Ирина Волкова - Я, Хмелевская и труп Страница 26

– Это Ирина, – представилась я на случай, если он не узнает мой голос. – Адела не выдумывала? Росарио действительно убили?

– К сожалению, – ответил Бобчик. – Мы только что вернулись из милиции. Нас отпустили так быстро только благодаря вмешательству моего папы. Мы оба оказались подозреваемыми, так что с нас взяли подписку о невыезде. Адела в бешенстве. Ей не нравится быть подозреваемой. Она опять уверена, что это я кокнул Чайо, но теперь она вбила себе в голову, что я специально все подстроил таким образом, чтобы свалить вину на нее. Слава богу, сейчас она принимает ванну, так что я получил небольшую передышку.

– Вы не возражаете, если я приеду к вам сейчас? – спросила я. – Мне бы хотелось побольше узнать о том, что произошло.

– Я буду только рад, – устало сказал Бобчик. – Может быть, вы наконец убедите Аделу, что я не убийца.

– Держитесь. Приеду минут через десять. Уверена, что Адела скоро успокоится, – с сочувствием произнесла я.

К тому времени как я доехала до дома малахольного Бобчика, Адела уже выбралась из ванны и со страдальческим видом возлежала на диване с бокалом шампанского.

– Похоже, ты уже оправилась от потрясения, – заметила я.

– Это было ужасно, – пожаловалась она. – Теперь я могу себе представить, что ты испытала, открыв багажник.

– Мне еще повезло, – сказала я. – Одно дело обнаружить труп в чужом багажнике, и совсем другое – в собственной постели.

Подруга отпила шампанского и кивнула.

– Бобчик упоминал, что один раз Росарио уже воскрес, – с надеждой произнесла она. – Может, он снова очнется? Хотя мне ни капли не нравятся вампиры и всякие там ожившие мертвецы. Я даже фильмы про них не смотрю.

– Больше не воскреснет, – сказала я. – В прошлый раз он не умирал. Просто Эусебио, чтобы разыграть тебя, подсыпал Росарио в пиво очень сильное снотворное, затем раздел, нарисовал у него на груди рану и кровь и засунул его тебе в багажник.

Адела аккуратно поставила бокал на туалетный столик и недоверчиво воззрилась на меня. Бобчик тоже проявлял признаки заинтересованности.

– Ты хочешь сказать, что весь этот бедлам устроил Эусебио? – низким, вибрирующим от бешенства голосом спросила она. – Этот ничтожный ревнивый паукофил осмелился устроить мне такую подлянку?

Бобчик метнул на меня умоляющий взгляд, и я сделала незаметный для Аделы жест рукой, давая ему понять, что не собираюсь упоминать о его участии в этом деле.

Подруга вскочила с дивана и заметалась по комнате, как жаждущая крови тигрица.

– Все, ему конец, – шипела она, потрясая в воздухе кулаками. – Еще не знаю, что я с ним сделаю, но этот кретин запомнит меня на всю жизнь!

Внезапно Адела замерла на месте, пораженная неожиданной идеей.

– А ведь это он прикончил Чайо, – воздев указательный палец к потолку, изрекла она. – В груди Росарио была точно такая же рана, как та, что нарисовал Чепо.

Подруга ненадолго погрузилась в задумчивость.

– Или его все-таки убил Бобчик? – бросив на Диму подозрительный взгляд, заколебалась она.

– Да не убивал я никого! Сколько можно повторять! – безнадежно простонал Бобчик.

– Адела, успокойся, – примирительно сказала я. – Я совершенно точно знаю, что ни Бобчик, ни Чепо его не убивали. Сядь на диван, допей свое шампанское, а еще лучше, сделай мне парочку бутербродов и расскажи подробно, что случилось.

Бобчик вскочил.

– Я приготовлю тебе ужин, – сказал он. – А вы тем временем поговорите.

Пока Дима возился на кухне, мне удалось узнать некоторые подробности убийства, оказавшиеся весьма любопытными.

Труп голого Росарио с искаженным от ужаса лицом и широко открытыми глазами лежал на кровати в спальне. В квартире не оказалось ни одежды, ни обуви, вообще никаких вещей, принадлежащих убитому. Орудие убийства также исчезло. Ни один из кухонных ножей не подходил по форме к ране. Все они были слишком широкими.

Бобчик вернулся в гостиную с подносом, на котором ароматно дымились хинкали.

– Адела мне уже в общих чертах все рассказала, – произнесла я, с аппетитом принимаясь за еду. – Только мне непонятно, каким образом Росарио ухитрился оказаться в вашей квартире. У вас бронированная дверь с несколькими замками, окно находится высоко над землей, и я не понимаю, как он мог проникнуть внутрь, если никто из вас его не впускал. Вряд ли у него были ключи, а следов взлома на вашей двери вроде бы нет.

