Дарья Калинина - Смерть из консервной банки Страница 25

— Таким не поможешь.

— Но хотя бы попытаться-то можно. И зря вы так говорите. Друг мой, может быть, только благодаря своим наездам ко мне столько и продержался. Все те, с кем он начинал, давно уже на том свете. А он еще жив. И чувствует себя сравнительно неплохо.

— То есть он приезжает к вам на реабилитацию?

— Да, но не сразу. Сначала у него по списку идет наркологическая клиника, где ему снимают физические проявления отхода от наркотика, в просторечии «ломку», потом медицинский центр, где с ним работают психологи, и завершающий этап он проходит уже у меня.

— В Дубочках?

— А до этого и в других приходах, где я служил.

Катя покачала головой:

— Я слышала, вам пришлось сменить не один приход. Думаю, что это так или иначе связано с появлением вашего друга. Не всем нравится, когда рядом обитают такие люди. И уж точно — такие знакомства не приветствуются в среде священников.

— Вот и вы заговорили, как они все, — печально произнес Андрей. — А мне почему-то казалось, что вы другая.

— Нет, я такая. И наркоманов я не люблю. Считаю, что хороший человек, которому действительно есть дело до других и до всего этого мира, наркоманом никогда не станет. А что ваш друг? Часто он дает о себе знать?

— Он появляется у меня в среднем раз в полтора-два года.

— А сейчас он в Дубочках?

— Нет. Уехал. И так совпало, что уехал он как раз в тот день, когда пропала икона. Понимаете, почему я так запаниковал? Если бы выяснилось, что это мой друг украл икону, а он как раз был в тот момент в храме, заходил со мной попрощаться перед отъездом, то это был бы не просто позор, это был бы полный крах. Ведь отец Тихон неоднократно предупреждал меня об опасности общения с такими людьми. А я, получается, его не послушал.

— На этот раз все обошлось. Вором оказался другой человек. И сама икона найдена и скоро будет возвращена вам.

— Очень на это надеюсь. А как дела у вас?

— Ну… хорошо. Моего мужа собираются вскоре выпустить. Может быть, уже сегодня.

— А я вижу, вы этому не особенно рады?

— За последние дни я столько всего узнала о Гавриле, что совершенно переменила свое мнение об этом человеке. Мне даже кажется, я поторопилась с замужеством с ним.

— Даже так?

— Да!

— А что… может быть, у вас уже есть кто-то другой на примете?

Голос священника звучал вроде бы небрежно, но стиснутые пальцы выдавали охватившее его волнение. Но Катя ничего особенного не заметила.

Она ответила:

— Мне бы хотелось выйти замуж за человека, которому я могла бы доверять. А Гаврила… увы, он вроде вашего друга-наркомана: и бросить нельзя, потому что вроде как ответственна за него. Но и жить с ним дальше невозможно, потому что доверять ему нельзя.

— Знаете что… приходите с ним завтра на службу. Приходите оба. Я поговорю с вашим мужем. Уверен, что все еще образуется.

— Хорошо. Мы придем.

Но Катя поторопилась дать обещание за них обоих. И когда Гаврила позвонил ей вечером и сказал, что его отпускают, то Катя первым делом робко заикнулась мужу о том, что им завтра предстоит пойти в храм.

Тот изрядно удивился:

— И на хрена мне эта петрушка?

— Поговорить со священником.

— Я уже за сегодняшний и вчерашний день со следователем так наговорился… Священник отдыхает.

— Значит, в храм ты не придешь?

— Нет. Что я там забыл?

— Даже ради меня?

— Сказано ведь уже — нет! Ты сама идешь домой?

— Нет. Пока нет.

— А когда придешь? Я истосковался, пупсик.

Он всегда раньше так ее называл, и это не вызывало в Кате протеста. А теперь вдруг ей стало противно.

— Я… я не приду вовсе.

— Как это?

— Я не приду ночевать домой, — раздельно произнесла Катя.

— А где ты останешься?

— Тут… в усадьбе. У Василия Петровича и Алены Игоревны. Они меня приютили.

Гаврила посопел в трубку, настроение у него испортилось. А потом он спросил:

— Ваня этот тоже там?

— Нет.

— Врешь!

— Даю тебе в этом честное слово.

— Очень мне нужно твое слово! Дрянь ты, вот ты кто такая!

И Гаврила бросил трубку. Какое-то время Катя таращилась на замолчавшую трубку, пытаясь осмыслить услышанное. Само собой после озвученного Гаврилой мнения о ней перезванивать своему мужу Катя не стала. И больше того, она была даже рада тому, что Гаврила вот так грубо проявил свое нутро. По крайней мере, теперь она знает, чего от него можно ждать. И еще Катя понимала, что интуиция ее не подвела, она поступила правильно, когда не стала торопиться навстречу этому мужчине.

Гаврила перезвонил ей сам.

— Можешь не возвращаться, — уже спокойней произнес он. — Я все обдумал. Зачем ты мне вообще нужна? Дом записан на меня. Я и буду в нем жить. А ты вали на все четыре стороны. Шалава!

Катя прямо опешила от таких речей. Конечно, она за последние дни поняла, что Гаврила совсем не так хорош, как ей когда-то рисовалось, но о том, что он способен на такое низкое поведение, она все же не думала. Старалась не думать. Катя даже не нашлась, что ему возразить. Да и что она могла ему сказать? Что его слова омерзительны, а сам он и того больше?

Но Гаврила и не дал ей возможности высказаться. Он опять бросил трубку.

Больше он ей не звонил. Ну и она ему тоже. Обиды на мужа у Кати не было. Она понимала, что он повел себя именно так, как и должен был себя повести в данной ситуации такой человек, как он. Это она сама сглупила, что выскочила замуж за человека, не разобравшись хорошенько, что он собой представляет.

А сейчас Катя даже где-то была рада, что Гаврила показал свои истинные намерения относительно нее. Что же, теперь она знает, как ей быть. И вытянувшись в полный рост на широкой кровати, на которой так вольготно было спать одной, Катя долго смотрела в окно. Потихоньку мысли от Гаврилы перешли на ее нынешнее окружение. Катя не могла не признать, что Василий Петрович и его жена были с ней сама любезность. Но наверное, все-таки неспроста они пригласили ее погостить у них. Кате казалось, что хозяева приглядываются к ней. Однако, имея чистую совесть, Катя никак не могла взять в толк, в чем хозяева Дубочков могут подозревать ее.

Она лежала, глядя на звездное небо. И вдруг увидела одну оборвавшуюся звезду, которая полетела вниз, к земле. На сердце у нее стало отчего-то тревожно и грустно, словно она навсегда потеряла что-то очень близкое. Она встала, задернула шторы и, спрятавшись под одеяло, попыталась уснуть. Но сон упорно к ней не шел.

То ли дело было в разговоре с мужем, то ли в чем-то еще, но, одевшись, Катя вышла в сад, надеясь, что свежий прохладный воздух поможет ей успокоиться. На улице к ночи заметно подморозило. И Катя, одевшись в легкую курточку, быстро замерзла.

— Может, вернусь, согреюсь и тогда хоть засну?

Но прежде чем она повернула к дому, ее внимание привлекла к себе какая-то тень, выскользнувшая из дома. Катя от недостатка любопытства никогда не страдала, а последние события и вовсе обострили в ней это чувство почти до предела.

— Кто это там шастает в ночи?

Катя мигом передумала возвращаться обратно в дом, ее властно влекла за собой эта загадочная тень. Направлялась она к воротам, которые на ночь закрывались. И калитка закрывалась, но изнутри ее можно было без помех открыть. На ночь в целях экономии хозяева выключали красивую подсветку в саду. Все равно любоваться ею некому. В вечернее время умело расположенные и задекорированные светильники красиво высвечивали альпийские горки, хвойники и деревья во дворе, но ночь должна быть ночью, и ночью возле здания главной усадьбы было темно.

Впрочем, мощенная плиткой дорожка от ворот к дому была снабжена фонарями с фотоэлементами. Как только они улавливали малейшее движение на дорожке, тут же загорались. Когда там никого не было — гасли. Темная тень нарочно не пошла по самой дорожке, так что фонари оставались выключенными. Но возле ворот этой особе все равно пришлось засветиться. Вспыхнула лампочка над калиткой, и в ее свете Катя вскоре разглядела крупную, упитанную женщину, державшую в руках два увесистых пакета, с которыми она выскользнула за калитку.

Прошло несколько минут, раздался звук подъехавшей машины, приглушенные звуки голосов. А потом калитка вновь приоткрылась, лампочка вспыхнула, таинственная персона вернулась назад. И на сей раз Катя хорошо разглядела женщину. Эту тетку Катя уже видела в доме. Она командирским тоном отдавала распоряжения горничным, убиравшим в доме, так что Катя ее запомнила. Женщина показалась ей несимпатичной. И теперь девушка удивилась. Что затеяла среди ночи эта особа? Впрочем, пакетов у женщины с собой уже не было. Значит, она их кому-то отдала. Но почему в темноте? И к чему такая таинственность?

Обратно женщина тоже не пошла по дорожке. Явно потому, что она не хотела, чтобы ее присутствие во дворе было обнаружено из дома. Кате эти передвижения показались непонятными, но, с другой стороны, мало ли какие дела могли быть у прислуги, пусть даже и в ночное время суток. В конце концов, она долгое время жила и работала в здании главной усадьбы, так что могла не спрашивать разрешения, чтобы передвигаться по дому и его окрестностям и по ночам, и в кромешной темноте.