Наталья Александрова - Блондин на коротком поводке Страница 25

— А откуда вы про все это так точно знаете? — неожиданно спросила я Амалию. Действительно, она все время твердит, что целыми днями находится у плиты, откуда же такая поразительная осведомленность? Ладно бы еще она случайно услышала, что говорила хозяйка, но откуда она может знать, что ей отвечали?

— Да уж знаю! — недовольно сказала Амалия. — А если тебе неинтересно, так я могу не рассказывать…

— Нет, мне очень, очень интересно! — Я умильно посмотрела на кухарку, пожалев о своем необдуманном вопросе, тем более что ответ на него мне уже пришел в голову: в квартире у Гусаровых полно параллельных телефонов, и любопытная Амалия небось потихоньку подняла трубку одного из них и подслушала хозяйкин разговор…

— Ну ладно, — Амалия смягчилась, — в общем, в «Синдирелле» не нашли ей никого, и наша Виктория совсем заскучала. Просто безвыходное положение — не самой же передник надевать…

Я представила себе дородную Викторию Федоровну в кружевном передничке и кокетливой белой наколке и прыснула.

— Тут, на счастье, звонит ей знакомая, Семирамида Савельевна…

— Полуэктова? — уточнила я.

— Она самая, — кивнула Амалия, — у которой сад необыкновенный…

Когда я была своим человеком в доме Гусаровых, мне приходилось встречать там Семирамиду Савельевну Полуэктову, приятельницу Виктории Федоровны, и слышать восхищенные рассказы о ее замечательном зимнем саде, который все знакомые называли не иначе как «висячим садом Семирамиды». Мадам Полуэктова отличалась совершенно невероятной толщиной и сверхъестественной склонностью к сплетням.

— Ну, Виктория ей и говорит про свою проблему — так, мол, и так, горничная срочно нужна, назавтра гости приглашены, а взять негде, и в агентстве никого нет… а Семирамида в ответ — ну, это меня к тебе сам бог послал! Есть у меня девушка подходящая! Правда, внешне не очень… откровенно говоря, страшненькая… Наша Виктория в нее прямо вцепилась — пришли скорее! Век за тебя бога буду молить! А что неказистая — так это даже очень хорошо, не будет перед мужем задом вертеть… Тут Виктория язык прикусила — вспомнила, какая Семирамида сплетница, теперь по всему городу раструбит, что у Гусаровой муж за горничными ухлестывает, чего и не было, насочиняет, да слово не воробей, вылетело — не поймаешь… Короче, повторяет: Симочка, золотко, пришли свою девушку! Вот та к нам Женю-то и прислала…

Амалия с грустью осмотрела остаток орехового пирога, отломила от него крошечный кусочек и продолжила:

— Она потому на Женьку-то меньше и кричала, чем на прежних горничных, что опасалась — вдруг от Женьки что-то до Семирамиды дойдет, а та уж на весь город растрезвонит…

— Так что вряд ли Женя из-за обиды на хозяйку ушла, — протянула я в задумчивости.

— Уж это вряд ли, — согласилась Амалия, подбирая с тарелки последние крошки пирога.

— А тогда отчего же?

Амалия в ответ выразительно пожала плечами.

Проводив разговорчивую кухарку до метро, я села в «Жигули» к Шурику… то есть к Саше, и подробно пересказала ему разговор в кондитерской. Услышав, что Женя бесследно исчезла из дома Гусаровых в самый день знаменитого скандала, мой приятель задрожал, как гончая, почуявшая свежий заячий след.

— Нужно выяснить у этой… как ее… Семирамиды, откуда она знает Женю, — сказал он после небольшой паузы.

— Думаешь, я знаю телефон Полуэктовой?

— Это как раз не проблема, — он отмахнулся и включил зажигание, — если, конечно, ты не возражаешь против визита в холостяцкую квартиру одинокого молодого мужчины.

— Как я понимаю, одинокий молодой мужчина — это ты? — Я усмехнулась, вспомнив наши с ним прежние пикировки. — Как порядочная девушка, я должна с возмущением отказаться, но после того, как я посетила загородный дом этого одинокого… как там дальше? — меня вряд ли можно считать порядочной девушкой… Кроме того, этот одинокий молодой, возможно, даст мне прослушать новые заграничные музыкальные записи?

Когда-то, в прежние беззаботные времена, это была одна из наших любимых шуток. Шурик — вернее, Саша — как-то рассказал, что, когда он учился в университете и посещал военную кафедру, там проводили среди студентов активную работу по профилактике венерических заболеваний. В частности, им показывали потрясающие воспитательные фильмы, снятые, вероятно, в начале шестидесятых годов. В одном из этих фильмов к симпатичной и наивной девушке с круглыми доверчивыми глазами подходил на улице растленный брюнет, негодяй и совратитель, который низким гнусавым голосом произносил эту самую замечательную фразу: «Девушка, не хотите ли вы прослушать новые заграничные музыкальные записи?»

