Дональд Уэстлейк - Лазутчик в цветнике Страница 25

Т захлопнул свою записную книжку и добавил, обращаясь к С:

— Это все.

С кивнул.

— Хорошо, спасибо. — Он повернулся ко мне. — Ну что ж, Рэксфорд, очень скоро вы останетесь в одиночестве. Либо кто-то из нас, либо другие агенты постоянно будут поддерживать с вами связь. Если положение станет критическим или вас раскроют, дайте нам знать, и мы тотчас придем к вам на выручку.

— Приятно слышать, — ответил я.

— Надеюсь, что ваша философия, религия, или как это там называется, не помешают вам пустить в ход те орудия самозащиты, которыми мы вас снабдили, — сказал он.

— Ничуть. Дымовая завеса, направленный радиолуч и красные сигнальные ракеты не противоречат здравому смыслу, а я — человек здравомыслящий, хоть вы и не желаете в это верить.

— Рэксфорд, избавьте меня от вашей саморекламы, — попросил С. — В общем, мы всеми силами будем стараться обеспечить вашу безопасность и надеемся, что вы станете нам помогать. Мы не любим терять оперативников, это расточительно, это пагубно влияет на боевой дух, служит признаком нечистой работы и способствует развитию у противника самомнения. Посему будьте осторожны.

— Прекрасная мысль, — сказал я. — Попытаюсь. Большое вам спасибо за совет.

С взглянул на П и устало проговорил:

— Теперь за него отвечаете вы.

— Есть, шеф, — ответил П вставая. — Идемте, Рэксфорд.

В прихожей он спросил меня:

— За каким чертом вы задирали нос перед шефом?

— Он велел мне быть осторожнее, — ответил я. — А я всегда начинаю ершиться, если слышу глупость.

— Наверное, шеф не догадался, что из вас тут вытрясли все мозги, — сказал П. — Ну, вы готовы к отъезду?

— Нет, — ответил я. — Хочу не торопясь проститься с Анджелой.

— У вас будет на это часа четыре, — сообщил мне П. — Она доедет с нами до Тарритауна.

13

На холме на высоком, над Гудзоном величавым, в стороне северной (по отношению к Тарритауну), стоит замок с бойницами, под двускатной крышей. Принадлежит замок сей Марцеллусу Тен Эйку и изрядно смахивает на дома, в которых в наши дни обитают монахи-францисканцы или размещаются женские школы епископальной церкви. Поместье Тен Эйка — одно из последних владений, принадлежащих частному лицу, а сам Тен Эйк, соответственно, один из немногих оставшихся владетелей. В полночь замок ожил. Мы оставили в нем Анджелу. Я суетливо и страстно осыпал ее поцелуями под наблюдением желчного, сварливого и кряхтящего старика — отца невесты.

Таков был окончательный компромисс между стариком и спецслужбами. Он сохранит в тайне то обстоятельство, что Анджела вовсе не прекратила существование, а ему за это разрешат укрыть ее в своем замке на севере штата. Где он, несомненно, попытается скрасить ее заточение, забивая дочери голову всякой чепухой про меня.

А, чтоб ему пусто было!

Разве может какой-то придурковатый старый хрыч, какой-то рогоносец из новеллы Боккаччо сбить с панталыку мою Анджелу? Я расстался с ней у ворот замка с тяжелым сердцем, но не потому, что не верил в ее преданность. Мое собственное ближайшее будущее — вот что угнетало этот старый усталый мотор.

Теперь мы с П были в машине одни. Выехав на шоссе, П сказал:

— Ну что ж, давайте повторим нашу легенду.

— Давайте, — согласился я.

— Мисс Тен Эйк просочилась в вашу организацию, вошла в доверие, и вы даже не заподозрили, что она может оказаться шпионкой. Вы поняли, что она водила вас за нос, только когда мисс Тен Эйк убежала со сходки. Вы бросились за ней, выследили, догнали, убедили в своем желании сотрудничать, а потом увезли в Нью-Джерси и убили.

— В ярости, — добавил я.

— Отчасти — из-за этого, — согласился П. — А еще потому, что она ранила вашу гордость. Но главная причина заключалась в том, что пока она была жива, группе, которую создали Юстэли и Тен Эйк, угрожала опасность.

Я кивнул.

— Верно, чем не причина?

— После убийства вы пять дней скрывались в Нью-Джерси и только сегодня рискнули появиться в городе, да и то лишь потому, что не могли дольше тянуть с этим: вам не терпелось вернуться в Нью-Йорк и снова наладить связь с организацией. Это было лучшим из всех возможных решений.

— Вы знаете, мне пришло в голову, что, по их мнению, я буду скорее обузой, чем подмогой, — сказал я. — Коль скоро меня разыскивает полиция, да и вообще.

П покачал головой.