– Думаю, это моя вина, – сказал Дима. —

Нашу дверь действительно почти нереально открыть, если она заперта на два замка. Но если ее просто захлопнуть, но не запирать, то она элементарно открывается с помощью кредитной карточки. Я специально просил сделать именно так, потому что иногда выскакиваешь на лестничную площадку, забыв ключи, и, если дверь случайно захлопнется, придется вызывать мастера, который промучается полдня да вдобавок еще и дверь испортит.

После того как Адела шарахнула меня электрошокером, мне было так плохо, что я ничего не соображал, и когда поехал к вам, то просто захлопнул дверь, забыв запереть. Вполне вероятно, что Росарио, решив по каким-то причинам пообщаться с Аделой, может быть, выяснить, каким образом он оказался в багажнике ее «Мерседеса», приехал сюда, позвонил в дверь, ему никто не ответил, тогда он открыл дверь с помощью кредитной карточки и вошел, собираясь подождать Аделу внутри. Если убийца следил за ним, то он мог попасть в квартиру таким же способом. А может быть, Росарио пришел вместе с сообщником, который по какой-то причине убил его.

– Вы предложили эту версию милиции? – поинтересовалась я.

– Я говорил им о такой возможности, – печально кивнул головой Бобчик. – Но было видно, что они мне не поверили. Милиция ищет самых простых объяснений. А мотив, лежащий на поверхности, – это ревность или внезапно вспыхнувшая ссора. Если у кого-то помимо нас были причины убить Росарио, ему не надо было для этого тайно пробираться в нашу квартиру. Это создавало ненужный риск.

– Но таким образом можно было бросить подозрение на вас, – заметила я.

– Это чересчур усложненно, – пожал плечами Дима. – Одна надежда на помощь отца. Менты против него вряд ли пойдут. Хотя сейчас ни в чем нельзя быть уверенным до конца.

– У меня есть кое-какая идея насчет того, кто хотел убить Росарио и почему, – задумчиво сказала я. – Не то, чтобы я могла назвать какие-то конкретные фамилии, но я представляю, откуда ветер дует. Кстати, Адела, ты знаешь, где жил Чайо?

– Конечно, знаю, – ответила подруга. – Там же, где и всегда. Он снимал комнату в районе Филей у одной забавной старушки, Агафьи Прокопьевны. Чайо звал ее баба Гафа.

А что?

– Мне бы хотелось взглянуть на эту комнату, – сказала я.

– Уверен, что там уже побывала милиция, – вмешался Бобчик. – Адела сказала им адрес Росарио. Наверняка комнату уже осмотрели и опечатали.

– А вдруг еще нет, – понадеялась я. – У нас в стране такой бардак, что милиция вполне может поехать туда завтра или даже послезавтра.

– Не думаю, – покачал головой Дима. – Когда речь идет об убийстве, они действуют быстро.

– И все-таки надо попробовать. Адела, ты съездишь со мной, – обратилась я к подруге. – Наверняка баба Гафа тебя хорошо знает и позволит зайти в комнату Росарио.

К сожалению, милиция нас опередила. Баба Гафа пребывала в растрепанных чувствах.

– Адела, внученька, – запричитала она, с трубным звуком сморкаясь в большой клетчатый носовой платок. – Чайю-то нашего убили, ироды поганые! Совсем от этих хиллеров житья не стало!

– От киллеров, бабушка, – поправила ее Адела. – Хиллеры лечат, а киллеры убивают.

– Какое там лечат! – возмутилась баба Гафа. – По мне что хиллер, что киллер, все одно – убивца! Вот Парашка с пятого подъезда третьего дня в больницу попала – сказали, язва желудка, а как померла – оказалось от воспаления легких. А Митьке, алкашу этому проклятому, как аппендицит резали, так ножницы в брюхе позабыли. По мне что в больницу, что на тот свет – все одно. Да я уж стара – помирать давно пора, а все ноги носят, а уж Чайю, Чайю-то наш – и молод, и обходителен, и пригож, а все одно – убили, паразиты, ни дна им, ни покрышки!

– Такова наша жизнь, баба Гафа, – сочувственно покивала головой Адела. – А можем мы в комнату Чайо заглянуть? Я ему книгу почитать давала, хочу забрать.

– Нельзя, внученька, нельзя! – замахала руками баба Гафа. – Милиция как уходила, дверь опечатала, открывать ее не велела. Говорят, скоро снова придут. А уж в комнате что творилось – ужас, как домовой пошалил! Все перевернуто, перина вспорота, подушки вспороты, ящики на пол вывалены, повсюду книги валяются, прям бедлам какой-то! А ведь наш Чайю такой аккуратный был, такой аккуратный, такой обходительный…

– А кто устроил в комнате разгром? Неужели сам Чайо? – уже догадываясь об ответе, спросила я.

– Уж не знаю, что и думать, – заохала баба Гафа. – Я все утро у Дуньки была, она мне рассказывала, как ее зять упился в дымину и спьяну жену именем полюбовницы назвал. Уж там такое творилось, такое творилось!