Корреа Эстрада - Золотая сетка Страница 26

Иван Иваныч взял ключ от своего единоличного ящика и чувствуя дыхание громилы на затылке, открыл сейф.

Васек по-хозяйски взял то, что в нем лежало.

– Пошли назад. Спасибо, Люсик, с меня причитается вечером.

Скобелев надеялся, что на этом все может закончиться. Напрасно. По выходе он попал в лапы Костика. Немного отведя старика в сторону, он его обыскал.

Обнаружил вторую карту и деньги.

– В банкомат! Так, коды давай, живо! Жми сам!

Иван Иваныч нажал. Запросил десять тысяч. Зашуршали банкноты и… перестали падать. На экранчике высветилась надпись, извещавшая, что деньги в аппарате кончились.

– Во, бля! – вздохнул кто-то за спиной, и Иван Иваныч ощутил, что публики прибавилось.

Костя двинул к другому банкомату.

– Жми!

В этом банкомате денег было больше, но на втором разе и они закончились.

Старик в который раз вспоминал поговорку про фраера и радовался, что не пожадничал. Он рассчитывал, что хоть в этот-то раз все. Напрасно.

Под плотным конвоем его провели на другую сторону улицы, где стоял какой-то невиданный огромный автомобиль. Скобелеву, ясно, было не до того, чтобы разглядывать марку. Салон был на восемь мест, кресла в три ряда, задний ряд дверей не имел, старика туда засунули, откинув сиденье ряда впереди. Он оказался изолирован от выхода тремя здоровенными спинами.

Костя, сидевший посередине, сразу сунул нос в бумаги – ему не терпелось.

– Дима, пидор холеный, думает, один умный? Деньги вам, мне отдайте бумаги, вам с ними не разобраться нипочем! – пропел он гнусным голосом, перемежая речь связками и междометиями. Опускаю их для гладкости изложения. Любой желающий может добавить по своему вкусу. – Разберемся! А если накладка какая выйдет, есть у кого спросить. Некоторые очень гордые у нас были, не хотели работать за проценты. Теперь будут работать за по шее получить.

Тут старик приуныл. Он видел через окно автомобиля, как в дверь банка вошла пожилая сухопарая женщина, одетая добротно, но скромно. Наталья Петровна, родом из беломорских рыбаков и зверобоев, дама была отнюдь не трепетная. Всю войну от начала до конца она прошла снайпером. А это предполагает некоторые особые качества в характере. Выдержка там стоит на одном из первых мест, насколько говорил Максим. А также дисциплина и умение выдерживать баланс между риском и выигрышем. Иван Иваныч предупредил жену, что его наверняка будут караулить у входа и устроят "терку" – переговоры. Для того и был приготовлен "заячий огород".

Вы не знаете, что такое "заячий огород"? Его устраивают крестьяне, страдающие от набегов разных длинноухих на репку, капусту, морковь и так далее. Огород обносится забором, но где-нибудь рядышком те же самые капуста, репа и морковь высаживаются в небольшом количестве безо всякой защиты. Естественно, нахлебники на них пасутся безвозбранно; но пока на "заячьем огороде" есть хоть листок, за забор настоящего, большого огорода ни один грызун не лезет.

Вот таким "заячьим огородом" были у Ивана Иваныча две карточки с немаленьким количеством долларов и стопка бумаг. Основной пластиковый урожай собрала Наталья Петровна. Она быстро управилась с жатвой и удалилась в сторону метро, бросив единственный скользящий взгляд в сторону лимузина, все еще припаркованного напротив банковских дверей.

Старик, проводив жену взглядом, только вздохнул. Ситуация складывалась хуже, чем он рассчитывал. Иван Иваныч предполагал, что получив две карточки со значительной суммой денег, фальшивую сетку и наличные, рассованные по карманам одежды, бандиты успокоятся и его просто выкинут. На худой конец побьют, но убивать – какая необходимость? Но если его решили взять в плен, дело швах. После первой игры лже-сетка себя разоблачит, а истинное количество "капусты" на "заячьем огороде" если Костя не знает, так Дима знает досконально. Или деньги выбивать начнут, или в сердцах пристрелят, просадив на игре свои. В любом случае гроша ломаного за свою шкуру Иван Иваныч Скобелев поставить бы не рискнул.

Конечно, старина перепугался. В жизни не веривший ни в бога, ни в черта, попытался припомнить "Отче наш". Стал читать, сбился… и решился довериться судьбе и случаю. Старый игрок цену случаю знал хорошо, но больше положиться было не на что. "Подвернись хоть что-нибудь, господи! А уж я не упущу".

