Валентина Андреева - По секрету с того света Страница 28

– Шляпа, скорее всего, пошел через лес на хутор, где и прячется. Более того, я уверена, что Анна с братом – там же. Пока не знаю, как все это объяснить – Германия под ногами путается. Главное, у нас есть преимущество: никто не знает, кто мы, откуда и почему здесь. А мы кое-что знаем. Силкин очень встревожен и готов подозревать даже собственную тень, а не только каждую новую личность в деревне.

– Слушай, ты такая умная! – умилилась подруга. – Давай теперь подумаем, что делать. Пока ясно одно: мы пока не можем уехать. Следствие копает совершенно в другом, заведомо пустом месте. И когда оно доберется до этих мест, в чем я вообще сомневаюсь, будет слишком, слишком поздно.

– О чем это ты? – встревожилась я. – Не каркай. Мне еще надо свой материнский долг выполнить…

– Ляпнешь тоже! Я совсем не в этом смысле. А в смысле того, что преступники успеют скрыть свою причастность к убийству Олега. Словом, завтра с утра караулим приезд нового действующего лица, а там будет видно… Знал бы твой Димка, на какие подвиги мы идем…

– Что Димка! Он живет по изречению знаменитого персонажа анекдотов, мальчика Вовочки: «Жизнь – замкнутый круг. Живешь – хочется выпить, выпьешь – хочется жить…»

Мне взгрустнулось. Я почему-то подумала, что в моей жизни уже никогда не будет того, что называется счастливой семьей. Нет, мне есть ради кого жить. Но вот ради меня жить уже некому.

– Не переживай, – будто прочитав мои мысли тихо сказала Наталья. – Ну хочешь, я тебе кофейку принесу? Ой, нет, там баба Тоня… Наверное думает, пустила на свою голову двух придурошных, сбежавших из психушки – резвятся в меру своих умственных способностей.

– Девки? – осторожно позвала баба Тоня из-за двери.

– Заходите, бабушка, посидите с нами, – как ни в чем не бывало откликнулась Наташка.

Хозяйка вошла и с тревогой уставилась на нас. Я быстро заговорила:

– Мы вас, наверное, напугали… Дело в том, что у Наташи в больнице телевизионные съемки были. Ее саму больше всех снимали. А мы день недели перепутали. Такая жалость, оказывается, вчера показывали. Мы пошли гулять, вспомнили про эту передачу, вот и понеслись. Думали, что опоздали немного, а оказывается вообще пропустили. Отпуск – такое дело!.. Забываешь и дни, и числа.

– Это по какой же программе-то было? – расстроилась баба Тоня.

– По СТС, новый такой канал. Развлекательный.

– У-у-у, у нас такого и нету. Всего три программы показывають. А я уж, грешным делом, испугалась – с животами у вас чего… С грибов-то…

В девять часов вечера Ксения принесла нам трехлитровую банку молока и немного посидела «за компанию» на крыльце. Узнав, что с утра собираемся за грибами, посоветовала идти в сосновый бор – там травы нет, все поросло мхом. Можно ходить, как по ковру. И белые там, боровички, и лисички, и моховики. За час корзинку набрать можно. Если бы чуть пораньше, в июле, приехали, так черники бы набрали. Погоревала, что не может с нами пойти, хотя очень лес любит. Наталья тут же решительно заявила, что надо наплевать на все дела (пусть муж работает) и не отказывать себе в удовольствии погулять по лесу. Ксения как-то сразу смутилась и засобиралась домой.

– Ну неужели нельзя хоть один раз все бросить и о себе подумать! Давай я с Михаилом поговорю. Мужики – все козлы! Подождет его работа. – Наташка взялась вершить доброе дело.

Ксения сначала тихонько засмеялась и даже сказала спасибо. Потом стянула с головы свой голубой платок, и мы увидели, что голова у нее… почти лысая. Еле-еле пробивался какой-то пушок. Я ахнула и невольно схватила Наталью за руку.

– Химиотерапия, – коротко сказала Ксения, быстро повязывая платок.

Толком не помню, что я ей говорила. Очевидно то, что она уже слышала десятки раз, мол, надо верить в хороший исход, держаться… Ксения молча слушала и молча соглашалась. Наверное, ей неудобно было так вот сразу взять и уйти. И мне стало стыдно за себя. Я поднялась и обняла ее.

– Ксюш, я тебе тут намолола с три короба. Это от растерянности. А теперь от души. Ты не имеешь права сдаваться. Не будь предателем для родных людей. Думай о своих, и живи, живи себе на здоровье. Изо всех сил живи…

Ксения заплакала, а я вместе с ней. Через секунду вместе с нами ревела Наталья и скулила Денька. Выплакавшись, Ксения повеселела и сказала, что так легко ей уже давно не было. Дома не могла себе позволить поплакать – боялась расстроить мужа. При упоминании о Михаиле я помрачнела. Ясное дело, Ксения ни о чем не знает. Повезло же ей с мужем и детьми! Хорошо бы все устроилось так, чтобы она оставалась в неведении.

