Наталья Александрова - Мальтийская головоломка Страница 27

Пашка окончил среднюю школу, отслужил в армии, а вернувшись, заметил, что подросла Саша. Далеко не сразу ответила Саша на его заигрывания – она была девушка серьезная и цену себе знала. Да и старшая сестра держала ее строго. Но не удержала – сердцу ведь не прикажешь, любовь зла…

Пашка был бы красив цыганской дикой красотой, если бы не легкая сумасшедшинка в карих глазах, не разухабистые блатные манеры, не грубый, слишком громкий голос и не нарочитая небрежность в одежде. Пашка любил выпить чего покрепче, впрочем, как все окружающие сестер мужчины, а пиво вообще считал легким освежающим напитком вроде газированной воды. Иными словами, он являлся полной противоположностью Олегу Викторовичу.

Как ни уговаривала Глафира Сашу, как ни следила за ней, однако по некоторым признакам отметила, что сестра находится с Пашкой в близких отношениях. Прижала Сашу к стенке, та и отпираться не стала. Глафира от расстройства с собой не совладала, ударила сестру и обозвала ее неприличным словом. Да еще присовокупила, что дармоедка, живет на ее, Глафиры, деньги. Саша не осталась в долгу: «Вот окончу техникум, выйду за Пашку и уйду к нему, а ты сиди тут как сыч в четырех стенах, кисни от злости! А если тебе так Олег Викторович нравится, то сама за него и выходи!»

В общем, разругались сестры вдрызг. Хорошо хоть не орали, так что соседи ничего не слышали. Но Глафира решила не отступать. «Что за муж будет Пашка?» – рассуждала она. Шалый какой-то парень, несерьезный, неосновательный. За ним самим присматривать нужно, в ежовых рукавицах держать, да только Сашка разве сумеет? У нее характер мягкий, уступчивый… И ничего она от такого замужества не получит, кроме горя. Денег в дом Пашка будет приносить мало, образования у него – шоферские курсы, и только. Начнет пить, да по пьяному делу либо сам где-нибудь гробанется, либо человека насмерть собьет. Вот и все перспективы.

Долго Глафира размышляла, как сестру вызволить, как жизнь ей устроить. Чтобы копейки не считала, чтобы не ждала мужа допоздна, гадая, каким явится – пьяным и побитым или пьяным и агрессивным. Чтобы получала от мужа полное уважение и подарки ко всем праздникам, а не ругань и колотушки. И надумала.

Надобно Пашку от сестры отвадить навсегда, а сделать это можно только резко и сразу, как отрубить. Потому что беседами тут не поможешь, не понимают они оба слов-то. Тот бугай вообще со словами не в ладу, а сестрица совсем ополоумела, закусила удила – любовь у нее, видите ли! Знаем мы их любовь – на год ее хватит, не больше. А после прибежит Сашка каяться да слезы ронять. И она же, Глафира, виновата окажется – отчего не удержала, отчего не помешала глупость совершить?

И сложился в голове у Глафиры очень даже подходящий план. Она сама удивилась, до чего сообразительная оказалась, видно, бог ей подсказал. Знала Глафира, где сестра с Пашкой милуются – у них дома, когда она у себя на телеграфе в вечернюю смену работает, а домой только к половине двенадцатого приходит. Ну и ладно, очень даже ловко все можно устроить.

Достала Глафира запонку Олега Викторовича, потерянную им в прошлом месяце… Она нашла ее совсем недавно, когда под шкафом пол выметала. Запонка под шкаф случайно закатилась. Олег Викторович и не знал, что у них потерял, да и думать о ней давно забыл – дешевая была запонка, цена ей копейка… Глафира сказать никому про находку не успела, все к слову не выходило, а вот теперь та пригодилась.

Подумала немного Глафира да и положила запонку сестре под подушку. Вот как лягут голубки в постель да как найдет Пашка запонку, так сразу озвереет от ревности, начнет орать. Правда, может Сашку и побить, у него руки раньше головы действуют. Но до смерти не убьет, соседи крики услышат, прибегут. А сестре тоже будет наука – сразу поймет, с кем связалась. И разойдутся они как в море корабли. Погорюет Саша да и забудет Пашку. А там, может, и на Олега Викторовича внимание обратит, повзрослеет, ума наберется…

Прибрала все в доме Глафира да и пошла на работу. Там в суете отвлеклась и забыла про все домашнее. Но совсем не дали забыть.

К вечеру прибежал на телеграф соседский мальчишка. Кричит, руками машет – скорей, тетя Глаша, там Пашка сестру твою убил! Охнула Глафира, за сердце схватилась – неужто правда? Пока домой бежала, страху натерпелась, за сестру испереживалась вся. Мысли черные в голове, в желудок будто камней наложили, сердце останавливается…

Обошлось, не убил Пашка сестру, только кулаком приложил по голове сильно, отчего она сомлела. Соседка, старуха Моргунова, услыхала крики да шум, прибежала и не знает, за что схватиться – не то Сашу в чувство приводить, не то в милицию звонить. Пока Сашку водой холодной обливала, в чувство приводила, Пашка схватил со стола нож да и убежал. Убью, кричит, гада, из-за него все! Пока телефон искали, пока участкового вызвонили… Наконец догадалась соседка мальчишку за Глафирой послать да «Скорую» вызвать. Доктор укол сделал, пришла Саша в себя, а тут уже соседей полный дом, все в курсе. Глафира и сама не рада, что такое удумала, но дело сделано, не воротишь. Саша, как пьяная, говорить ничего не может, только плачет, у самой Глафиры все из рук валится.

