Дарья Донцова - Муму с аквалангом Страница 26

После бурного выяснения отношений мы с Марией пришли в себя. Я предложил ей сделать аборт и забыть о случившемся, сказал, что готов простить измену.

Мария плакала и умоляла сохранить ребенка.

– У нас родится очаровательный малыш, – уверяла меня она.

Но я не хотел каждый день видеть перед собой свидетельство измены жены с каким-то прощелыгой и понимал, что никогда не смогу хорошо относиться к этому ребенку, даже если он будет ангелом. В конце концов я силой отвел Марию к доктору, и тут выяснилось неожиданное обстоятельство: срок беременности был слишком велик, оперативное вмешательство могло убить Марию.

Следующие дни были ужасны. Жена все время рыдала, я перестал управлять собой. В субботу к нам пришел Константин Калистидас. Мы с Марией попытались сделать вид, что в семье царит покой, но не выдержали и начали скандалить. Калистидас остановил нас и сказал:

– Арис, друзья существуют для того, чтобы протягивать руку помощи. Что у вас происходит?

И Мария рассказала Калистидасу правду. Константин сначала растерялся, но потом воскликнул:

– Из любого положения есть выход! Мы с Оливией хотим взять ребенка из приюта. Думаю, лучшим выбором станет малыш, который лежит под сердцем у Марии. И я, и жена никому никогда не расскажем, кто является биологической матерью новорожденного, а Мария будет уверена, что ребенок живет в любящей его семье.

На тот момент предложение Константина показалось нам замечательным. Мария уехала в провинцию, родила там девочку. Матери не показали ребенка, малышку сразу передали Калистидасам, которые впоследствии никогда и ни от кого не скрывали, что воспитывают приемыша.

После того как Калистидасы получили Софью, наши отношения стали не такими близкими. Вернее, я и Константин остались лучшими друзьями, а вот между Оливией и Марией начались трения. Оливия, наверное, ревновала девочку к фактической матери и старалась лишний раз не показывать ей дочь. Да и мне тоже. Всякий раз, когда я приходил к Константину, Софья либо спала, либо гуляла с няней. А Мария злилась на Оливию и говорила подруге гадости. Мы с Константином поняли, что женщинам лучше временно не общаться, и прекратили семейные посиделки, встречались в городе, без своих вторых половин.

Затем Калистидас получил назначение в Москву и уехал из Греции. Теперь мы встречались редко, лишь во время их отпуска, который Калистидасы проводили на родине. София росла, и я понимал: несмотря на сомнительность происхождения, девочка ведет себя достойно. Оливия и Константин обожали дочь и дали ей прекрасное воспитание. Но иметь дело с Софьей мне совершенно не хотелось, я удачно избегал встреч с нею, за всю жизнь видел ее пару раз и то мельком.

Константин ретиво делал карьеру. В восхождении по служебной лестнице он опередил меня, стали поговаривать о предстоящем переезде Калистидаса в Вашингтон. Я претендовал на то же место, но понимал, что мой послужной список далеко не так впечатляющ, и предполагал развитие такое событий: Константин переедет в Америку, а меня отправят в Россию, и это будут пиковые точки нашей карьеры. США более престижны, Калистидас займет высокое положение, я же останусь чуть ниже, но все равно окажусь на хорошем месте. Ни меня, ни Константина пока не предупреждали о кадровых переменах, но мы оба чувствовали: в начале осени наша жизнь изменится.

В конце мая Константин с семьей приехал на родину. Мы хотели встретиться, но я был занят. Первого июня Софья Калистидас участвовала в соревнованиях по танцам – это был благотворительный марафон, средства от проданных билетов поступали бедным семьям.

Во время своего выступления Софья потеряла туфельку. Лодочка отлетела на значительное расстояние и очутилась около первого ряда зрителей, как раз возле моего места. Мне пришлось встать, взять туфельку и подать ее Софье. Приемная дочь Калистидасов стояла на одной ноге, и вместо того чтобы просто отдать ей башмак, я сам не пойму почему, вероятно, из-за присутствия огромного количества людей и прессы, решил продемонстрировать мужскую галантность. Под аплодисменты зала я встал на одно колено и решил обуть Софью. Девушка покраснела и прошептала:

– Спасибо, я сама справлюсь.

Но я уже взял ее за ступню. Софья мгновенно поджала пальцы и вырвала ногу. Потом выхватила у меня туфлю и быстро ее надела. Проделала она это молниеносно, но я успел увидеть нечто ошеломляющее – на ее ноге имелся лишний, шестой палец.

