Анна Ольховская - Черный маг за углом Страница 26

– А потом я как раз и не помню… Ты говоришь, я разнервничалась? А из-за чего?

– Из-за ерунды, – отмахнулся отец, пытаясь нацепить на лицо беспечную улыбку.

– Ничего себе ерунда! Я вроде не тургеневская барышня с перетянутым корсетом торсом, которая постоянно в обморок от недостатка кислорода хлопается! Что-то я за собой излишней экзальтированности и истеричности раньше не замечала! Ну-ка, не увиливай, говори, что произошло?

– Извини, Олененок, не скажу, – отрицательно покачал головой отец. – Поверь мне на слово – завелась ты из-за ерунды. И эта твоя неадекватная реакция, и последующий обморок убеждают меня в правильности принятого только что решения.

– И какого же, любопытно?

– Ты едешь к морю.

– Зимой? Перед Новым годом?!

– В Египет или в Эмираты. В Испании сейчас тоже не сезон, так что поваляться на пляже у себя на вилле не получится…

– В Испании? В Испании… На нашей вилле… – Лана на пару секунд задумалась, наморщив лоб, а затем согласно кивнула: – Ну да, там холодно сейчас. И я вообще больше туда не поеду. Без Кирилла мне этот дом не нужен. Да и не хочу я сейчас на солнце жариться!

– А чего ты хочешь? Может, на горных лыжах покататься? Кстати, спасибо тебе, Маша, можешь идти. И чайку нам сообрази, пожалуйста, хорошо?

– Да, конечно, – улыбнулась секретарша и вышла в приемную.

– Я вообще никуда не хочу! – насупилась Лана. – Я Новый год дома встречать собираюсь, с вами!

– Не надо, милая. Снова грустить и плакать начнешь. Тебе отвлечься надо, отдохнуть хорошенько, свежим воздухом подышать.

– Да не хочу я! Хотя… – Лана неожиданно поняла, что хочет. Хочет уехать из Москвы, подальше от тоски и боли. Куда-нибудь, где тихо и много снега… – А знаешь, папуля, ты прав! Я поеду!

– И куда же?

– В лес!

– Куда?!

Глава 27

– В лес? – озадаченно приподнял брови Мирослав Здравкович. – В какой еще лес? Зачем?

– За энтим за самым, – удачно спародировала актера Бориса Новикова Лана. – За свежим воздухом, за покоем, за релаксом. Не хочу никаких курортов с их многолюдьем, мне одной побыть надо.

– Ни за что! – нахмурился отец. – Что значит – одна?! Как ты себе это представляешь? Заброшенный лесной хутор, ты топишь печь дровами, обрядившись в драный зипун и траченные молью валенки? А по ночам прялку крутишь при свете лучины, пряжу сучишь?

– Пап, ты вот сейчас серьезно? – не удержалась от хихикания девушка. – Ты так себе представляешь отдых в лесу? Особенно насчет «сучить» увлекательно. Тогда надо добавить еще курение самосада, сморкание через одну ноздрю и самогон с банькой. Да, и медведей с гармошками вокруг избы. Какие-то у тебя представления о лесном отдыхе, на бредни американских режиссеров похожие! А вот кстати, поясни мне, что за одежка такая – зипун? Если продолжить проамериканские аналогии, то это что-то на молниях? На зипперах?

– Порой я жалею, что рты у женской половины человечества зипперами не снабжены, – проворчал отец, пряча улыбку. – Чтобы в случае очередного выноса мозга вжик – и дама молчит.

– Размечтался! – фыркнула Лана. – Что касается лесного отдыха – я действительно хочу пожить в лесу. В красивом, густом лесу, чтобы вокруг сосны и ели высокие такие, пушистые, а снег под ними – чистый-пречистый, белый-пребелый. И чтобы на лыжах можно было кататься, не опасаясь суетливой толпы в ярких лыжных костюмах. И чтобы дети чужие вокруг с визгами и воплями не носились. Я, в принципе, неплохо отношусь к детишкам, но только когда они собраны в специально отведенных для их выгула местах. Детских садах, к примеру, школах, детских площадках. Но не там, где я ищу тишины и покоя.

– То есть ты реально хочешь снять какую-нибудь избу в лесу?!

– Ну что ты, папуль, без фанатизма! Ты же знаешь, я не любитель столь тесного единения с природой, туалет типа сортир во дворе, к тому же зимой, меня не греет ни в прямом, ни в переносном смысле! И мыться раз в неделю в бане мне тоже не улыбается, я каждый день душ принимать привыкла.

– Так куда же ты хочешь? И чтобы детей не было, и тихо, и уединенно, и с удобствами? Любой дом отдыха и пансионат в Подмосковье сейчас, накануне Нового года, либо забит как раз семьями с детьми, либо снят под корпоративные тусовки. Сейчас вообще проблема будет с путевками в такие места.

– У тебя? Проблема?! Не смеши меня! Давай так – я сегодня вечером, после работы, пошарю дома в Интернете, поищу подходящее местечко, а потом перезвоню тебе и скажу, что выбрала.

