Фаина Раевская - Мачо в перьях Страница 26

Я кстати вспомнила, что Ингумбо — военный, следовательно, в электронике кое-что смыслит. Может, ему удастся наладить передатчик? Тогда мы пошлем сигнал SOS по всем частотам, кто-нибудь обязательно услышит и примчится нас спасать. Хорошо бы спасателями оказались мужественные, сильные, просоленные морскими ветрами красавцы-моряки. Тогда нам не пришлось бы в одиночку штурмовать непонятную базу и искать Маньку и Елену-домохозяйку. Моряки все сделали бы сами, без нашего непосредственного участия, причем получилось бы у них все легко, изящно, практически само собой… Я так замечталась, что едва не свалилась в костер. Хорошо, у Ленки-артиллеристки отличная реакция. Она успела схватить меня за плечи и хорошенько встряхнуть, разогнав тем самым девичьи грезы.

— Ты чего. Славик?

— Да так, сморило маленько от усталости…

— Сморило, — передразнила Ленка, — чуть носом в костер не нырнула… Помнишь, Настасья что-то говорила о трех языках, хорошо ей известных? Я тут подумала… Может, Настьке стоит попробовать с Ингумбой побеседовать? Вдруг чего получится? Ты случайно не в курсе, в Зимбабве на каком языке говорят? Понятно, — с досадой заключила Ленка, глядя, как я смущенно хлопаю глазами.

Мне, признаюсь, стало неловко. В самом деле, как может культурный человек, менеджер туристической компании, не знать государственного языка Зимбабве? Да что там Зимбабве! Спроси меня, на каком языке разговаривают аборигены с островов Кука, и то не скажу! И не из вредности вовсе, а по причине собственного невежества. Стыдно, Ярослава, ой как стыдно!

— Да не переживай. Славик. — слегка толкнула меня локтем Ленка, — смотри, воркуют уже голуби. Видать, нашли общий язык.

Настя и Ингумбо действительно о чем-то непринужденно болтали. Переглянувшись, мы с Ленкой подсели поближе и прислушались. Через минуту стало понятно — беседа ведется на странной смеси английского и французского языков. Настасья свободно лопотала на обоих, а Ингумбо все же испытывал некоторые затруднения.

Ленка некоторое время слушала, а потом, обратившись к Анастасии, велела:

— Ты выясни у него, как он сюда попал, кто над ним так славно поработал, и вообще, пусть выкладывает все, что ему известно…

Настя, кивнув в знак согласия, вернулась к прерванной беседе, а мы с Ленкой с невероятным блаженством растянулись на песке, закинув за голову руки, и уставились в звездное небо. Мы молчали, думая каждая о своем, но, подозреваю, мысли все-таки были схожими. Впрочем, я могу и ошибаться: Ленка вполне могла разрабатывать план операции по штурму базы.

…Первой к проволоке подползла Ленка. В руке она судорожно сжимала нож, с которым, кажется, не расставалась даже во сне. Студентка хоть и старалась выглядеть отважной и мужественной, но было заметно, что она все же здорово нервничает. Я упиралась носом в Ленкины пятки, готовая в любую минуту проползти следом за ней на территорию врага или повернуть обратно в случае чего. Правда, ползти мешал «АКМ», который то и дело норовил свалиться со спины на бок. В заднем кармане моих просторных джинсов грела душу граната, а руку приятно тяжелил родной «Макаров». О снаряжении самой студентки, которая и разработала план всей операции, а оттого считавшейся главнокомандующим, даже говорить не буду. Отмечу лишь мимоходом, что не хватало гранатомета «Муха» и самонаводящихся ракет системы «земля — земля». Как Ленка рассчитывала с таким арсеналом управиться в одиночку, одной ей известно. В мои пятки упиралась Настасья. Ее взяли в дело в качестве толмача, но на всякий случай снабдили автоматом «узи» израильского производства. Хотя, думаю, напрасно. Данный автомат славится капризностью характера, и в нужный момент от него выстрела не дождешься. Долго спорили по поводу Настиной сломанной ноги. Однако отважная девушка заявила, что не стоит обращать внимания на подобный пустяк и что сражаться с врагами она готова даже с обеими сломанными конечностями. Сразу за Настей ползла наш гинеколог Дарья. Удивительно, но факт: на острове она освоила все смежные врачебные специальности. В штурме она участвовала именно как медик, но и ее вооружили двумя гранатами.

Единственные, кому не нашлось применения в боевой операции, были близняшки и Ингумбо. Карину с Кристиной не взяли в силу их повышенной эмоциональности (неожиданный вскрик одной из них мог провалить все дело), а Ингумбо оставили в лагере ковыряться с рацией и в случае успеха посылать сигнал SOS по всем частотам.

— Ну, начали, что ли? Спаси, господи, наши души! — молвила Ленка и начала очень аккуратно, сантиметр за сантиметром, копать землю под проволокой, стараясь не коснуться ее руками.

Первые три-четыре минуты все было нормально. Если, конечно, можно назвать нормальным тот озноб, что заставил меня биться, словно в приступе малярии.

