Галина Куликова - Клубничное убийство Страница 27

Вот подумайте – если мы не отметаем версию о причастности к убийству кого‑то из редакции и не знаем пока, какие вообще могли быть мотивы, то отчего нам не проверить, что в редакционных делах могло быть не так? Что вообще там могло быть такого, из‑за чего убивают?

– Ну, это вы загнули, – отмахнулся Половцев. – Так можно далеко зайти. Мало ли что в редакции странного? В каждой организации, если хорошенько копнуть, знаете, сколько найдется всего… Места для посадки виновных не хватит. Опять же, Аршанская к рекламе в журнале отношения не имела.

– Не имела. Но мы имеем убийство И странную рекламу.

– Чем странную?

– Тем, что она рекламирует.

– Не пойму я вас. По‑моему, никакая реклама с этим убийством не связана, а убийство – с работой. Скорее – наоборот.

– Давайте не будем торопиться с выводами. Наоборот, так наоборот. Но даже если я и ошибаюсь в главном, что‑то интересное из этой ситуации мы выжмем.

– Ладно, – сдался Половцев. – Выкладывайте, что вы там задумали.

– Для начала хотелось бы узнать, почему именно эта Валерия Васильева снималась для рекламы ресторана в этот раз. Вот если бы она рассказала, как Милованов ее нашел, как ставил задачу… Знает л и она других женщин, которых приглашали до нее? В общем, максимум сведений об этой конкретной съемке. Тем более странно, что домохозяйка, пусть и достаточно привлекательная, выступает в роли фотомодели, тогда как профессионалок в городе полно.

– А она не удивится таким расспросам? – Стас все еще упирался.

– Скажите, что это в рамках расследования, что беседы проводятся со всеми, кто так или иначе причастен к работе журнала. Ну, не мне вас учить. Только чтобы она никому об этом разговоре ни мур‑мур. Особенно в редакции. Заодно можно попробовать выяснить, с кем еще, кроме фотографа и его ассистентки, Васильева знакома в редакции.

– Ладно, уговорили, – Половцев поднялся. – Узнаю чего, позвоню. Чао‑какао.

– Майю возьмете с собой? – поинтересовался Сильвестр у его спины.

Стас остановился, пошевелил лопатками, потом все же обернулся к нему:

– В качестве кого – эксперта‑криминалиста, дружинника, понятого?

– Без разницы. Это будет отвлекающий маневр. – Не дожидаясь ответа, он крикнул в коридор: – Майя, собирайся. Вы со старшим лейтенантом выезжаете на задание.

Ни слова не говоря, Майя влезла в пальто, с визгом застегнула «молнии» на сапогах и натянула шапку по самые брови.

– Як вашим услугам, – сказал Стас, с ухмылкой глядя на нее. – Умен, проворен, всегда немного несвеж, но приятен в обхождении.

Он вышел за ней на лестничную площадку, дышал ей в спину на ступеньках, потом вывалился из подъезда и охнул, когда холодный воздух ворвался в его легкие. Город был скован морозом. Закутанные по самые уши дети утиной походкой шли за взрослыми, которые, как тепловозы, рассекали жесткий воздух, выбрасывая изо рта одинаковые облачка пара. Майя спрятала нос в воротник, и тут же над ее верхней губой выросли ледяные усы. Она слизала их, и почувствовала, как мороз резанул по тому месту, где она только что провела языком.

– Что вы там застряли? – спросил Стас, приостанавливаясь. – Когда надо, вы бегаете, как полорогая лань. Сейчас тоже надо. Потому что, блин, холодно.

– Дали бы лучше руку, – проворчала Майя, натягивая варежки повыше, чтобы ликвидировать зазоры между ними и рукавами пальто. – Жутко скользко. Или вы, как мальчик, боитесь, что нас примут за парочку?

– Мальчик девочку любил, – проскрипел Стас, притормозив и схватив ее за локоть. – Мальчик девочку убил. Целовал ее взасос, труп засунул в пылесос.

Майя посмотрела на Половцева с жалостью – взглядом старой кошки, перед носом которой повозили бантиком.

– Милицейские стишки? – насмешливо спросила она. – Да у вас талант, старший лейтенант.

Совершенно случайно получилось в рифму, и Майя внутренне сжалась, ожидая обидного комментария. Однако Половцев пропустил ее слова мимо ушей. Он неожиданно глубоко задумался, о чем свидетельствовала складка на его мощном лбу. «Таким лбом хорошо мяч в ворота загонять», – подумала она и тотчас представила своего спутника в футбольных трусах и бутсах. Картинка получилась на редкость убедительной, поскольку Майя уже видела его голышом – разумеется, очень пьяного. У Стаса было сильное мужское тело – широкоплечее, в меру волосатое, с крепкими кривыми ногами. Вообще он был отчаянным типом с сомнительными моральными принципами, но почему‑то именно с ним она чувствовала себя на редкость спокойно.

