Людмила Милевская - Цветущий бизнес Страница 24

Так вот я отправилась на рынок за Катериной и, как выяснилось, очень вовремя, потому что увидела там сцену, потрясшую меня до глубины костей. Катерина стояла возле прилавка с аксессуарами для “металлистов” и мило беседовала с… вором. С тем вором, который несколько дней назад пинками загонял меня в шкаф.

Внутри меня разгорелся спор. Одна половина кричала “беги за ментами”, другая предостерегала “так не бывает”. Я же закоченела, приросла к земле и превратилась в истукана. Минут пять, не веря своим глазам, гадала вор это или не вор, а когда убедилась, что вор, то и вовсе задумалась. Мысли множились, как кролики на воле. “Что делать? Как быть? Бежать к Ивановой? Нет, бежать к ментам! Нет, сразу к вору!”

Не приняв никакого серьезного решения, я сорвалась с места и попыталась бежать сразу во всех направлениях, но ноги понесли меня к Катерине с вором. Деморализованная успехом, я уже готова была на глазах у всего честного народа вцепиться в него и скандально потребовать отчета о проделанной в доме работе, естественно с подробными координатами самого дома, в котором этот наглец неплохо поживился. Пусть только попробует отказаться, пусть только скажет, что понятия не имеет о долларах и драгоценностях… Ох, как я ему задвину! Ох, как я ему…

Глазами я попыталась отыскать тот самый предмет, которым я ему, но ничего подходящего не нашла и решила идти в бой с одними кулаками. Каково же было мое изумления, когда в тот самый момент увидела я у прилавка с побрякушками для “металлистов” одну лишь Катерину. Она с полезным интересом выбирала кожаную жилетку, увешанную цепями. Вора и след простыл. И куда только делся, подлец?

— Где он? — подлетая к Катерине спросила я.

В это время она пыталась протиснуть себя в жилетку, да так и застыла, уставившись на меня с полным непониманием.

— Кто “он”?

— Да вор! Вор этот!

— О ком ты?

— С кем ты сейчас разговаривала?

— С двоюродным братом.

В голове сразу же вспыхнула мысль: “Вот почему “Хонда” оказалась у ворот той злополучной портнихи. Ворюга братец покатался и вернул автомобиль сестричке. Видимо Катерина большую часть своей жизни проводит у этой портнихи, раз он знает где ее искать.”

— Так с кем ты сейчас разговаривала? — повторила я свой вопрос.

— С двоюродным братом? — недоумевая ответила Катерина. — А что?

— Так поздравляю тебя: твой брат подлец!

Не могу сказать, что мое заявление обрадовало Катерину. Какая сволочь (я о воре), как вошел в доверие к людям, как им заморочил мозги.

— Павлик совсем не вор, а вежливый и добрый мальчик. Он занимается спортом, слушается маму и вообще, студент третьего курса.

— Ах, так он еще и Павлик, этот студент! — возмущенно завопила я. — О спорте можешь не говорить, видела своими глазами.

— Помогите, — обратилась Катерина к продавщице, и пока та пыталась стащить с нее жилетку, Катерина, не скупясь на цвета и краски, продолжала расхваливать Павлика.

Из ее слов выходило, что такого примерного молодого человека — добросовестного, порядочного, честного и отзывчивого — в общем, второго такого не сыщется во всем Ростове. Честное слово, в кого хотите после такой характеристики проникнут сомнения. Я еще мямлила, что Павлик вор или похож на вора, но больше по инерции. На самом деле из того места, где по моим представлениям жила моя совесть, начали раздаваться призывы догнать Павлика, этого нежного брата и заботливого сына, и в изысканной форме испросить у него прощения за нанесенный моральный ущерб. Возможно, я так бы и поступила, когда бы не вмешалась Иванова. Она откуда ни возьмись (словно Сивка-бурка какая) встала передо мной, как лист перед травой, и грозно спросила:

— Вы думаете покупать жратву?

Катерина охнула, схватилась за голову и (к радости продавщицы) выпала из жилетки.

— За мной! Виктор нас убьет! — закричала она и побежала к выходу.

— А мы-то там для чего? — удивилась Иванова.

— Для количества, — пояснила я.

Покупка продуктов произошла значительно прозаичней. Мы уложились в сорок минут. С полными руками и облегченными душами уселись в “Хонду” и поехали на дачу. Я с тоской поглядывала на Иванову.

— Не нервничай, через два часа приступим к поискам, — сжалившись, шепнула она мне.

— Спасибо за поддержку, но, видимо ты недостаточно знаешь и Катерину, и ее нутро, — пролепетала я.

— Я ее оперировала, особенно нутро, — заверила Иванова.