Наташка записала номер мобильного телефона Силкиных, пообещав Ксении устроить консультацию в своей клинике.

…Утро было прохладным, но солнечным. Выяснив, что к Силкиным пока никто не приезжал, мы установили у кухонного окна наблюдательный пост. Баба Тоня не могла понять, почему мы медлим, не идем в лес. К половине десятого стало ясно, что оснований задерживаться в кухне больше нет. К тому же пятая чашка чая вызывала стойкое отвращение. Уже на четвертой я подумала, что могла и ошибиться насчет приезда гостей к Силкину.

Поход за грибами был обставлен шумно, чтобы Михаил знал – мы никого не обманывали и действительно приехали за грибами. Громко переговариваясь, то и дело окликая, как назло, никуда не отходившую от нас собаку, мы направились к мосту, чтобы попасть в сосновый лес как советовала Ксюша. На самом деле было решено продолжить наблюдение из-под ближайшего лохматого куста. Однако, лохматых кустов, как впрочем и других, в сосняке не было. Были высокие, ровные – одна к одной – сосны и упругий ковер хвои под ногами. И еще эти самые грибы. Такого количества я вообще не видела. Словом, мы увлеклись. Часов не наблюдали. Просто нечего было наблюдать: Наташка свои оставила дома, понадеявшись на мои, а я их потеряла почти сразу же, как только пошли боровички. Правда, потом, уже дома, они нашлись – на дне корзинки.

Трудно сказать, сколько мы бродили: корзины, одолженные бабой Тоней, были давно полны и оставлены под самой заметной сосной на краю леса, однако Наталья никак не желала возвращаться. В результате препирательств я с двумя корзинками отправилась домой, а Наталья с пластиковыми пакетами понеслась в березовую рощу.

Поднимаясь с моста на пригорок, я увидела у дома Силкиных светлую машину, но сделала вид, что мне это совершенно не интересно – стала внимательно изучать тропинку, по которой шагала. Значит, я все-таки была права в расшифровке вчерашнего телефонного разговора Михаила. Неожиданно прямо перед собой я увидела на тропинке две пары мужских ног: одна – в кроссовках, другая – в ботинках. Подняв испуганный взгляд, я узрела ухмыляющегося Михаила и серьезного усатого молодого человека лет тридцати отроду. В очках, голубых фирменных джинсах и спортивной рубашке. На голове ежиком торчали темные волосы. Симпатичным его никак нельзя было назвать. Лицо сосредоточенное, сердитое, даже скорее злое. Я была абсолютно уверена, что не видела его раньше и не захочу видеть впредь.

– Поход удался! – как мне показалось, с оттенком иронии произнес Михаил. – Давай корзинки, поднесу до дома.

Незнакомец молчал и буравил меня взглядом через очки. Демонстрируя полное равнодушие к его персоне, я протянула ношу Михаилу.

– Представляешь, Наташку не смогла уговорить домой вернуться. Теперь уж точно на пару дней задержимся. Ей бы сейчас твои грабли! Или косу! На следующий год попробуем на Валдай съездить. Только уже с мужьями. Они – на рыбалку, мы – в лес, – болтала я без передыху, не давая спутникам и слова молвить, хотя оба несколько раз порывались что-то сказать. Почему-то казалось, что незнакомец хочет спросить о том, о чем не хотелось бы говорить правду. У самого дома бабы Тони молодому человеку все-таки удалось задать свой вопрос:

– А ваш муж, случайно, не под арестом?

Я вздрогнула, потом медленно поставила корзинки на крыльцо, медленно повернулась к Михаилу:

– Этот господин когда-то серьезно ударился головой? – Михаил неопределенно пожал плечами. – Странно. Ему нельзя доверять управление автотранспортными средствами.

– Почему вы не хотите ответить? – сердито спросил незнакомец, и я, наконец, удостоила взглядом его очки.

– Вы считаете себя вправе шутить надо мной?

– Это не шутка.

– Тогда вообще не считаю нужным с вами разговаривать. – Я шагнула к крыльцу, но была остановлена тихой просьбой Михаила:

– Ирочка, ответь ему, пожалуйста. – В голосе Михаила не было никакой угрозы. Только спокойствие. И я тихо и спокойно соврала:

– Мой муж на даче бурит скважину. А я с большой радостью слиняла на пару дней с подругой от почетной обязанности кормить и поить ораву мужиков. Клятвенно заверяю, что согласие супруга получено. – С чувством обиды на лице (жаль, что со спины его нельзя было увидеть) я поднялась на крыльцо, даже не взглянув на грибы.

Обессиленно опустившись на табуретку в кухне, я уставилась на свои руки. Они дрожали мелкой дрожью. Кажется, мы с подружкой серьезно вляпались. Осторожно выглянув в окно, я увидела Михаила, подходившего к своему дому. Напарника с ним не было. Очевидно, он где-нибудь замаскировался и поджидал Наташку. От этой мысли совсем похужело и даже стало подташнивать. Я спешно продумывала, как перехватить подругу. Получалось – никак. Встречать ее явно нельзя, чтобы не вызвать подозрений.