Среди ночи явился участковый Иван Иваныч, сказал, что Пашка прямиком на квартиру к Олегу Викторовичу побежал, не успели его перехватить, и, слова не говоря, ножом в живот музыканта пырнул. Тот умер сразу, а Пашку загребли в милицию – он так над телом и сидел, трясся и плакал.

Ахнула тут Глафира, и сама едва без памяти не повалилась. Запонку ту несчастную она под кроватью нашла и припрятала. А план, выходит, не бог ей подсказал, а сам дьявол в недобрый час.

Да только это были еще цветочки. Состоялся суд, посадили Пашку на десять лет. Адвоката дорогого родители нанять не смогли, а назначенный полным идиотом оказался, только мычал на суде да глаза таращил. Сашу на суд вызывали, только она после того случая вроде бы заговариваться начала, и все, что случилось, было у нее как в тумане. Про запонку и не вспомнила, а Глафира и рада. Получается, что приревновал Пашка сестру на пустом месте, просто взбрыкнул ни с того ни с сего. Да еще и выпивши был маленько, как всегда, впрочем, оттого и суд по всей строгости решение принял. Пашкина мать после суда во всеуслышание заявила, что обеих сестер проклинает, они, дескать, во всем виноваты.

Саша на учебу не ходила, маялась дома. Слонялась из угла в угол и все молчала. А не то сядет в уголок, скорчится вся, в одну точку смотрит и думает себе что-то, думает… Глафира уж по-всякому с ней: и молчком, и лаской, и строгостью – ничего не помогало. Прошел месяц, и как-то поздним утром, когда Глафира была на работе, старуха Моргунова сунулась зачем-то в сарай, что стоял у них во дворе. И едва успела вытащить Сашу из петли. Сестра записку оставила – не могу больше жить, видит бог, ни в чем не виновата, Паше не изменяла, простите…

Вот когда Глафира света белого не взвидела! Локти кусала, ночами головой о стенку билась, в церковь бегала – у бога прощения просить. Не вымолила. Видно, дьявол сильнее оказался, отвернулся бог от Глафиры.

В больнице выяснилось, что Саша беременна. Поначалу Глафира обрадовалась – вспомнил бог про них, послал утешение. А Пашкина мать так и вовсе воскресла. День и ночь у Саши в больнице пропадала, прощения просила, что плохо о ней думала. Перед смертью ведь человек врать не станет, так что поверила она Саше, что не виновата та ни в чем. Что уж ей Саша наговорила, что вспомнила, только поглядывала Пашкина мать на Глафиру с подозрением, но напрямую ничего не говорила.

Вышла Саша из больницы, оправилась, ожила немного, стала ребеночка ждать. А уж мать-то Сокова каждый день у них. То яблок принесет из своего сада, то малины, то еще каких гостинцев.

Родила Саша мальчика, Глафира еще на полставки уборщицей устроилась – денег-то не хватало, ребеночку много всего нужно. Назвали малыша Павликом, и фамилию дали Соков, так мать Пашкина настояла, она Сашу за дочку считала. Решили Пашку с зоны ждать, авось срок скостят за хорошее поведение.

Прошло два года. Глафира и не заметила, как время пролетело, все на работе горбатилась. Вдруг письмо приходит Соковой официальное – сын ваш умер от воспаления легких там-то и тогда-то. Как уж на самом деле было, никто не знает, а ясно одно: нету больше Пашки.

Женщина за одни сутки состарилась на десять лет, а Саша вроде бы нормально новость печальную восприняла. Конечно, поплакала немножко да и отвлеклась на сына.

А после все и началось. Соседи рассказали: пойдет Саша на колонку белье полоскать да и застрянет там. Сын проснется, плачет, а она знай белье из корзины в таз перекладывает, заново переполаскивает. А то забудется и сидит, вода ручьем на дорогу течет, а она сидит, улыбается, даже песенку тихонько напевает. Кто мимо пройдет, за плечи тряхнет – очухается и побредет домой.

Дальше – больше. То заслонку печную забыла открыть, полный дом дыму напустила, хорошо бабка Моргунова заметила, прибежала. То, наоборот, все окна зимой распахнула, чуть ребенка насмерть не заморозила. После того случая отвезла Глафира Сашу в больницу. Смотрели ее там доктора, обследовали, вспомнили про попытку самоубийства да и заперли в психушку. Пашкина мать тут и забрала у Глафиры маленького Павлика к себе – ты, говорит, работаешь да за сестрой ухаживаешь, тебе недосуг. А ведь и верно, Глафира тогда совсем забегалась.