Дарья Донцова - Хождение под мухой Страница 27

Я решительно встала, обогнула гору снега, увидела с той стороны скамеечку, а на ней скрюченную фигурку в дешевой куртке и растоптанных сапогах.

Сев рядом, я поинтересовалась:

– Тебя как зовут?

– Галя, – всхлипнула девушка.

– Небось замерзла.

Галя заклацала зубами.

– Пошли.

– Куда?

– Ко мне в машину.

В «Жигулях» я включила печку и сказала:

– Уж извини, слышала твой разговор с Сашей, что это за история с почкой?

Галя судорожно разрыдалась, потом, слегка успокоившись, вытерла рукавом слезы и прошептала:

– Ужас кромешный, кошмар, посоветоваться не с кем. У меня в целом свете никого, кроме Сашки. А он, знаете, чего придумал? Почку свою продать!

– Зачем? – фальшиво удивилась я.

Галя опять заплакала. Наверное, бедная девушка настрадалась по полной программе, потому что принялась выплескивать на меня, совершенно постороннего человека, море информации.

Галя росла без родителей, у дальних родственников, не забывавших лишний раз упомянуть, что они держат ее в доме из милости, исключительно из одного христианского милосердия. Галя в благодарность с десяти лет взвалила на себя всю домашнюю работу от стирки и готовки до ухода за полусумасшедшей, парализованной бабушкой. В школу Галя ходила урывками и к моменту встречи с Сашей профессии не имела.

Познакомились они в овощном магазине, парень налетел на Галю, тащившую неподъемные торбы. Одна из сумок упала на пол… Похоже, тут поработала сама судьба, пожелавшая соединить два одиночества. Саша тоже не имел отца с матерью, но жил один, в комнате, оставшейся после родителей. За плечами у парня была служба в армии, да не где-нибудь, а в Чечне, и Галя иногда пугалась, видя, какие нехорошие взгляды бросает кавалер на нищих, стоящих на станциях метро в камуфляжной форме и с табличкой на груди «Помогите ветерану чеченской войны». Один раз случился скандал. Саша подошел к мордастому парню и прошипел:

– Ты там был, гнида, а?

«Ветеран» мигом подхватился и убежал. Саша рванулся за ним. Галя повисла на женихе.

– Не надо, миленький, оставь его!

– Сволочь, – дергался Саша, – нас позорит!

– Ну ради меня.

– Ладно, – буркнул жених.

– Он вообще ради меня на все готов, – плакала Галя, – когда мы поженились, стал по восемнадцать-двадцать часов работать. Утром на мусорнике бачки по дворам собирает, днем на своей машине бомбит, у нас «Москвич» старенький был, затем клиентов обучает, как инструктор.

Саша заставил Галю пойти учиться на медсестру, покупал жене сам все – от белья до шапок, не позволял даже приближаться к пылесосу и помойному ведру. Все детство и юность горбившаяся на чужих людей, Галочка чувствовала себя настоящей королевой. Ей казалось, что жизнь не может быть лучше, но, когда она, узнав о беременности, сообщила о предполагаемом ребенке мужу, ливень любви превратился в бурный поток. Теперь Саша тер морковку, укладывал Галю спать в девять вечера, запретил ей смотреть телевизор и водил по выходным в музей. Они стали закупать приданое.

– У меня ничего хорошего не было, пусть мелкий получит все, – говорил Саша, приобретая коляску, кроватку, бутылочки.

Потом случился скандал с соседями по коммунальной квартире. Две старые девы, державшие в своих комнатах кошек, выразили недовольство.

– Младенец, – корчилась одна, – ужас, орать начнет, спать не даст. Имейте в виду, никаких пеленок в ванной и колясок в коридоре.

– Отвратительно, – вторила другая, – начнет ходить, покоя не жди!

Саша посерел и рванулся к злобным бабам, сжав кулаки. Галя повисла на муже:

– Дорогой, ради нас…

Саша остановился, но было видно, что это далось ему с огромным трудом. Недели три он ходил чернее тучи, потом заявил:

– Пакуй шмотки.

– Почему? – испугалась Галя.

– Я квартиру купил.

Девушка чуть не потеряла сознание.

– Где? Когда? Откуда деньги?

Муж спокойно объяснил:

– В Красногорске, не Москва, конечно, но прописка столичная. Однокомнатную, маломерку, в новостройке, за десять тысяч.

– Долларов? – ужаснулась Галя.

– Уж не рублей, – хмыкнул муж и добавил, увидав испуганные глаза жены: – Мой ребенок не будет от старых идиоток шарахаться.

– Но деньги…

– Комнату продадим, остальное заработаю, да не бойся, Костик дал, они со Светкой на дачу копят.

Комната ушла за пять штук. Галя не могла нарадоваться своему счастью: собственное жилье, любящий и любимый муж, да еще родился здоровенький крепыш, сыночек Васенька.

