Иоанна Хмелевская - Бледная Холера Страница 26

— Может, у него еще что-то есть?

— Летний домик на Ливеце. Больше ничего, я проверил. Особенно его достали махинации с лошадьми, он по натуре лошадник. Видно, накипело, вот и проговорился. Но не в этом дело. Покойный и Бучинский не принадлежали к одному кругу. А к малознакомому человеку не приходят ни с того ни с сего.

— Может, министр спрятать что хотел? Счета, договор?

— У шапочного знакомого?

— Вот так все и думают. Именно поэтому лучшего тайника не придумать. Проверь как следует Бучинского: дом, сад, гараж...

Гурский покачал головой:

— Все равно впустую, преступник наверняка все забрал. Хотя... А вдруг что-то было спрятано и убийца просто не успел найти?.. Но там был порядок, похоже, никто ничего не искал. Кроме того, ну не могли Бучинский и Тупень быть заодно! Я надеялся что-нибудь обнаружить в других местах: дом жертвы, банковские ячейки, сейфы, у жены...

— Проехали. Ордеров мы не получим, в резиденции покойного не попадем, так что работай с тем, что есть. Покойный заявился к Бучинскому, вот здесь и копай. В квартире мог притаиться взломщик, они стыкнулись, и бандит оприходовал министра. Чем тебе не версия? Осталось только доказательства подобрать.

— Какие, к свиньям, доказательства! разозлился Гурский. — Ничего ведь не сходится. Бучинский мог...

— Подожди, не кипятись, — остановил его Бежан. — По-моему, что-то не так. Заключение патологоанатома у тебя есть?

— Есть. Пока на словах. А что?

— Ему только по башке дали? И все, готово дело? С разбитым затылком он мог и выжить.

Гурский мотнул головой.

— Это не совсем затылок. Скорее тонкая кость над ухом, черт, забыл, как называется. В общем, достаточно чуть тюкнуть, и человек отбрасывает коньки. А ему звезданули тяжелым камнем со всего размаха.

— А не много ли было крови, если речь идет только о голове?

— Часть кровеносных сосудов лопнула, Скварек мне сказал какие, но наизусть я не помню. Он был жив еще минуты три, может, пять, так что кровищи натекло порядочно. У Скварека все сходится.

Доктор Скварек был очень хорошим патологоанатомом. Бежан только кивнул.

— И что поведал Бучинский? С какой целью его посетил покойный?

— Правды не сказал, выкручивался. Не могу поверить, что министр примчался к почти незнакомому человеку, чтобы обсудить предстоящие скачки. Вроде бы покойному насплетничали (Бучинский не знает кто), якобы у него, Бучинского, есть какая-то закулисная информация. А ее не оказалось, ну они и поссорились. Потом он министра вытолкал, очень уж торопился.

Какое-то время оба молчали.

— По-моему, это заказное убийство! — яростно выпалил Гурский. — У него наверняка были доказательства каких-то махинаций. Вот и мотив! Так ты серьезно насчет запрета на обыски?

— Абсолютно. И не настаивай. Даже не пытайся.

— Пятак твою распротак! Значит, не выясним, что произошло на самом деле? Залез, гад, в чужой дом и позволил себя убить?

— У покойного не только с моралью, этикой, порядочностью наблюдались проблемы, у него еще и головы на плечах не было, — ответил Бежан.

— Ничего не поделаешь, возвращаюсь на место и пошурую там еще, — принял решение Гурский. — А что остается?

* * *

На бегах я повстречалась с паном Теодором и Юреком Малиновским.

В последнее время я редко появлялась в этом гнезде порока, все недосуг было, но до окончания сезона остались лишь три субботы и три воскресенья, и я хотела, как и пан Теодор, проверить правильность наших расчетов. Кроме того, необходимо было пополнить базу данных и накормить ими компьютер, в этом отношении я предпочитала верить самой себе, а не кому-то другому.

— Как же вы недосмотрели! — озабоченно произнес Юрек. — Как могло такое случиться? Прямо у вас под носом кто-то замочил Тупня. Меня просто замучили расспросами...

— Ой! — только и вымолвил Теодор. — Ой!

И безнадежно махнул рукой.

— Четверка и семерка должны быть первыми, — решительно заявила я, — или пора меня сдать в утиль.

Заезд начался, все иные темы отошли в тень. Четверка и семерка, само собой разумеется, были впереди, я выиграла неплохие деньги, как и Теодор. Юрек выиграл меньше. А надо было довериться нам.

— Печако... — заговорил он и остановился. — Нет, давайте без фамилий. Один человек... знакомый... спрашивал меня о каких-то заметках Тупня. Я ни о чем таком никогда не слышал. Какие еще заметки? Вы что-нибудь понимаете?

