Михаил Маковецкий - Девушки для диктатуры сионизма Страница 25

Случай о встрече субботы, проведённой в строгой и даже, по мнению некоторых, в жёсткой манере, удалось замять только благодаря вмешательству больничного раввина. Мне, как руководителю смены, пустившему всё на самотёк, так же было строго указано. Как после такого вопиющего случая мы можем доверить Пятоеву посещение полномочного представительства, я просто не понимаю.

— Ну все, хватит, — сдался Пятоев, — в посольство, так в посольство. Может быть, действительно мы там что-нибудь узнаем.

Приняв это судьбоносное решение, подвыпившие участники торжественного банкета, посвященного успешному возвращению Ольги в лоно законного супруга, высыпали на улицу и шумною гурьбой отправились на поиски консульства Российской Федерации в Израиле. На улицу Бен Егуда, где находится и консульский отдел Российского посольства они добирались больше часа. За это время Рабинович, который явно перебрал лишнего во время торжественного банкета, окончательно расклеился.

— В посольстве, по моим воспоминаниям, — громко икая, поведал он присутствующим, — есть большой и чистый общественный туалет, и я, со свойственным мне хлебосольством, пригласил туда всех.

Костик, предвидя неизбежный скандал, предложил посетить другой общественный туалет, где он Костик, бывал неоднократно, и где цены ниже, а обслуживание лучше, чем в туалете Российского посольства.

— Нет! — кричал находящийся на вершине куража Рабинович, — хочу в российское посольство! Там русский дух, там Русью пахнет. Это по паспорту я Рабинович, а в душе я коренной русак. Шпрехшталмейстер, подтверди!

Шпрехшталмейстер, который на торжествах, посвященных счастливому освобождению Ольги, так же не пренебрегал спиртными напитками, молча наклонился и поцеловал разбушевавшегося Рабиновича в темя.

— Ну, что я вам говорил? — гордо вскинул голову Рабинович, — Не знаю как вы, а я иду в посольство. Эх, где наша не пропадала!

На входе в посольство нам довелось встретиться с охранником, который поинтересовался, зачем мы пожаловали, а также констатировал, что пахнет алкоголем. Истинные цели нашего визита Рабиновичу раскрывать не хотелось, и он сказал, что желает восстановить российское гражданство.

— Пускай одним дорогим россиянином будет больше, — начал уговаривать охранника Костик. — А запах алкоголя — это не запах алкоголя, а запах мужского одеколона «Гарант Конституции» производства кондитерского дома «Южная Вишня».

— «Южная Вишня» освоила производство мужского одеколона в результате конверсии, — поддержала супруга Ольга и кокетливо улыбнулась.

Страж ворот посольства ее улыбкой был сражён, и участники банкета проникли внутрь. С большой для себя пользой посетив чистый туалет, Рабинович, было, собрались мирно покинуть стены представительства Российской Федерации, но тут, видимо, «Гарант Конституции» ударил мне в голову. Он направился к сотруднику консульства и в дипломатических выражениях попросил восстановить свое российское гражданство.

Работник посольства в ненавязчивой, интеллигентной манере предложил ему оплатить через кассу связанные с восстановлением гражданства расходы. Судя по указанной сумме, работники посольства собирались трудиться над процессом восстановления гражданства Рабиновича долго и напряженно. Находясь под влиянием «Гаранта Конституции» Рабинович нетвердой походкой направился к кассе с благородной целью внести требуемую сумму. Возле кассы его ожидал большой сюрприз. Выяснилось, что, находясь в состоянии алкогольного опьянения, Рабинович обменял наличествующие у него израильские шекели на российские рубли. На недоуменные вопросы присутствующих он заявил, что с российскими рублями у него связаны воспоминания далекого детства. В ответ на попытку Шпрехшталмейстера помешать осуществлению валютной операции, Рабинович обозвал последнего жалким масоном и жестоким притеснителем беспомощных психиатрических больных.

— Желаю платить рублями, — ни минуты не раздумывая, громко заявил он кассиру. — Использовать рубль в качестве платежного средства! До такого может додуматься не каждый. Пусть этот станет символом моей принадлежности к Российской государственности.

Гордость не понятно за что переполняла его сердце.

— Вы что, пьяные? — сразу догадался кассир, увидев казначейские билеты Центрального банка России. — Что вы мне суете?

— Это российские рубли, — доходчиво объяснял Рабинович кассиру, — между прочим, обязательны для приёма на всей территории Российской Федерации. Об этом справедливо упоминается даже у Михаила Булгакова. Посольство является суверенной территорией той страны, которую оно представляет. Так что попрошу расписочку о получении.

— Нет, ну эта просто бич какой-то, — возмутился кассир, — пару дней назад приперлась какая нахальная девица и потребовала не только немедленно восстановить ее паспорт, но и отправить ее в Россию первым же рейсом. При этом денег у нее было только на бутылку Кока-Колы. Ну и народ пошел. И откуда это в них?