Но дальнейшие события показали, что либо оперировала Иванова невнимательно, либо Катерина поменяла свое нутро. Едва мы выехали на таганрогскую трассу, как она завопила:

— Стойте! Стойте! Совсем забыла!

Выяснилось, что “гибельно надо зайти к тете Маре, матери Павлуши”. Надо было видеть какое впечатление произвело это сообщение на Иванову. Точнее слышать, потому что мат ее был сложен и многоэтажен. Я же повела себя достойно.

— Конечно заедем, — кротко согласилась я и охотно повернула обратно.

Впечатление Ивановой тут же распространилось и на меня. Не могу передать как ей не хотелось к тете Маре, но я упрямо ехала, усердно запоминая дорогу. Наученная горьким опытом, я откладывала в подвалы памяти каждый дом, каждую кочку, хоть и не была уверена, что смогу их оттуда достать.

Слава богу, у тети Мары, в отличие от Владимира, оказался адрес: Смоленская, двадцать пять. Катерина шустро нырнула в калитку, а я с тоской посмотрела ей вслед. Очень хотелось поделиться сомнениями с Ивановой, но мешал ее мат, которым она поливала уже и калитку тети Мары, и улицу Смоленскую, и вообще весь Ростов вместе взятый. Если Иванову хорошенько разозлить, сразу становится понятно почему она живет в своей квартире одна с голодным котом.

Катерина вернулась на удивление быстро, я бы даже сказала: настораживающе быстро. Она несла сумку, из которой торчали головы двух терьеров.

— В аптеку, — скомандовала Катерина, после чего Иванова залилась новой порцией мата.

По дороге выяснилось, что тетя Мара внезапно сильно заболела и слегла сразу же после ухода сына Павла. Павел снял квартиру на другом конце города и живет там с каким-то другом. Посещает мать несколько раз в неделю. Сегодня он зашел к ней, а потом на рынок, где и встретился с Катериной.

Я жадно глотала информацию, но в каких нечеловеческих условиях мне приходилось это делать: за спиной (прямо над ухом) истерично лаяли терьеры, рядом, подстегнутая соседством с терьерами, матом заливалась Иванова. И над всем этим надсаживалась Катерина, силящаяся перекричать и Иванову, и терьеров, и шум двигателя.

Слава богу, ей это удалось. Я узнала все подробности состояния здоровья тети Мары. Было жутко интересно. Оказывается в детстве тетя Мара упала с овина и сломала левую ногу. Нога плохо срослась и стала короче правой. Естественно, на таких ногах в женской карьере далеко не уйдешь: тетя Мара замуж так и не вышла. К сорока пяти годам, потеряв надежду обзавестись мужем, она обзавелась сыном, родила примерного мальчика Павлушу. Теперь Павлуше двадцать пять, тете Маре семьдесят, и она так плоха, что терьеры не кормлены с утра. Иванова вот-вот захлебнется матом из-за того, что примерный сын Павел заглянул к матери на пять минут и сбежал, не покормив терьеров. И после этого мне будут говорить, что он не вор. Черта с два я поверю.

В конце концов Иванова не выдержала и завопила:

— Вон гастроном! Остановитесь и купите пожрать терьерам! Пусть они, суки, подавятся!

— Это кобели, — уточнила Катерина и побежала в гастроном, будто в багажнике было мало для терьеров еды. Две дорожные сумки, набитые мясом, колбасами, балыками, и бужениной.

Пока терьеры рубали ливер, а Катерина покупала лекарства, Иванова пользовалась моментом и трепала мне нервы.

— Зачем ты поперлась к этой Маре? — скрипела она. — Куда мы теперь с ее кобелями? Нельзя потакать во всем Катерине. Для этого есть Витька. Весь день пропал, и виновата ты.

— Всю жизнь я ищу того, чего не найти мне и нахожу то, чего не ищу, — ответила я словами поэта, однако Иванову поэзией не прошибешь.

Она начала подбивать меня на разбой.

— Давай бросим Катьку у Мары и уедем.

— А что мы скажем ей потом?

— Скажем, что появились срочные дела.

— А кобелей куда? — испугалась я решительности Ивановой.

— Кобелей оставим там же.

— Уедем с полным багажников продуктов?

— Не сожрем же мы их. Вечером привезем.

Пока я раздумывала, из аптеки с полным кульком лекарств выплыла Катерина. Она бросила кулек на сиденье, крикнула “я пчелкой” и скрылась за дверью супермаркета, расположенного напротив.

— Дождалась? — прошипела Иванова.

— С лекарствами никуда не поеду, — предупредила я. — Грех больного человека лишать лекарств.

— Завтра отправлюсь на кафедру, и пошли вы все к черту, — изрекла Иванова и опять грязно выругалась. — Мой Борисыч неизвестно где портит себе карьеру, а я тут с тобой вожусь. Командировка кончается, а я ни в одном глазу.