***

После традиционного ритуала выяснения отношений перед глухой железной дверью – кто, откуда, зачем? – Стаса и Майю впустили в квартиру. Квартира была что надо – высокие потолки, евроремонт, дорогая мебель. В жизни хозяйка оказалась менее привлекательной, чем на рекламном фото, и к тому же выглядела несколько старше своих официальных тридцати пяти. Разговор, длившийся больше часа, получился странным – Валерия отвечала односложно, повторялась, иногда опровергала саму себя… В общем, как резюмировал потом Стас, путалась в показаниях.

Показаний этих, кстати, набралось совсем мало. Во‑первых, она никакая не модель, и сниматься больше не собирается. Во‑вторых, с Миловановым познакомилась через подругу около года назад. Однажды он позвонил ей и предложил сняться для рекламы семейного ресторана. Она ответила, что моделью не работала и не собирается. Он посмеялся и сказал, что ему для рекламы солидного ресторана нужна женщина семейная, а его профессиональное мастерство восполнит все пробелы.

– Мы с мужем обсудили предложение, посмеялись, – рассказывала Лера. – Деньги Милованов предложил ерундовые, да и не в них было дело – у меня муж зарабатывает очень прилично. Просто решили, что это забавно. Вот, собственно, и все.

В редакции «Блеска» она ни с кем не знакома, женщин, которые снимались для рекламы ресторана «Принцесса на горошине» до нее, она не знала, других предложений Милованов ей не делал, а если бы и делал – отказалась бы. Позабавились, и хватит.

Получив заверения хозяйки, что этот разговор останется между ними, Половцев и Майя вышли на улицу.

– Время только зря потратили, – мрачно заметил Стас. – Что за блажь у твоего шефа с этими тетками на рекламе!

– Может, и не блажь, – вступилась за Бессонова Майя. – Он иногда из какой‑нибудь ерунды такое вытащит… А то вы не знаете.

– А сейчас, мне кажется, из мухи делает слона, – не согласился Половцев. – Ладно, я на работу, вы – домой. Все ему перескажете, разумеется, во всех подробностях. Пусть гений потешится. Провожать не буду. Я сегодня не джентльмен – галстук дома забыл.

И махнув на прощанье рукой, Стас растворился в толпе прохожих.

***

– Значит, ничего…– заключил Сильвестр, внимательно выслушав подробный рассказ помощницы о поездке к Валерии Васильевой. – Ничего.

– Не знаю, может быть, я что‑то и упустила. Разговаривал‑то Стас, я так – головой крутила, думала – вдруг чего интересное увижу.

– И?

– Не увидела. Хотя посмотреть там есть на что – небедные ребята, и с фантазией. Вот, например, журнальный столик поразил меня в самое сердце. Я в него просто влюбилась. Шикарный. С завитушками. Наверняка в стиле Людовика какого‑то там. Потрясающе! На нем безделушки всякие – то ли слоновая кость, то ли бивень мамонта, статуэтки маленькие, фарфоровые и еще бронзовая коробочка на углу стояла, оказалось – визитница старинная.

– Почему именно визитница? – дернул бровью Сильвестр.

– Когда собираться начали, я ее случайно коленкой задела. Она упала на пол, крышка открылась, и высыпались оттуда визитки и карточки всякие – типа кредиток, или дисконтных. Мы их с хозяйкой в четыре руки собирали – Половцев, конечно, помочь даже не пытался. Сидел, ногой качал.

– И много карточек было?

– Десятка два. Просто пол паркетный, с него неудобно собирать, приходилось, знаете, ногтями поддевать. Они скользкие такие, эти карточки.

– Ну, вот видишь. Просто у старшего лейтенанта нет подходящих ногтей, вот он и не присоединился к вам.

– Дело не в ногтях, а в воспитании. Такое впечатление, что его воспитывали дикобразы. А знаете, что я вспомнила? Была там одна такая интересная карточка – красная, с золотой каймой, и на ней ничего не написано. На остальных – фамилии, телефоны, названия, а на этой «Клубная карта» – и все. И еще номер какой‑то, двенадцать, кажется. Я ее Васильевой протянула и спрашиваю: «Это ваш клуб?» А она мне – так, с усмешкой: «Да, клуб любителей китайской поэзии».

– Сама напросилась, – назидательно молвил Бессонов. – Она, видимо, сочла вопрос бестактным. Клубная жизнь для многих – дело очень личное, почти интимное.

– Вероятно, – тяжело вздохнула Майя, – мне никогда этого не понять.