— Эта? — спросил Пятоев, показывая фотографию своей дочери.

— Эта, эта, — подтвердил кассир, — у вас что, банда мошенников?

Пятоев с трудом подавил в себе желание сломать кассиру позвоночник.

— Я как раз деньги принес за нее за нее заплатить, — сказал он, пряча фотографию, — когда она обещала зайти?

— Обещала зайти на завтра, да так и не пришла, — видя теплое к себе отношение, сразу подобрел кассир, — а деньги можете внести. Только скажите ей чтобы фотографию принесла. Если по срочному тарифу, то через неделю паспорт будет готов. А билеты на самолет нужно купить в туристическом агентстве. Я вам одно хорошее агентство могу порекомендовать. Тут не далеко, скажите, что от меня.

— Большое спасибо, — прервал его Пятоев, — очень приятно было с вами познакомиться. Следующий раз я вместе с ней приду. И с фотографией. Тогда и оплачу.

— Не затягивайте, — вдогонку крикнул ему кассир, — у нас паспорта скоро подорожать должны.

Из посольства участники банкета вышли молча.

— Не, унывай, майор, — попытался утешить Пятоева несколько протрезвевший Рабинович, — ну хочешь, я тебе про организацию судебно-психиатрической экспертизы расскажу. А еще лучше, про израильские тюрьмы. Я по этой теме недавно курсы повышения квалификации закончил. Послушай, это интересно.

— Про израильские тюрьмы, говоришь? — переспросил еще не пришедший в себя Пятоев, — Про израильские тюрьмы — это хорошо.

Судебно-психиатрическое отделение больницы им. Абарбаналя было единственным в Израиле, где проводилась судебно-медицинская экспертиза женщин, — Зажегся Рабинович, — У нас там учеба была. Ты понимаешь, Пятоев, все население Израиля — семь миллионов человек, и на всех конфликтующих с законом ненормальных женщин одного отделения вполне достаточно. Учеба моя длилась полгода, и судебно-экспертным премудростям нас обучали и в тюрьме Рамла, внутри которой находилось психиатрическое отделение. Периодически мы навещали другие тюрьмы. Всегда было немного волнительно посещать тюрьму Массиягу, в которой тянули срок лучшие люди, соль земли Израильской, избранники народа, его краса и гордость, столпы веры и пример для подрастающего поколения. В тюрьме Массиягу содержались лица до осуждения и, зачастую, после него, занимавшие высокое положение в различных сферах общественной жизни. По чистой случайности тюрьма Массиягу находится рядом с единственной в Израиле женской тюрьмой, имеющей многообещающее название Тирца (что в переводе означает «желанная»). Там мы тоже бывали систематически. Иногда нас водили в тель-авивскую тюрьму Абу-Кабир, где находился институт судебно-медицинской экспертизы, и содержались задержанные до суда жители и гости Тель-Авива и его окрестностей. Изредка мы бывали в военной тюрьме № 4 в Црифине. Иногда нам читали лекции в учебном центре психиатрической больницы Шар-Минаше, внутри которой находится особый блок для психбольных, совершивших уголовные преступления. Не избежали мы и посещения единственной в своем роде тюрьмы «Хермон».

Тюрьма «Хермон» — это единственная тюрьма в стране, где проходят полный курс лечения лица, совершившие преступления из-за пристрастия к наркотикам или алкоголю. Так сказать израильский аналог Советского ЛТП. Что любопытно, то здесь же пользуют лиц «страдающих склонностью к насилию в семье». Говоря понятным языком, это те, которые бьют родную супругу смертным боем. По мнению израильских перевоспитателей, это занятие так затягивает, что самостоятельно от этой пагубного пристрастия избавиться невозможно, и таким людям требуется помощь наркологов в условиях, максимально приближенных к тюремным застенкам. Лечение в «Хермоне» состоит в сеансах психотерапии в разных ее видах, которые не прекращаются с утра до вечера. Далеко не каждый из осужденных выдерживает такую психологическую нагрузку. Многие ничему не могут научиться и раз за разом поддаются на провокации психологов, работников тюрьмы и соратников по борьбе с темными страстями. Попасть в «Хермон» можно, обратившись с просьбой в Управление тюрем. Причем высокое право быть заключенным тюрьмы «Хермон» заслужить не просто — далеко не все просьбы о тюремном заключении туда удовлетворяются. А вылететь с «Хермона» достаточно легко — для этого достаточно, чтобы сплоченный общим делом коллектив перевоспитателей-психотерапевтов принял судьбоносное решение о безуспешности «лечения тюрьмой». Обмануть тюремных психотерапевтов сложно. У них на вооружении стоит анализ мочи. При обнаружении в моче вернувшегося из отпуска арестанта следов принятых накануне наркотиков провинившийся вылетает из тюрьмы в тот же день. Приговор в таком случае выносят окончательный, и обжалованию он не подлежит.