– Ну давай, – улыбнулся Мирослав Здравкович, с облегчением рассматривая оживившуюся дочь – как он вовремя все-таки предложил девочке поехать отдохнуть!

Вон как загорелась, как глаза засияли, и бледность куда-то исчезла, и апатия. Только вот одну ее ни в коем случае отпускать все равно нельзя! Кто-то должен за Олененком присматривать, не дай бог, снова приступы повторятся! Надо будет Сереже позвонить, он хороший парень, и, похоже, относится к Милане очень серьезно…

– Только настоятельно тебя прошу, папулик! – выдернул отца из размышлений твердый голос дочери. – Не вздумай подсылать ко мне кого бы то ни было «за компанию»! И в первую очередь – Сергея!

Она что, мысли читать научилась?

– Почему, кстати? – смущенно поинтересовался Мирослав Здравкович. – Не собираешься же ты встречать Новый год одна?

– Собираюсь, – твердо произнесла девушка. – Именно одна.

– Но почему? Зачем? Мне кажется, что присутствие рядом влюбленного в тебя мужчины помогло бы тебе снова начать жить…

– Я и так живу, – сухо ответила Лана, направляясь к двери. – А Новый год для меня – особый праздник. Этот год мы встречали с Кириллом, и ожидали от него столько счастья! И свадьбу, и медовый месяц, и вообще… А вместо этого – целый год боли и страха. Весной вместо свадьбы – мамина болезнь, летом – этот кошмар на Олешином острове, осенью – смерть Кирилла… Да, Сергей – хороший парень, и он мне, в общем-то, нравится, но…

– Ну какое еще «но»! – отец стремительно подошел к Лане и обнял ее за плечи, ласково вглядываясь в погрустневшие глаза: – Он тебе нравится, ты ему – больше чем нравишься…

– Откуда ты знаешь?

– Он мне сказал как-то. Я все понимаю, родная моя, я тоже очень привязался к Кириллу, он мне как сын стал. – Мирослав Здравкович на пару мгновений отвел увлажнившийся взгляд. – И мне до сих пор не верится, что его нет с нами…

– Вот! – горячо выкрикнула Лана. – И мне не верится! Я чувствую, всем сердцем, всей душой, всем своим существом – Кирилл не умер! Он жив! Да, разум мне мгновенно напоминает о похоронах, о могиле на кладбище, и я уже почти смирилась, но после побега Тимки почему-то опять душа на части рвется! И именно поэтому я хочу побыть одна. Новый год встретить одна. Чтобы проститься с Кириллом окончательно, понимаешь? И оставить все беды и несчастья в старом году.

– Кажется, понимаю, – печально улыбнулся отец и поцеловал кончик изящного носа. – Бедная моя девочка! Сколько же тебе пришлось перенести за последние годы! Я так хочу, чтобы ты наконец стала счастливой…

– Я и была счастливой все эти трудные годы, – прошептала Лана. – Когда рядом был Кирилл. Ладно, папсик, хватит о грустном! Значит, мы с тобой договорились? Я вечером тебе говорю, куда надо брать путевку, а ты никому не сообщаешь место моего релакса, о’кей?

– Даже маме?

– Даже маме! Нет, ну мы ей скажем, конечно, что я собираюсь отдохнуть в лесу, но где именно, ей знать не стоит.

– Почему?

– А она не удержится, обязательно Тарскому проболтается. Мамусь у нас вообще без ума от профессора и его аспиранта. Все уши мне прожужжала дифирамбами в их адрес!

– Ничего удивительного, Петр Никодимович ей реально чудодейственный чай привез из очередной командировки. Врачи на последнем обследовании просто руками развели – организм полностью очистился от раковых клеток, о метастазах и речи не идет!

– А почему вы решили, что это благодаря чаю Шустова?

– Мама твоя говорит, что от этого чая словно пузырьки шампанского по крови разбегаются. И энергия буквально ключом бьет!

– Гаечным, – буркнула Лана. – По голове.

– М-да, доча, ты действительно странная после побега алабая. Срочно на отдых! Кстати, Тимка так и не пришел?

– Нет. Я и в соцсетях просьбу о помощи кинула с фотографией пса, но почти безрезультатно.

– Почти?

– Был один отклик, вроде похожего на Тимку пса видели той ночью, когда он пропал, бегущим вдоль Кольцевой.

– На МКАДе?! Как он туда попал?

– Не знаю, пап, – тяжело вздохнула девушка. – Если это вообще был он. А если он – вряд ли теперь вернется.

– Почему?

– Собака и МКАД! Ты действительно думаешь, что у собаки есть шанс пересечь дорогу с нескончаемым потоком машин? – губы Ланы дрогнули, в уголках глаз снова появились слезы.

– Все-все, милая, – отец легонько подтолкнул дочь к двери, которая в этот момент распахнулась, пропуская сначала небольшую сервировочную тележку с двумя чашками чая, блюдечком с дольками лимона, сахарницей и вазочкой с печеньем на стеклянной спине.