Ирина Хрусталева - Развод и вещи пополам Страница 24

– Шестьдесят лет – действительно целая жизнь, – улыбнулась Лера. – А сколько же вам лет, если не секрет, конечно? – поинтересовалась она.

– В этом годе восемьдесят восемь стукнет. На войну-то я совсем молодым попал. Двадцать три года мне было, когда добровольцем ушел. Аккурат сентябрь сорок первого года, самая мясорубка. У меня бронь была, а я отказался. Сталеваров на фронт не брали, они в тылу нужны были, а я вот ушел. До Берлина дошел, два ранения имею, два ордена Славы, один – Красной Звезды и девять медалей «За отвагу».

– Ух ты, сколько наград! – восхитилась Лера.

– Толку от них, от наград этих, никакого, – махнул старик рукой. – Только и радости, что без очереди везде можно, да еще паек перед праздником дают курам на смех. Ай, не хочу я об этом говорить! Давай-ка, девонька, мы с тобой почаевничаем, дюже ты понравилась мне, – лукаво подмигнул он Валерии. – Когда еще ко мне такая красавица зайдет?

– Давайте, – с готовностью согласилась девушка. – Будем пить чай, а вы мне в это время про графиню расскажете, ладно? – бросив мимолетный взгляд на часы, попросила она.

– Графиню я помню еще молодой, интересной женщиной, – пустился в воспоминания старик, шустро накрывая чайный стол. – Только тогда никто и не знал, что она графиня, время было такое, что скрывали дворяне свое происхождение. Просто Елизавета, и все. Я даже пробовал ухаживать за ней. Да, был такой грешок, – усмехнулся он и выставил перед Валерией вазу с конфетами. – Ешь на здоровье, и я с тобой за компанию, только чайник сейчас включу. Она ведь постарше меня была, Елизавета, годков на пять, наверное, – прищурился он, стараясь вспомнить. – А может, и побольше чуток? Замужней она уже тогда была, а я – холостой, крепкий да задиристый, – продолжал рассказывать он, не забывая при этом угощать свою неожиданную гостью. – Печенье вчера купил, люблю овсяное, бери, не стесняйся.

– Это значит, сейчас ей уже больше девяноста лет было? – отметила Лера.

– Да, где-то около того, – согласился Василий Павлович. – В молодости-то она хороша была, ой как хороша! – прищелкнул он языком. – Мужики из нашего дома с ума сходили, когда видели ее. Статная, гордая, всегда с прической, одета красиво. Видно, деньги у них в семье водились немалые, муж-то ее какой-то большой шишкой был. Его на машине увозили, на ней привозили. Потом, в начале восьмидесятых, на пенсию его, видать, отправили, машина перестала приезжать. Каждый день по вечерам они с графиней стали по скверу гулять. Идут, она его под ручку держит, и воркуют, как молодые. Было по всему видно: любил он ее крепко, до самой смерти любил. Помер он ровно десять лет назад, видать, от старости. А может, и от нервов. Перестройка, она многих на тот свет отправила, не все ее смогли пережить, особливо после денежных реформ всяких, – отметил старик. – Правда, помер он хорошо. Я имею в виду – без болезней там всяких. В свою постель лег, уснул, а утром не проснулся. Считается, хорошая смерть, спокойная. После смерти мужа Епишина совсем затворницей стала, редко из дома выходила.

– А как вы думаете, за что могли убить бедную женщину? – перевела Валерия разговор в нужное ей русло.

– За что сейчас убивают? – хмыкнул старик. – За деньги, конечно.

– Откуда же у старой женщины такие деньги, за которые убивают? Не за пенсию же ее застрелили?

– Пенсия ее никому не нужна, это верно, – согласился Кудесин. – Только, видать, там что-то другое осталось.

– А что, как вы думаете?

– Ходили слухи, что драгоценности там есть какие-то семейные и картины очень редкие. Только правда это или нет, не могу сказать, – пожал старик плечами. – В ее квартире я никогда не бывал, не видал ни картин, ни драгоценностей. Поэтому не буду ничего придумывать, не знаю, – вновь повторил он. – А то, что люди говорят, я редко слушаю, потому что убеждался не раз: все больше сплетничают да придумывают, особливо наши балаболки столетние, – усмехнулся он. – Я имею в виду пенсионную гвардию нашего двора. Вот кто любит языками почесать: хлебом не корми, а дай поговорить.

– А гости у Епишиной бывали? – спросила Валерия, стараясь вновь направить разговорчивого старика в нужное ей русло.

– Гости? Подруга приезжала, такая же, как и она сама, старая, я имею в виду. Только в последние полгода что-то не видать ее было. Может, померла, а может, болеет, кто ее знает? Старость – не радость, – вздохнул Кудесин.

– А с соседями графиня дружила?

– Епишина мало с кем общалась, говорю же – затворницей стала. Выйдет со своим котом, посидит в скверике на лавочке и опять домой. Нет, не дружила она с соседями, – отрицательно покачал он головой. – Рядом с ней в двух квартирах молодежь живет. А какая у старухи дружба с молодежью?

