Ирина Волкова - Человек, который ненавидел Маринину Страница 24

Теперь Сережи не стало, а значит, иссяк и источник, доселе казавшийся неисчерпаемым. Впрочем, Стернину было наплевать на деньги. Владимир Анатольевич привык к аскетичному образу жизни. Он с поразительным равнодушием относился к дорогим спортивным автомобилям и виллам, больше напоминающим дворцы. Он не мечтал о соблазнительных фотомоделях и дорогих винах. Полковник хотел только одного — раз и навсегда оставить позади всю эту мерзость, с которой ему приходилось иметь дело. Он начал работать в органах, потому что по молодости и глупости искренне хотел служить своей стране. Он даже не догадывался, что таким образом он продает душу дьяволу.

После того как Россию потрясли сообщения о взрывах жилых домов чеченскими террористами, Стернина стала мучить бессонница.

Зарубежные средства массовой информации не исключали вероятности того, что взрывы в Москве — дело рук не террористов, а самой ФСБ, чтобы на гребне праведного народного гнева развязать выгодную для российских политиков войну против Чечни, а заодно под шумок прикрыть расследования о миллиардах долларов из западных кредитов, переведенных за границу и бесследно исчезнувших в “налоговых оазисах”. Кроме того, чеченская война стала великолепной платформой, используя которую нужные правительству люди приобрели политический вес. Их власти оказалось достаточно, чтобы дела о коррупции в высших эшелонах власти и разворованных кредитах были прекращены.

Российские дипломаты выражали возмущение подобными недостойными происками Запада, но Стернин имел веские основания подозревать, что иностранные журналисты были недалеки от истины. К счастью для него, он не имел доступа к подобной информации. Но то, что взрывы действительно организованы работниками ФСБ, было вероятно, даже слишком вероятно.

Чеченцы предпочли бы нечто более зрелищное и впечатляющее — взрывы в метро, в кинотеатрах, в коммерческих центрах. Но что может больнее ударить по сердцу русского человека, чем внезапная и бессмысленная смерть, настигшая среди ночи сотни мирно спящих людей, не подозревавших, что они больше никогда не увидят рассвета? Где гарантия, что завтра или через неделю не взлетит на воздух твой собственный дом и что спасатели не будут вытаскивать из-под обломков твой труп или трупы близких тебе людей? Что значат коррупция в правительстве, нищета и голод в стране по сравнению с подобным варварством?

Нечто похожее происходило и со СПИСКОМ. Владимир Анатольевич знал, что имена всех убитых за последние месяцы бизнесменов были в него занесены. Всех — за исключением Вермеева. Он лично составил этот СПИСОК и передал его в нужные руки. Но все-таки полковник не мог с уверенностью утверждать, что убийства бизнесменов были организованы его коллегами из ФСБ. К этой информации он тоже не имел доступа.

Стернин нерешительно протянул руку к телефону. Здравый смысл подсказывал ему, что лучшим выходом для него было бы навсегда позабыть и о Вермееве, и о СПИСКЕ, и об убитых бизнесменах.

"Они убили Сережу”, — подумал Владимир Анатольевич и, послав здравый смысл к чертовой матери, снял трубку и медленно набрал номер.

— Такса, — недоуменно произнес Гоша Крестовоздвиженский. — Это же такса!

— А ты ожидал увидеть сенбернара? — поинтересовался Игорь, отпирая дверцу своего “Бентли”.

Крошечная шоколадная такса радостно лизнула его руку.

— Ты же говорил — ищейка, — заметил Гоша.

— Я имел в виду, что она отлично берет след. В этом деле с Мойшей никто не сравнится.

— С Мойшей? — переспросил Гоша.

— Так зовут таксу, — объяснил Филимонов. — Я одолжил ее у одного знакомого раввина.

— Все! С меня хватит! — не выдержал Юра Демарин. — Не понимаю, как я позволил втянуть себя в эту авантюру!

— Очень просто, — напомнил Гоша. — Игорь обещал помочь нам с делом Вермеева.

— Да что он вообще смыслит в розыскной работе! — возмутился Юра. — Тоже мне детектив-любитель, новый Шерлок Холмс выискался!

— Нынче Шерлок Холмс уже не в моде, — заметил Крестовоздвиженский. — Дети моей соседки играют в Анастасию Каменскую. Недавно они арестовали кота, который охотился на мух на их балконе, за незаконное вторжение и покушение на убийство.

— Черт бы побрал эту Маринину! — процедил сквозь зубы Игорь.

— Тебе не нравится Маринина? — удивился Гоша. — А я, наоборот, от нее балдею. Ты обратил внимание на рецепт приготовления деликатесного блюда из третьесортной вареной колбасы, о котором вспоминала Каменская? Я попробовал. Получилось вполне прилично.

— А вот это уж чистой воды выдумка, — возмутился Игорь. — Каменская в жизни не готовила ничего из вареной колбасы! Уж я-то знаю!

— Откуда ты знаешь? — изумился Гоша.

— Знаю — и все! — отрезал Игорь.

— Ты не можешь этого знать, — помотал головой Крестовоздвиженский. — Каменская — плод воображения Марининой, так что только она может знать, готовила Анастасия вареную колбасу по этому рецепту или нет.

— Все! Хватит с меня этого цирка! — окончательно разозлился Юра. — Я ухожу.

— Погоди! — Филимонов достал из кармана несколько фотоснимков, сделанных “Полароидом”. — Сегодня утром я побывал на месте происшествия. В кустах, находящихся в двух метрах от места убийства, я обнаружил эти следы кроссовок сорок пятого размера. Вполне вероятно, что убийца прятался там, ожидая появления Буданова.

— Тоже мне, открыл Америку! — усмехнулся Демарин. — Неужели ты думаешь, что наши криминалисты не заметили этих следов? Только толку от этого никакого. Ты знаешь, сколько народу гуляет в этих местах?

— За пару часов до убийства прошел дождь, — сказал Игорь. — Эти следы отпечатались так хорошо, потому что почва была влажной. По тому, как утоптана земля, можно заключить, что убийца провел в кустах не менее получаса, ожидая свою жертву. Вряд ли случайному прохожему приспичило бы прятаться в кустах среди ночи.

— И с помощью этой псины ты надеешься выяснить, куда ведут следы незнакомца? — заинтересованно спросил Крестовоздвиженский. — Здорово! Я еще никогда не работал с ищейками!

— Это не ищейка, — напомнил Юра. — Это чертова сионистская такса по имени Мойша. Если полковник узнает, чем мы тут занимаемся, он с нас шкуру спустит, а ребята из отдела животы надорвут от смеха.

— И все-таки стоит попробовать, — решительно заявил пылающий энтузиазмом Гоша.

Феликс Рулькин, влюбленный в Олю Кузину бизнесмен, проходивший по делу о фальшивых авизо, нетерпеливо ожидал ее появления за столиком ресторана “Ангеликус”. Он уже восемь раз приглашал симпатичную адвокатшу поужинать с ним, но она всякий раз находила вежливый предлог, чтобы отказаться от свидания. И вот сейчас она позвонила сама. Это был хороший знак. Феликс протянул руку и провел пальцами по ароматным бархатистым лепесткам чайных роз. В букете их было тридцать три штуки — число, которое Рулькин считал счастливым. Он надеялся, что Оле понравятся цветы.

Мойша мчался вперед, как миниатюрная шоколадная ракета, хрипя от возбуждения и туго натягивая поводок. Игорь и милиционеры, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки, неслись за ним. Азарт погони захватил даже скептически настроенного Демарина.

Вынырнув из леса, такса подбежала к помойке, покрутилась вокруг нее и решительно устремилась в глубь массива жилых домов. Следующие остановки Мойша сделал около лавочки в сквере, двух пивных ларьков, продуктовой палатки и винного магазина. После винного магазина энтузиазм сыщиков несколько поубавился. Их рубашки промокли от пота, дыхание было тяжелым, а Мойша с первоначальной бодростью продолжал перебирать короткими кривыми лапками, вновь устремляясь к лесу.

Немного попетляв, такса вбежала на бугорок и, глядя куда-то вниз, разразилась отчаянным лаем.

— О господи! — охнул Гоша.

— Только этого не хватало! — покачал головой Демарин. — Еще один труп!

— Журнал “Bay!”? — удивился Феликс Рулькин. — Почему тебя интересует журнал “Bay!”?

— Чисто женское любопытство, — кокетливо улыбнулась Оля. — Один мой клиент намекал на то, что выписывает этот журнал по каким-то особым причинам, но по каким именно — не сказал. Да и вообще цена в пятнадцать долларов для обычного ежемесячника явно завышена. Я не понимаю, как издателям удается продавать журнал по такой цене. А почему ты подписался на “Bay!”? Феликс замялся.

— Можно сказать, что у меня тоже были свои особые причины. Но в общем-то журнал действительно неплох, а пятнадцать долларов в месяц для меня не деньги.

— Какие особые причины? Рулькин поморщился.

— По правде говоря, мне бы не хотелось углубляться в подробности.

— Но мне-то ты можешь сказать, — улыбнулась Оля. — Я адвокат, а адвокат как священник. Можешь быть уверен, что я не стану использовать эту информацию против тебя.