Но потом пошла полоса неприятностей. Сначала развалился «Москвич», и из бюджета семьи выпала одна из статей дохода. Затем Галочка забыла, уходя гулять с Васенькой, задвинуть решетку на окне, и их квартиру, находящуюся на втором этаже, над козырьком подъезда, ограбили. Утащили телевизор, два золотых колечка и «сейф», коробку из-под печенья, куда Саша старательно складывал каждую копейку, собирая пять тысяч для друга. Ну а следом стало совсем плохо. Неожиданно в их крохотную квартирку явилась Светка и сообщила:

– Мы с Костей расходимся, имущество поделили, ему автомобиль, технику, а мне заначку на дачу. Гони немедленно пять кусков.

Саша перезвонил другу. Тот сначала мямлил нечто невразумительное, потом подтвердил:

– Да, долг перешел к бывшей жене.

А Светка, словно с цепи сорвавшись, названивала каждый день, требуя денег. Она ругалась, грозила обратиться попеременно то в милицию, то к бандитам. Галя плакала, Васечка, чувствуя, что мать находится не в своей тарелке, нервничал, капризничал и не спал по ночам. И тогда Саша надумал продать почку.

Сначала Галя, услыхав от мужа привычные слова: «Выброси из головы и забудь, это моя проблема», – успокоилась.

Потом до нее постепенно дошла суть, и Галя впала в перманентную истерику. Но всегда идущий жене на уступки муж неожиданно проявил несвойственную ему твердость:

– Долги следует отдавать. Я брал, мне и расплачиваться.

– Давай продадим квартиру, – ляпнула Галя.

Саша щелкнул жену по носу:

– Забудь, плюнь и разотри.

– Господи, – рыдала сейчас Галя, – ну и ужас он придумал. Первый раз на меня обозлился.

– Послушай, – медленно проговорила я. – Думается, я смогу отговорить твоего Сашу от безумной затеи.

– Миленькая, – молитвенно сложила руки Галя, – умоляю, помогите. Век благодарна буду, отслужу вам чем хотите. Окна помою, квартиру за бесплатно отремонтирую, не думайте, я все могу: обои клеить, потолки делать, даже полы циклевать, только отведите от Саши беду.

– Что это за медсестра, которая пускает тебя по вечерам?

– Лена. Тут врачи в семь уходят, в отделении никого, только в реанимации бригада дежурит, но она в простые палаты не суется, – принялась подробно объяснять Галя, – посещения вообще-то запрещены, стерильность у них, но Лена меня пускает, сочувствует. Хорошая девушка. Вот мы с Сашей и пользуемся, когда она дежурит.

– Хорошо, – сказала я, – во сколько надо идти, чтобы на докторов не нарваться?

– Для надежности в восемь.

– Ладно. Значит, ждем двадцати часов, потом ты идешь к этой Лене и слезно просишь ее пустить к Саше его старшую сестру, то бишь меня. Ну наври, будто я из Новосибирска специально за огромные деньги прилетела ради встречи с братом… Сумеешь?

– Попробую, – робко пробормотала Галя.

– Э, нет, так не пойдет. Нужно наверняка.

– Хорошо, – пролепетала она.

ГЛАВА 17

До восьми мы просидели в машине, болтая о всяких пустяках. Галя оказалась прелестной девушкой, немного наивной, слегка ребячливой, может быть, не слишком умной и осторожной, но открытой, честной, веселой. Она сказала, что всегда мечтала иметь собачку, и я рассказала про наших псов. Галя пришла в восторг.

– Ой, вот бы Васеньке показать! Четыре песика да еще кошки!

– За чем дело стало? Бери сына и приезжай.

– Обязательно, – обрадовалась девушка.

В общем, к восьми вечера мы стали почти подругами. Когда часы показали двадцать ноль-ноль, Галя позвонила в дверь. Высунулась девчонка, но не та черноволосая и кареглазая, что впустила меня днем, а другая, рыженькая, с завитой челочкой.

– Привет, – сказала она Гале.

– Здравствуй, – отозвалась та и прошла внутрь. Потекли минуты. Сначала я ходила около корпуса, потом стала прыгать. Холод пробрался под одежду, тело затрясло, ноги превратились в ледышки, руки – в сосульки, нос, казалось, сейчас попросту отвалится.

Наконец, когда я окончательно превратилась в Снегурочку, дверь распахнулась, вышла заплаканная Галя и сказала:

– Иди.

В темном холле Лена протянула мне пакет и сказала:

– У нас принято переодеваться.

В отличие от черноволосой медсестры, разговаривавшей со мной сегодня словно сержант с солдатом-новобранцем, Леночка произнесла эту фразу, мило улыбаясь, будто извиняясь.

– Ясное дело, больница, – ответила я и попыталась расстегнуть пуговицы на куртке, но замерзшие руки не желали слушаться.