– Неужели она в самом деле затворницей была и ни с кем не общалась? – недоверчиво спросила Валерия. – Как так может человек жить? Страшно же, тем более когда совсем одна…

– Человек ко всему привыкает, – задумчиво ответил Кудесин. – И к одиночеству в том числе.

– Неужели никого и никогда не видели с ней или у нее? – вновь засомневалась Лера. – Но ведь кто-то ее убил? И этот кто-то – не случайный воришка, который залез в первую попавшуюся квартиру. Здесь поработал профессионал, уверяю вас! Подумайте хорошенько, Василий Павлович, может, вспомните хоть кого-нибудь, – взмолилась она.

– Отчего же не вспомнить? Пару раз видал я, что к ней мужчина приезжал на дорогущей машине. Я ж на первом этаже, мои окна во двор выходят, поэтому и вижу все. Только вот кто он такой, не могу сказать. Молодой, лет сорока будет, интересный, статный, одет очень хорошо, дорогим одеколоном пользуется.

– Откуда вы знаете про одеколон? – улыбнулась Лера.

– Он к лифту проходил, а потом дух долго стоял, – объяснил старик. – А раз долго держится, значит, дорогой одеколон. Мы-то в свое время кроме как «Тройным» ничем больше и не пользовались. Если еще только «Шипром», так то лишь по большим праздникам.

– А какая у этого мужчины машина?

– Я в этих заграничных марках не очень-то разбираюсь, – покачал головой старик. – Черная, большая, стекла тоже черные, ничего сквозь них не видать, на капоте впереди ромбик такой серебристый приклеен, а в нем – еще один, поменьше.

– «Рено», – прошептала Лера. – Это уже кое-что.

– Может, и так, – кивнул Василий Павлович, услышав, что девушка назвала марку машины. – А вот номер я хорошо помню, – тем временем продолжал говорить он.

– Как – номер помните?! – вытаращила Лера глаза, не веря своей удаче. – Вы это серьезно?

– А что тут помнить? Там одни семерки да буквы по алфавиту, если даже не захочешь, все равно запомнишь, – пожал старик плечами.

– Я не очень хорошо поняла, – переспросила Лера. – Как это – буквы по алфавиту?

– А-777 БВ-77, – продиктовал Василий Павлович и хитро посмотрел на девушку. – Ну как, здорово я тебе помог? – спросил он, намекая на то, что она обещала ему заплатить.

– Василий Павлович, миленький, спасибо вам большое! – искренне поблагодарила старика Лера. – Вы даже не представляете, как помогли. Вот возьмите, – и она, вытащив из сумочки тысячу рублей, положила деньги на стол.

– О, как щедро, оказывается, детективы платят, – довольно заулыбался старик и быстренько прибрал к рукам купюру. – Ты, ежели еще что надо будет, приходи, таким гостям я всегда рад.

– Правда, можно? – переспросила сыщица. – У меня к вам просьба, Василий Павлович.

– Что за просьба? – насторожился старик.

– Если к вам следователь из милиции снова наведается, вы ему не говорите, что я была у вас. Хорошо? – попросила Валерия и как можно лучезарнее улыбнулась старику.

– Хорошо, не скажу, раз просишь, – тут же согласился Кудесин.

– И еще. Я вам оставлю свой номер телефона, и если вы вдруг что-то вспомните, что меня может заинтересовать, сразу же звоните. Договорились? Каждый ваш звонок я буду вознаграждать, как сегодня. Если, конечно, он будет действительно стоящим, – тут же отметила Лера.

– Хорошо, договорились, – заулыбался старик.

– Спасибо вам за все, Василий Павлович, мне пора, – стала прощаться с хозяином девушка. – Обязательно звоните, если что, – напомнила она и поторопилась к входной двери. – Ой, я от радости совсем забыла вас спросить, – спохватилась Валерия и резко притормозила. – А вы случайно не знаете, кто такая та самая подруга Епишиной и где она живет? Ну, я имею в виду ту, которая уже полгода как перестала появляться?

– Я понял, понял, о ком речь, – закивал Кудесин. – Нет, не могу сказать, где живет, а имя знаю. Софья Тарасовна Гаранина. А вот адресок, я думаю, вам в нашей районной поликлинике подскажут. Я как-то видел ее там, она к врачу на прием приходила, сидела в очереди у кабинета. Значит, из нашего района она, – подсказал он.

– Вы просто чудо, Василий Павлович, – обрадовалась Лера и с благодарностью поцеловала старика в щеку. – Ну, теперь я точно побежала, боюсь на работу опоздать, – улыбнулась она и скрылась за дверью. – Все отлично, кажется, мне удастся не опоздать сегодня на работу. Значит, не возникнет необходимости врать, – бросив взгляд на часы и прикинув время пути до офиса, пробормотала Валерия. – Интересно, будет меня полковник проверять или все же постесняется обижать свою крестницу недоверием? Ай, да бог с ним, пусть проверяет. Мое хорошее настроение сегодня не сможет испортить никто, даже контрольный звонок Петровича!