Наивная девушка соглашалась со всеми вытекающими отсюда медицинскими последствиями.

— Ну вот, — Шурик… то есть Саша, улыбнулся, — если ты способна шутить, значит, дело пошло на лад.

Его однокомнатная квартира оказалась вовсе не такой запущенной, как я ожидала. Носки не висели на настольной лампе и не торчали из принтера, в раковине не громоздился Эверест грязной посуды. Беспорядок был, но в пределах допустимого. Примерно такой же, как в моей собственной квартире.

У Шурика снова сделалось то самое странное выражение лица, которое я неоднократно замечала у него в последнее время. Он стал излишне суетлив, что-то пытался прибирать и приводить в порядок и наконец, чтобы чем-то себя занять, включил компьютер. Так многие курящие люди, нервничая, закуривают, чтобы справиться с волнением.

Хотя я тут же поняла, что такое сравнение неточно — ведь Шурик… то есть Саша, делал именно то, зачем мы к нему пришли, — он искал координаты Семирамиды Полуэктовой.

— Очень удачно, — пробормотал он буквально через минуту, включая принтер — тот самый, из которого не торчали носки.

— Что удачно? — поинтересовалась я.

— Что она — Семирамида Савельевна Полуэктова, — отозвался он.

— Почему же это такая большая удача?

— Сама посуди. — Он поднял на меня глаза, и я снова увидела то самое странное выражение. — Она одна-единственная с такими данными в базе данных, а вот если бы ее звали, например, Елена Михайловна Кузнецова, нам пришлось бы проверить приблизительно восемьсот пятьдесят кандидатур… глядишь, к пенсии бы и управились!

— К твоей? — ехидно уточнила я. — Мне лично до пенсии еще очень и очень далеко!

— Ну вот, я же говорю, — Шурик расплылся. — Ты явно идешь на поправку.

Он вытащил из принтера листок с нужными адресом и телефоном и протянул его мне.

— Подожди минутку, — добавил он озабоченно, — сейчас я найду бельевую прищепку.

В первый момент я подумала, что он шутит, но через пять минут он действительно вошел в комнату с большущей деревянной прищепкой в руке.

— Это еще зачем? — испуганно попятилась я. — Никак ты решил, раз уж девушка зашла в твой свинарник, надо пристроить ее к хозяйству и заставить постирать накопившееся бельишко? Но тогда одной прищепки явно недостаточно…

— Со стиркой неплохо справляется стиральная машина. — Шурик плотоядно улыбнулся. — А прищепку ты наденешь себе на нос!

— У тебя нет температуры? — опасливо поинтересовалась я. — Тебе не мерещатся зелененькие человечки?

— Нечего заниматься саботажем! — грозно произнес Шурик… то есть кто он там. — Ты прищемишь себе на нос, чтобы изменить голос!

Тут я вспомнила, что в те времена, когда импортные видеокассеты отечественные умельцы озвучивали в домашних пиратских студиях, они действительно надевали на нос прищепки, чтобы изменить голос и не попасть в лапы правосудия.

— Ведь ты встречалась с этой самой Семирамидой, — продолжал Шурик, — и она может узнать тебя…

— Но мой бедный нос! — жалобно заныла я. — Он еще не поправился! Да я и без всякой прищепки сейчас гнусавлю!

— Ну ладно, — Шурик посмотрел на меня с некоторым сомнением, — только, пожалуйста, не забывай гнусавить во время разговора, если не хочешь провалить всю операцию!

Я послушно кивнула и придвинула к себе телефон.

Набрав номер Семирамиды, я услышала ее самоуверенное контральто, которое с удивительно ненатуральными интонациями сообщило:

— Вы позвонили по телефону Семирамиды Полуэктовой. К сожалению, меня сейчас нет дома. Оставьте ваше сообщение после короткого сигнала, и я вам обязательно перезвоню…

— Семирамида Савельевна, душечка! — как можно более жалобно воскликнула я, не забывая изо всех сил гнусавить. — Если вы дома, возьмите трубку! Мне очень, очень нужна ваша помощь!

Как я и думала, Полуэктова была дома, она просто не хотела подходить к телефону. И тут сработал самый сильный стимул со времени сотворения мира — женское любопытство.

Семирамида не узнала меня и взяла трубку, чтобы выяснить, кто это звонит ей таким жалобным голосом.