Игорь Чубаха - Кремлевский джентльмен и Одноклассники Страница 25

– Федор Силинский, закончил школу с медалью, Военно – медицинская академия с красным дипломом, ординатура, диссертация, еще одна. После смерти Хоменко – старшего заведует кафедрой.

С экрана улыбался Федька, кучерявый и пухлощекий. Он уже тогда – в десятом – знал, что будет заведовать папашиной кафедрой. Фотографии стали сменять одна другую. Присяга. Курсантская форма. Свадебный костюм. Шапочка бакалавра. Белый халат с галстуком. Даже глядя на последнюю фотографию, трудно сказать: знает ли Федька слово Армагеддон.

– Блат, – лениво протянул Принц, – жизнь расписана на две жизни вперед, идет ровно, сбивается редко. Сейчас доживает остаток – спокойные тридцать лет до пенсии.

Вихорь ничего не сказал, только замычал себе под нос песню Юрия Шевчука. Принц покраснел, но в темноте кинозала загорелый генерал этого заметить не мог.

– Дальше? Елисеев.

Василий Елисеев улыбался подозрительно, с наглецой, из под коротко постриженных волос. Фотографий тут оказалось много больше.

– Факультет менеджмента. Отчислен со второго курса. Безработный. Охранное предприятие. Безработный. Задержание в составе ОПГ. По делу проходит свидетелем. Пулевое ранение в плечо. Третья группа инвалидности. Задержание за кражу со взломом. Четыре года колонии. Еще два. Туберкулез верхушки левого легкого. Вышел на свободу в прошлом году. Южное кладбище Петербурга.

На экране осталась рентгенограмма легких Василия Елисеева. Она смотрелась, как надгробие.

– Мы вырождаемся, – сказал Принц, посерьезнев. – Это уже третий. У одного передозировка…

– Другой на машине разбился, – напомнил Вихорь. – и еще про хронических алкоголиков не забывай. Элитная школа с углубленным изучением математики и языков. Давай дальше.

– Консторум Ефим.

– Это понятно, – пробурчал Принц: – небось министр в Телль – Авиве.

– Нет, почему, – генерала было не сбить, но фотография последовала только одна. Какая‑то яхта в маленькой бухточке с кирпичными домами на берегу.

– Это Чикаго, – сказал Вихорь. – Из Чикаго через Питер в Беларусь не звонят.

– Не факт, – сказал генерал индифферентным голосом: – сейчас у нас довольно большой поток репатриации. И частенько с криминальным прошлым.

– Да звонил я Фиме, – нехотя пробурчал Сергей: – я через него этот «Харлей» покупал. Короче, у Фимы сейчас все пучком. Дальше давайте.

– А это все, товарищ подполковник.

В зале зажегся свет и трое мужчин, как всегда слегка обалдело, поглядели друг на друга. Одиннадцать человек из бывшего десятого класса, одиннадцать мальчишек, стоящие по краям фотографии, лежащей тут же на столике, прошли перед ними. В живых восемь. На свободе семеро. Один актер больших и малых театров. Один работает в заполярье оперуполномоченным. Еще трое – представители среднего класса. То ли белые воротнички, то ли безработные, в зависимости от экономической конъюнктуры.

– Ну? – спросил Принц. Была в нем такая милая, непосредственная черта. Когда идеи исчерпаны, он величественно предлагал остальным проявить себя. И в такие минуты чувствовалось, кто здесь титулованная особа. Почувствовал это и моложавый генерал.

– Я за версию Тимченко, – сказал он. С женой развелся, в данное время без работы, детей нет.

– А я за Лаврентия, – мрачно сказал Вихорь. – Лаврентий Титов, работает в милиции города Окладинска. А мы туда очень скоро поедем, вернее, нас повезут. Хоть будет с кем поговорить.

– Лаврентий Титов находится в долгосрочной командировке, – напомнил загорелый генерал: – мы отправляли запрос. Начальник гормилиции Кравченко пишет…

– Никуда не поедем, – небрежно обронил Принц и, закинув ногу на ногу, сказал: – вот что, джентльмены. Действовать будем так. Мы отбрасываем тех, с кем все более – менее ясно. Оставляем двоих или троих и просто, тупо, элементарно сравниваем голоса. Сколько вам нужно, чтобы пробить эту запись?

Генерал замялся, не зная по какому званию обращаться к Принцу, и снова обернулся к Вихорю:

– У нас отличные эксперты, товарищ подполковник. Но ведь сначала людей надо найти. Записать на пленку их голоса. Мы, разумеется, мобилизуем все силы, но…

– Два дня? – спросил Принц.

– Два дня, – обреченно ответил генерал.

– Это долго.

