – У Казимира не встал, значит, он с Викой не спал!

Мартовский мишка перебросил башку на правое плечо:

– То есть ты думаешь, что грешный демон – это Казимир, и его мужская слабость – причина того, что с Викторией у него не сложилось? И именно поэтому девушки бросили его и съехали из отеля?

– Вообще-то, они потом снова все вместе собрались, – неохотно признался Санек.

– Все четверо? Виктория, Анастасия, Казимир и Инна? – Бигмен ловко выудил из пачки фотографии персонажей, разложил на столе перед Саньком. – Они?

– Они самые. Встретились в тот же вечер, возле замка на реке. Только я не смог выяснить, куда все четверо потом пошли – уж очень часто они оглядывались, должно быть, поняли, что за ними следят.

– Прекрасно. – Бигмен сгреб со стола фотографии, спрятал их в карман и помахал официанту: – Де билл, плиз!

– Сам дебил, – еле слышно проворчал неанглоязычный Санек.

Он не понимал, что происходит, но отчетливо чувствовал в поведении ревнивого мужа некую неправильность.

Бигмен ОБРАДОВАЛСЯ, услышав, что великолепная четверка все еще вместе!

– Ну, а теперь давай подумаем: как мы их найдем?

Санек добросовестно задумался.

Три девицы смылись в неизвестном направлении, оставив лишь записку, не содержавшую никаких координат – Америка не в счет, туда они так просто улететь не могли, для Америки виза нужна…

Допустим, какая-то наводка в бредовом тексте есть, но искать ее – ломать мозги, а это – прямая дорога в дурдом…

– А вы не можете просто позвонить жене и спросить ее, где она? – предложил своему нанимателю Санек.

– Могу, но не хочу, – признался Бигмен и последовательно загнул пару толстых пальцев: – Во-первых, Вике ничего не стоит мне соврать. Во-вторых, я предпочел бы сделать ей сюрприз.

– Сюрприз, м-да… – И тут Санька осенило: – А что, если… – Он заерзал на стуле. – Вчера девушки зашли в торговый центр, там распродажи, скидки до семидесяти процентов и ликвидация коллекции.

– Это как магнит, – криво ухмыльнулся Бигмен.

– Но они ничего не купили! Вышли минут через двадцать с пустыми руками!

Бигмен поднял брови.

– Дайте мне фотографии! – Санек покопался в пачке снимков, нашел нужный, положил перед клиентом: – Эти два парня увели Вику и Инну с распродажи.

– Хочешь сказать, они увели их силой? – нахмурился Бигмен.

Он выдернул у Санька фотографии, потряс перед его лицом другим снимком – из «плейбойской» серии:

– Тогда какого черта она перед ними разделась?

– Может, ей жарко было!

– А может, они любовники?!

– А вот и нет, вот и нет! – Санек, ликуя, достал свой козырь. – Смотрите сами: Вика разделась – а парней от нее тошнит!

Бигмен внимательно изучил фотографии. Лицо у него сделалось задумчивым и даже обиженным.

– Вот уроды зажравшиеся, – пробормотал он. – Четвертый номер – а их тошнит!

– Может, они просто педики? – услужливо подсказал ему Санек. – Тут таких голубчиков – навалом! Короче, предлагаю подождать наших девушек у торгового центра. Думаю, они туда еще вернутся. Кстати, третья-то девица ушла не с парнями, а с пакетами!

– Тогда точно вернутся, – согласился Бигмен.

Утром выяснилось, что судьба-злодейка по-прежнему вставляет нам палки в колеса, то есть буквально пытается лишить нас средства передвижения.

Оба скейта, необходимых для транспортировки неподъемного чемодана с ванной, треснули посередине. На первом трещина была глубокой, с одного края уже сквозной, на другом – едва наметившейся, но тоже обещавшей в скором будущем открытый перелом.

– Жаль, что наш Мойдодыр – не самоходный, как у Чуковского, – посетовал Зяма, ероша кудри в поисках решения проблемы. – Купить новые скейты мы не успеем, придется как-то приспособить тот единственный, еще относительно целый.

– Только не надо дергать себя за волосы, – забеспокоилась Вика.

Чувствовалось, что ей небезразличен Зямин экстерьер.

– Пусть дергает, – хладнокровно разрешила я братику терзать собственную шевелюру. – Может, корни волос пощекочут и простимулируют его извилины.

Я не очень сильно волновалась. Вероятно, лимит моего волнения был исчерпан еще вчера. Я бестрепетно заметила:

– Приспособить-то можно, вот только треснувшая доска тоже в любой момент развалится на части.

– Так! – Зяма пробежался по комнате туда-сюда – вероятно, стимулировал мозги легкой встряской. – Мне нужна веревка!

– И мыло?! – выдохнула пугливая Настя.

– Мыло?

Зяма резко остановился, посмотрел на нее задумчиво, тряхнул головой:

– Нет, думаю, мыло не понадобится. У нас тут есть какая-нибудь веревка?

– Никак нет, – хладнокровно огорчила его я.

Накануне вечером мы с девочками перетряхнули в поисках какой-нибудь веревки все шкафы: хотели соорудить на балконе сушилку для свежевыстиранного бельишка. Не нашли и ограничились тем, что разложили сырые тряпочки по подоконникам и не работающим батареям.

– Тогда, может, шторы снимем?

Зяма пытливо посмотрел на окно.

Я присвистнула:

– Опять начинается?!

Все мое великолепное спокойствие испарилось, как разлитая жидкость для снятия лака, в один момент, оставив после себя неприятный холодок и щекотное ощущение в носу.

У моего брата-дизайнера имеется социально опасная привычка то и дело менять занавески в отчем доме. «Малой кровью» – называет этот метод малобюджетного обновления интерьера наша добрая бабуля.

Конечно, Зяма предпочел бы не мелочиться. Он мог бы воздвигать и сносить в жилых комнатах и местах общего пользования малахитовые колонны, мраморные портики и сосновые срубы. К счастью, эпический ремонт нашей семье не по карману. «Размах фантазии ограничивают тиски нищеты», – не без радости говорит по этому поводу мамуля.

Страшно подумать, как бы мы жили, если бы братец мог свободно оперировать кубометрами гранита и такими же массивами карельской березы! Ведь в его очумелых ручках даже текстиль становится оружием массового поражения психики!

Только-только наше мирное семейство привыкнет к новым портьерам из траурного черного бархата, как Зяма начинает пристраивать на окна жизнерадостные алые паруса. И простите-прощайте приятные слуху приглушенные голоса, похвальная вежливость и понимание тщеты всего сущего! Красный шелк едва проявившееся воспитательное воздействие черного бархата аннулирует напрочь.

С кумачовыми шторами фамильная жизнерадостность Кузнецовых зашкаливает за все грани ра́зом, и в квартире наступает затяжной Первомай. Лица домашних с утра до вечера окрашены в ярко-розовый поросячий цвет, голоса звучат бодро, а разговоры ведутся преимущественно лозунгами типа «Даешь завтрак!» и «Да здравствуйте, дорогие!..».

И тут Зяма коварно пристраивает на карниз какую-нибудь невнятную кислотно-переливчатую органзу, и дезориентированная мамуля на пару дней теряет способность работать, папуля готовит на завтрак исключительно несъедобные кулинарные фантазии, а бабуля неожиданно красит свои букли раствором бриллиантовой зелени.