— Не считая самих организаторов, вы — пока единственный член группы, совершивший убийство ради ее блага. Если они отвергнут вас, это будет неразумно политически и скверно отразится на боевом духе группы. Тен Эйк и Юстэли примут вас с распростертыми объятиями и вознесут вам хвалу до небес в присутствии остальных членов. Подождите, сами увидите.

— Подождать я не прочь, — ответил я.

— Как только наладите связь, вам придется действовать по обстановке и в основном импровизировать, — сказал он. — Если начнут расспрашивать в подробностях, придумайте что-нибудь убедительное. Мы будем слушать вас и обеспечивать прикрытие, подтверждая все ваши высказывания, чтобы они звучали не слишком невероятно.

— Я буду осторожен, — пообещал я.

— И помните: вы не знаете подлинного имени Тайрона Тен Эйка. Он известен вам лишь как Леон Эйк.

— Ой, верно, я и забыл. Леон Эйк, Леон Эйк, Леон Эйк. Постараюсь запомнить.

— Пожалуй, лучше и нам отныне и впредь величать его этим именем, — рассудил П.

— Точно, — согласился я. — Леон Эйк. Леон Эйк.

— Ну что ж, наверное, это все, — сказал П.

— Послушайте, — спохватился я, — меня считают предводителем террористической организации. Что, если Тен… Что, если Леон Эйк и Юстэли захотят встретиться с ее членами? Ведь я не могу показать им ватагу пацифистов.

— В вашу организацию можно позвонить по номеру Челси 2-25-98. Мы выделим двенадцать человек на роль ваших соратников, если возникнет нужда.

Я несколько раз повторил про себя номер телефона и сказал:

— Хорошо. Теперь я готов. Лучше уже все равно не подготовлюсь.

— Вы справитесь, — заверил меня П, но мне показалось, что голос его звучит не совсем искренне.

Несколько минут мы ехали молча, а потом я наконец догадался спросить:

— С кем из них я должен встретиться?

— С Джеком Армстронгом, — ответил П.

— Что? — воскликнул я. — С нацистом?

— Они там все не сахар.

— Но нацист! — заспорил я. — Самый, наверное, бешеный из них. Что, если я покажусь ему похожим на еврея?

— Из всех, кого вы запомнили, он самый лучший, — заверил меня П. — Его номер есть в телефонной книге Куинса, и вам нетрудно будет объяснить, как вы его разыскали. Кроме того, за ним нет круглосуточного наблюдения, как за некоторыми другими, и, надо полагать, Юстэли и Тен Эйк знают об этом, а значит, у него, вероятнее всего, есть прямой выход на них.

— А как насчет мистера и миссис Фред Уэлп? Вы же не следите за ними, не так ли? И в телефонной книге их номер тоже наверняка есть.

— Да, наверняка, — согласился П. — Но с точки зрения Юстэли и… Леона Эйка, Уэлпы — второсортный человеческий материал, в то время как Джек Армстронг — парень образованный и, значит, ближе им по духу.

— Да, наверное, вы правы.

— Разумеется, прав, — ответил П. — Ах, да, еще одно. Полиция штата, как и городская, действительно разыскивает вас. Вы на самом деле подозреваетесь в убийстве.

Я вытаращил глаза.

— Вы что, шутите?

— Какие уж тут шутки.

— И это называется «ах, да, еще одно»?! О, Святой Петр!

— Я не знал, догадывались вы об этом или нет. Судя по всему, не догадывались.

— О чем не догадывался? Отзовите вы их! Только этого мне не хватало!

Он сказал с отеческим терпением:

— Мы не можем, Рэксфорд, извините. Если сообщить шестидесяти или семидесяти тысячам граждан, что все это — западня, за вашу безопасность уже никто не поручится. Людям свойственно делиться новостями со своими женами или мужьями, возлюбленными, матерями, знакомыми. Каждый, кто знает тайну, делится ею с «одним-единственным человеком», и это являет собой самое прискорбное правило любого вселенского заговора. Кроме того, нельзя ручаться, что никто из полицейских в свободное от службы время не посещает собраний какой-нибудь из этих организаций. Такое уже случалось и будет случаться.

— Чтобы за мной охотились ищейки… — пробормотал я.

— Только пока все не кончится, — сказал он. — Попытайтесь расслабиться.

— Да уж куда там! Легавые преследуют, а я — на пути в организацию лунатиков и бомбометателей. В брюхе у меня микрофон, так что и не пукни, на шее висит галстук, который превращается в дымовую завесу, от носового платка блевать тянет, а кредитная карточка взрывается. При всем при том я — главарь подрывных элементов, террористической организации, в которой состоят одни переодетые федики, газеты орут по всей стране, что я убил свою подружку, а я тем временем еду на встречу с двадцатипятилетним нацистом, сложенным как чемпион по плаванию. Если расслабиться, по-вашему, означает повесить нос, то не волнуйтесь, я расслабился и чувствую приятную расслабленность повсеместно, от носа до кормы.