Генерал покорно склонил голову, как бы размышляя, не пора ли стреляться, потом осторожно спросил:

– А может быть спросить учительницу? Вот эту, в центре стоит? Если она еще жива, конечно…

“Пуща”. Фельдъегерская почта. Входящий 209/…

Из поздравления в связи с назначением на должность главы национального проекта “Север”

…В крупнейшей компании мира по добыче алмазов давно следят за вашими успехами… Ваш талант руководителя, Принц, позвольте называть вас так же, как близкие друзья… Совместными усилиями…

– Я вам конфет привез, – сказал Принц. – Конфеты китайские, с добавлением лотосного меда, в фантиках из рисовой бумаги. И не сильно отличаются в полиэтиленовом пакете от купленных на рынке где‑нибудь под Краснодаром.

Лотта Карловна вытащила из буфета три блюдца с рубиновыми звездами и три чашки с изображениями кремлевских башен. Сухаревскую – треснутую поставила себе, остальное расставила по клеенке. Злые языки утверждали, что фамилия Шарлоттиного папы Карла была Либкнехт, и за это ему дали квартиру в московской высотке. Но это неправда.

– Я помню всех своих учеников, – сухо сказала Лотта: – слава богу, жалоб на память в истории болезни не записано. По милости твоего отца, я, профессиональный разведчик, вынуждена была вести физику в четырех параллелях. К счастью, этот ад закончился быстро. Но я даже не знаю…

Этого Принц и опасался. Он, если очень захочет, мог войти в любое министерство, и потом еще в оставшейся за спиной очереди шушукались бы – слушайте, это тот самый или не тот? Он мог ворваться в генеральный штаб в разгар учений, и ему кротко объяснили бы, какого потенциального противника сейчас топит вот тот ракетоносец. Пройти по коридорам парламента было бы трудно от повисших на руках, которые «просто поздороваться подошли, но вот кстати у нашей фракция есть вопрос…».

Зато если Лотта Карловна Коган решит, что мальчику рановато знать, как размножаются дождевые черви, она этого Принцу не скажет.

– В твоей школе учились разные дети, – сообщила она сурово, как будто выдавала государственную тайну: – И большей частью вовсе не дети с обеспеченным будущим.

– Ну, все‑таки гимназия… – с преувеличенным смущением развел руками Принц, но Лотта Карловна с учениками шутить не имела обыкновения.

– Гимназия, это при царе. Сейчас двадцать первый век, юноша. Сейчас не каждому названию можно доверять. Ты бывал в «Макдональдсе»? Тоже вот ресторан.

– Я бывал в «Макдональдсе», – сознался Принц.

– Будущее далеко не всех твоих друзей по школе могло оказаться столь безоблачно, как твое! – учительница смотрела в окно, затянутое поверху марлей, чтобы комарье не налетело.

Принц очень хорошо видел, что прогулка с Верой Чагиной, съевшая на прикаспийском аэродроме лишние полчаса, еще не забыта и вряд ли забыта будет.

– В том‑то и дело, Лотта Карловна. Я потому и хочу найти…

– Нельзя найти прошлое! – строго сказала учительница, и Принц испугался, как бы она не потребовала назвать автора цитаты: – нельзя преодолеть барьеры, социальные, мировоззренческие, возрастные. Дети похожи друг на друга, потому что лишены ответственности. Но тебе было бы трудно окунуться в жизнь обремененного заботами о семье, карьере, благосостоянии человека. Многие ребята из вашего класса были намного зауряднее даже, чем Сережа Вихорь! – покачала головой учительница и тут же спохватилась: – Извини, Сережа!

– Да чего уж я, – сказал Вихорь. Ему стульев в кухне не хватило, и он сидел на маленькой табуреточке возле плиты, почти упираясь себе коленями в подбородок: – да я же ничего и не говорю…

За окошком громыхнуло, но где‑то далеко, в Химках.

– Странный год, – сказала бывшая разведчица: – и недобрые предчувствия в воздухе. В наш дом молния позавчера ударила. Не будь я атеистка, сказала бы, что скоро конец света. К счастью, Бога нет.

Это уже был знак добрый. Лотта Карловна неизменно упоминала о своем материалистическом мировоззрении перед тем, как начать рассказывать на уроке истории об оккультных воззрениях египтян, или на уроке физики об опытах с намагниченной водой.

– Мой старый знакомый, профессор гидрометеорологии Оюшминальд Бутов, утверждает…

– Швед что ли? – неосторожно уточнил Вихорь.

Лотта посмотрела на него так, как смотрела обычно на последнюю парту, где кто‑то во время урока изволил играть в «плантации» на листе клетчатой бумаги. Воспользовавшись этим, Принц тут же сказал:

– Давайте мы послушаем запись еще раз?

Лотта Карловна подняла блюдце на тонких артистичных пальцах и беззвучно втянула горячий чай сморщенными, но аккуратно подведенными губами. Потом сказала: