Дарья Калинина - Русалочка в шампанском Страница 25

Из всего вышесказанного Мариша сделала лишь два вывода, что Марина была еще той гадиной. И еще, что материнская любовь беспредельна.

– А тот юноша, который был влюблен в Марину, как он воспринял ее замужество?

– Костик? Да ну его!

– Почему?

– Знаете, не хочу даже про него вспоминать!

– Да почему же?

– Когда Марина сказала, что выходит замуж за Лопатина, он себя повел отвратительно!

– И как же?

– Ругался! Кричал, что разрушит этот брак. Что Марина сама не понимает, на что себя обрекает, выходя замуж за денежный мешок. И на меня голос поднял. Я прямо оторопела. То тихоня тихоней, а тут налетел чуть ли не с кулаками!

– А на вас-то за что?

– Обвинял меня, что это я дочь на скользкую дорожку толкнула. Это он про замужество с Лопатиным так выражался.

– А еще?

– И еще кричал, что у меня все мысли только о деньгах. И что я дочь свою просто продала.

И помолчав, Анна Владимировна самокритично прибавила:

– Может быть, это и так, только куда же без денег-то? Только такие блаженные дурачки вроде этого Костика этого и не понимают!

Значит, Костик! Мариша мигом выстроила новую версию. Парень был здорово обижен поступком Марины, которая променяла его чистую и незамутненную никакими расчетами любовь на деньги Лопатина. Как знать, возможно, парень решил отомстить неверной возлюбленной. Хотя зачем он тогда так долго ждал? Может быть, что-то послужило толчком к такому его поступку?

– А Марина в последнее время про этого своего бывшего кавалера не упоминала?

– Нет!

Ответ прозвучал так быстро и решительно, словно Анна Владимировна давно ждала этого вопроса и готовилась к нему.

– Марина про Костю и думать забыла! Зачем он ей? Голытьба!

– А он про нее забыл?

– И он тоже! Парень тоже женился, завел себе детей, у него все прекрасно!

– А вы откуда знаете?

– Марина недавно в Рязань ездила, старых друзей проведать. Там и узнала.

– В Рязань? А зачем в Рязань?

– Город это такой. Мы с мужем там долго прожили. Маринка там родилась и выросла.

– Но вы же говорили, что Марина – москвичка.

– Рязань – та же Москва! – последовал ответ. – Пара часов езды, и ты уже в столице!

Мариша покачала головой. Ой, не так это, совсем не так! Стоит отъехать от центра на десяток километров, как уже Москва кардинально меняется. А что уж там говорить про Рязань.

Рязань – тихий провинциальный городок, который совсем не похож на столицу. В Рязани люди простые и до сих пор сохранили способность искренне любить и ненавидеть. То, что жителю столицы покажется чем-то рядовым и не стоящим особенного внимания, например измена любимой женщины, для жителей провинции может стать настоящей драмой.

– А когда, вы говорите, Марина ездила в Рязань?

– Неделю как вернулась моя голубка! Не хотела я, чтобы она к подружкам своим ездила, а выходит, лучше бы она вовсе там с ними осталась! Целей была бы!

Ох, что-то сомневалась в этом Мариша. Лично ей казалось, что убийство Марины целиком и полностью связано с той ее поездкой в Рязань. Для красотки, перед которой лежали Милан и Барселона, вряд ли Рязань представляла большой интерес. Что ей там было делать?

В целом у Мариши этот разговор оставил какой-то неприятный осадок, словно ее неумело и неловко, но все же пытались пустить по ложному следу. Не верила она Марининой матери. Что-то женщина скрывала. И это что-то было связано с поездкой Марины к себе на родину, в Рязань.

Так что вернувшись в машину, сыщица первым делом достала свой телефон и набрала хорошо знакомый номер. Мариша звонила Артему – своему верному старому другу и по совместительству компьютерному гению, который служил Марише чем-то вроде бесплатной справочной службы.

Артем трубку взял, хотя на заднем фоне раздавался мощный детский рев. Машенька – единственная деточка Артема – обладала для своего нежного возраста удивительно мощными легкими и отличными связками, которые могли бы помочь ей в будущем сделать карьеру оперной певицы.

Если что-то было не по ней, она могла орать благим матом хоть час, хоть два часа. Все рекомендации опытных детских педагогов и психологов разбивались о невероятную упертость этого младенца. Машенька совершенно не желала следовать указаниям педагогов с мировым именем, которые уверяли, что если не обращать на ребячьи капризы и рев внимания, то постепенно скандал затухнет сам собой и ребенок переключится на что-нибудь другое, более тихое и полезное. А в следующий раз еще и подумает, прежде чем снова начинать капризничать.

Тот же Спок советовал оставлять капризы младенца без внимания несколько суток подряд, и тогда он якобы совершенно преобразится из капризули и скандалиста в пай-ребеночка. Но эта песня известного педагога была явно не про Машеньку. Доченька Артема готова была сражаться за свои права и свободы до последнего своего крика и до последней капли родительского терпения.

И особенно негодовали соседи Артема, которых эта воспитательная методика здорово доставала и которые начинали стучать в стены и ломиться в дверь уже по истечении первого часа.

– Прекратите издеваться над ребенком! – кричали они.

– Мы вызовем милицию!

– Садисты!

– Вам место в тюрьме!

– Какие же вы родители, если не можете угомонить собственное дитя!

В общем, попытки Нади и Артема объяснить соседям, ЧТО господин Бенджамин Спок рекомендует в таких случаях, были обречены на провал. Соседям было плевать, что за стеной идет важный педагогический эксперимент, они требовали:

– Дайте ребенку что он хочет и пусть она заткнется!

– Мы хотим нормально отдыхать!

– Пусть будет тихо!

– Купите себе отдельный дом, там и проводите свои опыты!

– Сволочи!

– Мерзавцы!

– Садисты!

В общем, русский народ в своей подавляющей массе упорно не желал воспринимать идеи Спока. Народ требовал, чтобы ребенку дали то, что он хочет, и чтобы этот ребенок потом заткнулся. И Надя с Артемом вынуждены были идти на поводу у большинства.

И Машенька получала фарфоровую статуэтку, пульт от телевизора, папин новенький слайдер и мамину косметичку, битком набитую новехонькой французской косметикой из самого Парижа. После этого девочка блаженно затихала и начинала разбирать новую игрушку на составляющие.

По природе своей Машенька была исследователем. И усердно сопя своим крохотным носиком-пуговкой, Машенька уже в годовалом возрасте умудрялась разобрать, а потом и собрать гелевую ручку, открыть баночку с пилюлями, на которых имелась специальная крышечка антибеби, или даже послать эсэмэску с издыхающего в ее пухленьких младенческих ручках маминого телефона.

Так что рев на заднем фоне не был чем-то из ряда вон выходящим. Мариша бы удивилась и испугалась, не услышь она малышки. А раз Машенька вопила, значит, все в семействе Артема шло своим чередом. Воспитательная работа не затихала ни на миг.

– Ну что у тебя? – тяжело дыша, поинтересовался у Мариши Артем. – Растешь? Толстеешь? А у нас к тебе есть одна просьба!

– Да? И какая же?

Мариша даже слегка опешила от такого начала разговора. Обычно с просьбами к Артему всегда обращалась она сама. А он – пофигист по образу мыслей и поведению – либо соглашался ей помочь, либо нет.

Но сегодняшний разговор пошел не по тому сценарию, и Мариша не знала, радоваться ей или пугаться.

– Сначала скажи, ты крещеная? – спросил у нее Артем.

– Ну, в общем, да. Хотя в церковь я хожу редко.

– Но все-таки ходишь?

– Лучше сказать, что я туда захожу. А что? В чем дело?

– У нас к тебе есть просьба, – повторил Артем. – Ты не согласишься стать крестной для нашей Маши?

В первый момент у Мариши даже дух перехватило от важности предлагаемой ей миссии. А затем она самокритично воскликнула:

– Ну что ты?! Разве я могу? Я недостойна!

– А почему нет?

– Но я же совершенно не гожусь в крестные! Я самая худшая из всех крестных, какие только существуют на свете!

– Почему?

Мариша замялась с ответом. Как сказать Артему, что, по ее мнению, крестные – это некие добрые волшебницы, способные делать настоящие чудеса. Нет, поймите правильно, подарить красивое платье или туфли своей крестнице она, конечно, способна. И оплатить перед выпускным балом ее визит в салон красоты тоже. Но разве этого достаточно для гордого звания «крестная»?

– Я не могу, – вздохнула Мариша. – Это такая большая ответственность. А я совсем не готова к ней.

– Если не ты, то никто! – твердо произнес Артем. – Учти, наша дочь по твоей вине останется нехристем.

– Ой, не надо!

– Так ты согласна?

– Если ты так ставишь вопрос, то согласна.

– Ура! – обрадовался Артем. – Я знал, что ты не подведешь!

Мариша размышляла вслух:

– Но успею ли я к вам. На какой день назначены крестины?

– Через неделю. В следующее воскресенье.

– Но я не успею.

– Почему?

– Видишь ли, я сейчас в санатории. И я тут…