Дмитрий Черкасов TM - Братва особого назначения, или Демьян и три рекетера! Страница 26

Получалось, что он тоже здесь. И наверняка ради того же, ради чего приехала сюда она, — ради видеокассет.

Она сделала контрольный звонок Сушёному. Кратко, не вдаваясь в подробности, сообщила о кассетах и о том, кого послал противник в Трувилль.

— Я соберу о нём всю информацию. — После некоторой паузы сказал Геракл и добавил: — Сам нашёлся, гад!

— Озадачь Тереха, Гера! Пусть кого-нибудь из его родственников или друзей у себя подержит, пока я не вернусь. А ещё лучше, если достанете девчонку этого парня, у меня для неё работа найдётся, и должок вернём.

— Главное, чтобы он у тебя кассеты не стащил. Чтобы больше никаких остановок и подружек…

— Не стащит. Адью, милый…

Опоздал браток! Кассеты уже у неё в сумке! Но что-то ей во всём этом не понравилось. Слишком легко все получалось. И почему этот плюгавый Марк при виде спутницы степногорского братка чуть в штаны не наложил.

Алла, как бы невзначай, поинтересовалась у спутника, почему тот так задёргался при виде этой фифы, словно сошедшей с обложки журналов «Вояж и отдых» и «Фит энд Фан».

— Это наша хозяйка. «Виктор Гюго» — её отель. Хозяйка она… — пролепетал Марк, вмиг вспотевший под настойчивым, так и буравящим его взглядом русской, не то шпионки международного класса вроде агента Джеймса Бонда, не то бандитки, но уж никак не балерины.

И Алла в который раз задумалась… А те ли у неё видеокассеты? Что-то уж больно её французский ухажёр юлит. Да и глазки у него странно как-то бегают.

— Мне нужен номер с видеомагнитофоном, — сказала она Павлински.

И даже не просто сказала, но приказала.

— Хорошо, дорогая, и мы там с тобой… — гостиничный администратор с надеждой заискивающе глянул на свою королеву снизу вверх.

— Да, и мы там с тобой, урод! — ответила Алла по-русски, и так посмотрела на своего ухажёра, что тот тут же понял, что ничего уже у них не будет, в смысле секса, и, слава Богу, если после всей этой заварушки он вообще останется живым.

Софи слегка всплакнула, когда, отказавшись ехать кататься, честный Демьян рассказал ей и о Полине, что ждала его в русском городе на реке, и о коварной шпионке страшного полицейского, полковника Сушёного, которую они только что встретили возле лифта, и о том, что ему — её милому русскому Демьяну — уже надо срочно улетать. Во что бы то ни стало. Иначе заметут его и упрячут в каталажку на многие, многие долгие годы.

«Вот так. Только я обрела свою любовь, которой нужна я сама, а не деньги моего отца, как эта любовь уже покидает меня», — подумалось бедняжке.

Они медленно шагали, взявшись за руки, по морскому берегу. Софи сняла туфли и босиком шлёпала по самой кромке воды. Её маленькие милые пальчики утопали в песке. Демьян, сначала шедший поодаль, тоже скинул кроссовки и, закатав джинсы до колен, присоединился к француженке.

— Ты её любишь? — тихо спросила Софи.

— Да, — признался Демьян.

— Счастливая, — откровенно позавидовала француженка далёкой русской, которую даже ни разу не видела.

Набежавший морской бриз подхватил брошенное слово и понёс его за семь морей, за семь земель, вертя и крутя, словно яркую цветную бабочку, по собственному любопытству попавшую в вихрь событий, да так и не выпутавшуюся из него. И волны, набегая одна на другую, омывали ноги медленно бредущим по берегу юноше и девушке, таким разным, но ставшим за короткое время очень близкими.

— Ти хороший, — все ещё смешно коверкая русские слова, сказала Софи, кротко взглянув на Демьяна.

— Нет, — замотал он головой. — Я плохой. Я не сказал тебе сразу о Полине.

— Это неважно.

— Нет, это важно, — упрямо повторял Демьян.

Софи остановилась и, поддавшись внезапному

порыву, бросилась на шею оторопевшему Демьяну, покрывая его лицо многочисленными поцелуями,

— Дёма, Дёма, — шептала девушка, крепко-крепко прижимаясь к нему всем телом. — Я такая дурак набитый, да?

— Ну, с чего ты взяла? И не дурак ты, — как мог, старался успокоить Софи совсем растерявшийся Демьян. — Ты мне тоже очень нравишься, Софи. Честное слово…

Он и не предполагал, что вызвал в ней столь сильные чувства.

Наконец, проплакав, сколько положено, Софи успокоилась, промакнула глаза малюсеньким платочком с вышитыми вручную инициалами и лучисто улыбнулась ему.

«Ладно, чего уж там, давай двигаться дальше», — говорили её глаза и улыбка.