— Любой человек ведет какие-то записи, — небрежно обронила я.

— Знать ничего не знаю ни о каких заметках, — твердо заявил пан Теодор и уткнулся в программку.

— Говорят, он их у тебя оставил, — неуверенно пробурчал Юрек. — То ли забыл, то ли обронил...

— У меня? — изумился пан Теодор. — Вот уж ничего такого и в помине не было. Совсем даже наоборот...

— Я была там, — торопливо вмешалась я, — и никаких заметок в глаза не видела. Что вообще за заметки-то? Записи на чеках банкомата? На счетах из магазина? Толстая тетрадь? Отдельные листки?

Юрек не был игроком. По должности не полагалось. Ведь теоретически он много чего знал про каждую лошадь и мог пользоваться своими знаниями. А всем прочим игрокам достаточно было бы поставить на ту же лошадь. И правда, кое-какие знания у него имелись. Только о лошадях как таковых. Он ничего не знал о махинациях на ипподроме, еще меньше о людях, творивших эти махинации. Конечно, странные результаты заездов его не слишком удивляли, не дурак же он был. Но предвидеть, какой номер придет следующим, не мог. Иногда он делал ставки по нашим подсказкам. Непредсказуемость и точность наших предположений, само собой, вызвала у него подозрения.

Если уж ты на бегах, то всякие иные темы в разговоре как-то не идут, независимо от того, делаешь ты ставки или нет. Мысли прыгают, и ничего тут не попишешь.

— Не пятерка ли там вырывается вперед? — поинтересовался пан Теодор.

— Пятерка, — подтвердила я. — Двойка могла бы ее догнать. Но у Квятковского сильные руки, и он ее не пропустит.

— Да что вы говорите, сейчас должна победить Генеза, обязательно! — произнес огорченный и озабоченный Юрек.

— Щас! Чтобы цена на аукционе выросла?

— Но Тупень-то мертв!

— И что с того? Не он же был боссом ипподромной мафии. Он только давал общие указания, вы об этом знаете не хуже нас. Один труп систему не порушит. Вот если Генеза победит, я поверю, что они с перепугу или с большой радости прекратили свою деятельность!

— Может, на всякий случай поставим на Генезу? — неуверенно предложил пан Теодор.

Мы поставили. Генеза, как Юрек и предсказал, пришла первой, а за ней лошади из наших расчетов. Мы опять выиграли. Неужели мошеннические договоренности и впрямь буксуют? Генеза-то победила!

Робкая надежда затеплилась во мне.

— Выходит, индивидуальный террор имеет смысл, — пробурчала я себе под нос, довольная, что Гурский меня не слышит.

Юрек использовал перерыв между заездами и попытался продолжить начатый разговор.

— Ко мне пристают из-за моего знакомства с тобой, — обратился он к пану Теодору, — а о тебе ходят разные сплетни. Я знаю, ты с ним был на такой же короткой ноге, как я с Папой Римским...

— Вы были знакомы с Папой? — заинтересовалась я.

— Да нет же! Но людям до правды дела нет! Вот и курсируют сплетни, будто этот прыщ оставил у тебя какие-то секретные записки. И все бегут ко мне за подтверждением. Включая полицию. А что я могу сказать полиции?

— Все или ничего, — предложила я.

— Лучше уж ничего, — обиделся Юрек. — Я не затем удалился от дел, чтобы мне перерезали горло. Заметки и пометки... Что там у тебя было-то?

Пан Теодор напряженно всматривался вдаль.

— Ничего. Я была там. Сознаюсь, я осмотрела всю квартиру — хотела убедиться, не лежит ли где за компанию пан Теодор, — но ничего похожего на записки Тупня не приметила. А ведь я спец по исписанной макулатуре, от моего взгляда не скроется ни одна бумажка. Так вот, ничего подозрительного в доме пана Теодора не наблюдалось. Сейчас придет семерка и тройка.

— Это невозможно. Палатин должен победить! Это его заезд, — отреагировал Юрек.

— Пан Теодор, на всякий случай давайте поставим и на Палатина тоже...

К пану Теодору мгновенно вернулся слух. Юрек бормотал себе под нос о каких-то неприятностях, но ставку сделал. На Палатина. Малиновский охотнее сам бы мчался на лошади, чем делал ставки на тотализаторе, однако лишний вес исключал подобное удовольствие.

Палатин позорно проиграл, его откровенно придерживали, и он пришел шестым. Это уж было слишком. Пусть бы четвертым или третьим, но шестым? Прямой и грубый обман!

— Вот видите, — с отвращением произнесла я.

Юрек до того расстроился, что потерял всякую осторожность. Убиенный буквально не сходил у него с языка. Что ж, Тупень и махинации на скачках - темы взаимосвязанные.