— Лен, — клацая зубами, прошептала я, силясь унять дрожь. Получалось так себе, поэтому обращение к студентке прозвучало довольно невнятно. Я откашлялась и повторила попытку: — С-слышь, п-по-ос-сторожней, пжалс-ста!

— Иди на фиг! — поблагодарила за заботу Ленка.

Ямка под проволокой становилась все глубже, я уже начала успокаиваться, но тут Насте, о существовании которой я уже успела забыть, пришла в голову мысль дернуть меня за ногу и поинтересоваться:

— Как дела?

В принципе вопроса я не услышала. В страшной панике я выхватила из кармана «лимонку», выдернула чеку и, завопив во всю силу легких «Атас, граната», зажмурилась и швырнула ее, не глядя.

Громыхнуло конкретно. Причем, как мне показалось, где-то поблизости, потому как на голову посыпались песок, какая-то зелень, щепки и комья грязи. Я открыла глаза и очень обрадовалась, когда увидела пред собой Ленкины ноги. Ухватив одну из них, я хорошенько ее дернула и весело воскликнула:

— Ленка! Ты жива!

— А как же! Нас, артиллеристов, простой гранатой не возьмешь, — басом ответила Ленка. Она повернулась на спину, уселась, и я увидела, как студентка держит в своей левой руке свою же правую. Или наоборот. В волнении разобрать не удалось, где лево, где право…

— Да отпусти же ты меня, лиана первобытная! Вот вцепилась, прости господи, чисто муха цеце! — донеслось до меня то ли справа, то ли слева.

Я снова открыла глаза. Рядом сидела артиллеристка и пыталась вырвать из моих цепких рук свою ногу. При ближайшем рассмотрении у Ленки обе руки оказались крепко приделаны к туловищу, голова и ноги тоже, словом — все, как и должно быть у нормального, здорового, а главное, живого человека. А вот я выглядела со стороны, мягко говоря, нелепо. Ногу студентки я отпустила, конечно (чего ее держать, коли она сама держится), и смущенно поинтересовалась:

— Все живы?

— Ну, дедушка Ленин точно умер, причем давно. А если ты имеешь в виду присутствующих здесь дам и одного кавалера, то мы в полном порядке, — Дарья говорила со мной так, словно я шизофреник в период обострения, и даже погладила по голове: — Ты просто заснула, Славик, и тебе приснился дурной сон.

— Угу, — буркнула я, радуясь в душе, что мне не приснилось, как я в голодном экстазе поедаю куриную ножку. Хорошо бы я смотрелась, вцепившись зубами, а не руками в Ленкину ногу! Опустив глазки, я тихонько захихикала, довершив тем самым образ тронувшейся умом.

Я помнила: перед тем, как заснула, Настя очень оживленно беседовала с Ингумбой. Сейчас они молчали, глядя в огонь и по очереди глубоко вздыхая. Да и у всех «амазонок» были какие-то сосредоточенно-печальные лица. Значит, я пропустила что-то важное и интересное. «Ничего, сумасшедшим все можно», — решила я и громко поинтересовалась:

— Что новенького?

Вопрос, судя по испуганным взглядам девчонок, быт задан некорректно, поэтому я уточнила:

— Я имею в виду, что нового рассказал Ингумбо…

Проигнорировав вопрос, Настя полюбопытствовала:

— Ты выспалась, Славик?

— Ну… В общем-то… Кажется, да.

— Отлично. Девчонки, вы не разбредайтесь далеко, ложитесь прямо здесь и постарайтесь уснуть. Завтра у нас тяжелый день, всем нужно набраться сил. А я пока Славке расскажу, что было, что будет, чем дело кончится, если повезет, и если не повезет — тоже…

Так и хотелось сказать «Аминь, дщери мои», но я благоразумно промолчала.

«Амазонки» безропотно последовали совету Насти и устроились на ночь прямо у костра. Ингумбо, к «амазонкам» не относящийся, ложиться не стал. Он сидел с длинной палкой в руках и время от времени ковырялся в углях. Я, грешным делом, подумала, что отдыхает наш Пятница только тогда, когда ему хорошенько вломят по голове.

— Так что поведал Ингумбо? Я много интересного пропустила? — хмуро поинтересовалась я.

— Да, в общем-то, не очень. Вот послушай… — И Настасья рассказала довольно занятную историю.

Как уже упоминалось, Ингумбо служит сержантом в армии Зимбабве. С недавнего времени, примерно месяца три, в Зимбабве начались теракты: то машина, начиненная взрывчаткой, взорвется где-нибудь в густонаселенном районе, то взрывное устройство обнаружат в здании местного правительства. Однажды взяли в заложники какого-то крупного чиновника и потребовали за него выкуп — один миллион долларов… В общем, спокойная служба у сержанта Ингумбо кончилась. После очередного взрыва в местной печати появилась статья, в которой террористы обещали стереть республику с лица Африки и завладеть всеми ее полезными ископаемыми. Замечу, кстати, что в Зимбабве богатейшие залежи урана. Кроме того, авторы статьи сулили разместить по всей территории страны ракеты с ядерными боеголовками. Статья заканчивалась уже знакомыми, к сожалению, всему миру словами «Аллах акбар».