— Идём, дорогой, — сказала Софи, смирившаяся с неизбежностью злодейки-судьбы, и такая милая, что у Демьяна аж сердце защемило.

«Черт, с этими девчонками не поймёшь: то она на тебя с кулаками бросается, то все прощает, — думал он, медленно бредя по песку. — Когда в Большой город ехал — мечтал о девчонках, вроде тех, с журнальных обложек, а теперь уж и жалею об этом».

Пройдя мимо оставленных шезлонгов, расставленных полукружьем у большого зонта с надписью «Coca-Cola», молодые люди, все так же держась за руки, вошли в маленькое кафе возле самого пляжа. Лишь несколько старых выщербленных каменных ступенек отделяло крохотный павильончик от тёмных волн, с шумом накатывающих на песок и разбивающихся о ступеньки брызгами, в которых играла бликами радуга.

Усевшись за столик и заказав подошедшей официантке два кофе, Демьян и Софи стали глядеть друг на друга.

— Эта русская, она очень опасна? — с напускным безразличием спросила француженка.

— Очень.

Тут Демьян Пятак взял руку девушки в свою и нежно уставился на неё. Девушка улыбнулась ему одними губами, но её глаза оставались все такими же заплаканными и грустными, словно уже попрощавшимися со своей так внезапно возникшей, но такой недолговечной любовью.

— Помоги мне ещё раз, Софи, — попросил Дёма, трогательно и нежно глядя на неё.

«Господи, ну за что мне такое счастье и такое горе? — спрашивала себя Софи. — Будто бы я — героиня романов Федора Достоевского. Несчастная и одинокая».

Официантка принесла кофе.

— Она очень красивая? — неожиданно спросила Софи.

И хотя француженка не уточнила, о ком спрашивала, Демьян сразу же догадался.

— Да. Поля, она красивая.

Софи посмотрела на то место, где горизонт сливался с морем и где за много-много миль находилась страна, где родился человек, полагавший, что люди произошли от обезьян. Сама-то она не верила в теорию английского естествоиспытателя Дарвина.

«Нет, не от обезьян. В нас есть частица Божия. А Господь Бог учил помогать всем людям», — думала про себя Софи, нежно улыбаясь Демьяну.

— Ты любишь её, — медленно и тихо повторила девушка. — У меня к тебе просьба. Когда приедешь в свою далёкую Россию, пришли мне открытку. Или лучше фотографию, где ты с ней. Я просто хочу на неё посмотреть.

Демьян удивлённо посмотрел на француженку. Он, как-то, ещё в далёком детстве, слышал от бабки, что есть такие люди, которые верят в чёрную магию, и что с помощью фотографии можно наслать на человека разные болезни и даже смерть. Но он и сам в эти бредни не верил, и думал, что Софи не из тех, кто будет, безлунной ночью на перекрёстке четырех дорог, с отрубленной головой петуха в одной руке и с чёрной свечой в другой, произносить идиотские заклинания над фотографией своей соперницы.

— Хорошо, я пришлю фотографию, — пообещал Демьян.

— Просто я хочу видеть тебя счастливым, — пояснила француженка. — А счастлив человек бывает только рядом со своим любимым.

Она была хоть и женщиной, но прекрасным другом и чуточку философом, эта Софи.

Море тихо плескалось у ступеней кафе. Так плескалось оно и сто лет назад, и двести. И когда Наполеон прощался с Жозефиной, все понимающей, а оттого прощающей, ради нового брака, — и тогда море так же плескалось на этом благословенном берегу Франции. И когда Орлеанская Дева — Жанна д'Арк — объявила, что Бог повелел ей возглавить поход против англичан, вероломно захвативших почти всю её родину, — и тогда море шумело в этих местах, с тихим шёпотом набегая волнами на каменистые ступеньки.

И даже когда Господь создавал море и сушу — даже тогда море, впервые появившееся, понесло свои волны к благословенному берегу и стало накатываться на песок.

Так было, и так будет.

И миллионы девушек будут сидеть на берегу этого моря, смотреть на волны и плакать по уходящим от них юношам.

Алла Замоскворецкая в это время, как она не без оснований полагала, делала шах и мат и Демьяну, и всей команде бандитских паханов, стоящих за ним.

Неторопливо, словно удав, раскачивающийся в ужасном танце перед кроликом, Алла набрала номер полицейского комиссариата, который был указан в памятке, выдаваемой всем посетителям гостиницы, и, услыхав на том конце красивое контральто, спросила по-английски:

— Вы говорите по-английски?

Когда контральто на том конце подтвердило, что оно по-английски «спикает», Алла продолжила:

— У меня важная информация, по поводу того русского, который пересёк границу в гробу. Он находится в отеле «Виктор Гюго» в Трувилле. Я только что его видела здесь минуту назад.