Машина тронулась по слякотной Москве, ехала медленно, застревая в пробках. На пленника не обращали внимания – водитель занят своим делом, остальные переписывали листки "холстины". Иван Иваныч уж стал думать, а не разбить ли ему заднее стекло… Но вдруг машина замедлила свой ход в очередном заторе, и старик отбросил эту завиральную идею, поскольку с левой стороны возник собственной персоной Его Величество Случай.

Случай имел вид милицейского УАЗика, битком набитого молодцами в униформе, при автоматах – во всеоружии закона, так сказать.

Что сделал бы средний американец в такой ситуации? Он стал бы стучать в стекло, орать и привлекать внимание. Безусловно, внимание американских полицейских он привлек бы. Но на московскую специфику надо делать свои поправки. Поэтому русский Иван Иванович, скорчившись у стекла, начал делать милиционеру неприличные жесты.

Один из сидевших в УАЗе поднял глаза на невзрачного старика в супердорогой машине, нахмурился… В этот момент светофор мигнул, поток машин хлынул, УАЗ остался позади, и у старика екнуло сердце. Однако Случай благоволил своему старому паладину. В следующем заторе снова милицейский "бобик" оказался слева и чуть сзади от лимузина. Белобрысые брови сержанта не успели разгладиться, и Скобелев, ловко орудуя руками, изобразил нечто такое, что их и вовсе свело в одну линию, а уши начали розоветь.

Когда машины продвинулись еще на несколько десятков метров, милицейский джипчик плотно пристроился сбоку-сзади. К окнам повернулось несколько лиц. Скобелев припоминал вдохновенные композиции, которые строил на пальцах Миша. Они были, конечно, неподражаемы, но Ивана Иваныча воодушевляло отчаяние. Он перещеголял своего глухонемого приятеля и при этом постарался дать понять, что все изыски и намеки относятся непосредственно к белобрысому прыщавому парню напротив. Парень это понял, и краснота с ушей переползла на всю физиономию.

В это время громила за рулем обратил внимание на милицейскую машину, прилипшую рядом. Иван Иваныч сложил руки на животе. Костя отвлекся от бумаг и стал смотреть на пленника. Но тот сидел неподвижно.

УАЗик то заезжал вперед, то отставал немного. Однако перед самым светофором он на два корпуса протиснулся вперед и скрылся из вида. Костя издал ругательную тираду от облегчения. Иван Иваныч совсем пал духом.

Но едва проскочили угол – "бобик" снова возник чуть впереди, и, подрезая слева, вынудил лимузин принять к тротуару и остановиться.

Как горох, милиционеры посыпались из машины, держа автоматы. Дружное возмущенное бляканье было игнорировано. На счет раз были едва не сорваны с петель дверцы. На счет два выкинуты наружу пассажиры. На счет три как репку выдернул Скобелева с его места тот самый белобрысый сержант.

– Какого черта, старый хрыч?

Выражался он не совсем так. Набор связок у московских громил и московских милиционеров примерно одинаков. Кому надо, досолите по вкусу.

Краем глаза Скобелев увидел, как Костя схватил за рукав того, кто командовал, и полез в карман недвусмысленным жестом. Пан или пропал! И со всех, давно уже не могучих сил, заехал старик в багровую скулу и заорал:

– Ненавижу, ментяра, сучий потрох!

После этого в памяти Ивана Иваныча наступил временный провал. Он потом божился, что не помнил, как попал в милицейскую машину и главное, как уместился там.

Очнулся старик в проходе между двумя скамеечками, установленными на месте задних сидений. Пол покачивало, машина ехала. Ребра ныли. В воздухе висел нестерпимый мат.

И вдруг ругань смолкла. Белобровый сержант, более всех горячившийся, бросил почесывать ушибленную скулу и удивленным голосом, уже без междометий, спросил:

– Дед, ты что лыбишься? Гляньте, гляньте на него. Расцвел, как майская роза. Дед, ты дурной?

Поправив сбившиеся очки, Иван Иваныч спросил проникновенно:

– Мальчики, эти громилы что, отстали?

Сержант выглянул в заднее окошечко:

– Не-а, сзади плетухают. Тебя что, повязали? – злость в голосе сменилась любопытством и даже сочувствием.

– Как пить дать. Я тебя, сынок, не зашиб?

Тот еще раз погладил скулу:

– Есть маленько. Чуть сильнее, и фингал бы засветил.

– Что ты хочешь от человека на восьмом десятке! Бес попутал на старости лет.

Давай меня, сынок, на десять суток за хулиганство. А то я и столько не проживу.

А с меня на пластыри и на пиво.

Сержант посмотрел за окно, на старика, потом снова на окно и снова на старика.

– Имеем проблемы, папаша?

После этого все оказалось просто. Машина приехала в окружное отделение милиции.