Девушка стеснялась своего недостатка, даже плавать в бассейн она ходила в резиновых туфлях, но танцевальный марафон открыл мне правду: Софья – родная дочь Константина Калистидаса. Я знал, что у моего друга шесть пальцев на ноге и удалить лишний он не может: врачи уверяли, что Константин после операции начнет хромать.

Решив не пороть горячку, я изучил специальную литературу и понял, что не ошибаюсь. Шестипалость обусловлена генетически, она передается от родителя к ребенку. Можно было предположить, что итальянец, которого встретила в Париже Мария, тоже имел это достаточно редкое отличие, но такое предположение было бы уже из области фантастики.

И снова у нас с женой состоялся тяжелый разговор, в процессе которого Мария призналась: да, она изменила мне с Константином. Связь была продолжительной, Софья родная дочь Калистидаса. Отношения между любовниками разрушила Оливия, которая, взяв в руки новорожденную, сразу догадалась, в чем дело. Она поставила Косте условие: либо тот навсегда забывает Марию, и тогда Калистидасы воспитывают девочку и уезжают в Москву, либо Оливия требует развода, но в этом случае она во весь голос скажет правду о причине разрыва, отдаст ребенка в приют, а муж потеряет возможность сделать карьеру. Константин оценил ситуацию и принял предложение жены. И Оливия, и Калистидас, и Мария знали правду, дураком был только я.

Первым моим порывом после того, как я, наконец, узнал правду, было выгнать Марию из дома… Слишком много горя она принесла мне! Но потом я вспомнил о предстоящем назначении Константина в Вашингтон, о своем возможном переезде в Москву и решил действовать иначе. Со мной поступили подло – настал мой черед мстить.

За короткий срок я сумел состряпать бумаги, свидетельствующие о том, что Калистидас использовал служебное положение для личного обогащения. Подделки были настолько хороши, что мне поверили безоговорочно. Константина посадили в тюрьму и, благодаря моим показаниям, осудили на много лет.

За день до начала процесса я пришел к Калистидасу в камеру и сказал ему:

– Ты обманывал меня всю жизнь, теперь ощути на своей шкуре, каково это – жить во лжи. Если попытаешься опровергнуть документы, я расскажу правду о твоих отношениях с Марией, сообщу людям, кто является отцом Софьи. Да, моя карьера закончится, но тебя, Оливию и Марию настигнет заслуженный позор. Вот только что будет с Софьей? Ей придется жить за пределами Греции, выйти замуж за иностранца, человека не своего круга, потому что никто из высших кругов не захочет иметь дело с девушкой, чье имя замарано скандалом. Можешь попытаться спасти себя, но тогда утопишь девчонку, жену и любовницу.

На суде Калистидас молчал, лишь изредка повторяя:

– Я не виновен.

Но кто поверит преступнику? Константина отправили отбывать срок. А меня назначили послом в Вашингтон. Сейчас, за пять минут до смерти, клянусь, что говорю правду: я не думал о такой возможности, хотел лишь отомстить Калистидасу и Оливии. Я считал, что отправлюсь в Москву, но начальство решило иначе. Никакого намерения сделать карьеру, утопив Константина, я не имел, мною управляли иные мотивы. Не скрою, я испытывал огромное желание развестись с женой, но в этом случае меня бы точно не рекомендовали на пост в США. Повторюсь, я не рассчитывал на взлет карьеры, но, когда он неожиданно произошел, не стал терять свой шанс.

Весть о смерти Оливии застала нас с женой уже в Америке. Я испытал огромную радость, а Мария, наоборот, впала в депрессию. Чтобы развлечь жену, я повез ее покататься на яхте. И тогда случилась трагедия – супруга утонула. Полиция ни на секунду не сомневалась, что имеет дело с несчастным случаем, но я знал: Мария, великолепная пловчиха, покончила с собой.

Долгие годы я жил в одиночестве, радуясь тому, что Костя гниет в тюрьме. А потом заболел. Тяжелые физические страдания и близость смерти изменили меня. Я понял: нужно покаяться, публично заявить о невиновности Константина, рассказать, цепь каких событий привела к трагедии. Уходя в иной мир, я очень надеюсь, что Константин простит меня. Долгие годы мой разум был опутан паутиной ненависти, лишь на пороге смерти я понял, сколь пагубен путь злобы и мщения.

Костя, прости меня! Я богат, все мое состояние – недвижимость, сбережения и прочее – завещано Софье Калистидас, под каким бы именем она ни жила, ее потомкам или тем, кому она сама пожелает его передать. Моя последняя воля оформлена по всем правилам, завещание находится у адвоката. Моя исповедь уже отправлена в соответствующие судебные инстанции, и Константина должны вот-вот освободить. В день моей кончины видеобращение и текст признания будут переданы на телевидение и в газеты.