Валентина Андреева - Окно в Европу Страница 28

Борис наконец бросил возиться с замком, оказавшимся просто-напросто открытым, и предложил жене для начала твердо встать на ноги. Не надо до такой степени истязать себя благодарностью. За верную службу «Ставриду» решено оставить на вечную стоянку в гараже на даче. Время от времени, чтобы не заржавела, использовать ее для выездов на рыбалку. Все!!!

Наталья наконец собралась в единое целое, только тапки валялись по разные стороны дорожки и пуговица от шорт неизвестно где.

– Я что-то не поняла, – отряхиваясь, спросила она, – где у нас гараж для твоей вечной стоянки?

– Так построим! – бодро ответил Борис. – Как только Лешка вернется – так сразу…

– Я еще кое-что не поняла… От нашей «Таврии» отказались?

– Как тебе сказать… – почесал затылок Борис. – Дама проехала на ней ровно десять метров и, если бы не супруг, раздела бы ее до сидений, а его самого – догола. Как минимум чуть не пострадали две иномарки, мирно дремавшие на приколе, один фонарный столб и я – твой верный муж.

– Так я и знала! – с торжеством в голосе заорала Наташка. – Баба за рулем! И ты хорош со своей логикой! Пока тебя чуть не долбанули, был готов продать машину кому угодно! Ничего! Я еще на ней и сама покатаюсь. «Шкоду» на рыбалку не брать!

6

Димка, вылезший из бассейна, благоухал свежестью и добродушием. Девчонки отправились в дом, а я, улыбаясь, пошла ему навстречу.

– У меня неплохие новости, если это кого-нибудь интересует. Андрея перевели из реанимации в блок интенсивной терапии. Теперь-то уж точно выкарабкается!

Моя улыбка моментально погасла.

– А к нему пускают? – обеспокоилась я.

– Нет. Только по спецпропуску. Еще очень слаб. Практически один следователь его навещает. Да Андрей и сам категорически отказался от посетителей. Сказал, что пропуск выдавать некому.

– Этот блок интенсивной терапии… Он, вообще, хорошо заблокирован? Имею в виду, охраняется?

– Странный вопрос. В каждой больнице при входе охрана, на постах медсестры. Не понимаю, чего ты так взбаламутилась?

– Дима! – зашипела я сквозь зубы, хватая мужа за плавки и оттаскивая его на самый край участка к лесу. – Переведи его, пожалуйста, к себе. Очень прошу! Андрей там не выживет. В этот инкубатор для интенсивной терапии…

– Блок! – недовольно поправил муж, отстояв плавки.

– Да не все ли равно – блок, изолятор, какая разница? Туда может любой посторонний проникнуть, либо такую передачку Андрею организовать, что парень в два счета загнется. Может быть, пожалев, что не умер с самого начала, когда предлагали…

– Ира, Ира! Остановись! Несешь какую-то чушь. Сама-то хоть понимаешь, что лепишь? – Димка попытался меня обнять, очевидно, решив успокоить, но, взглянув на мою перекошенную физиономию, решил, что успокоение я найду только в смирительной рубашке. Поэтому взял меня, как говорится, в клещи, приподнял и слегка встряхнул. Видя, что это не помогает, поставил на дорожку и дал установку: – Стоять и не двигаться до моего возвращения. Сейчас переоденусь, вернусь, и все обсудим…

Я вообще отличаюсь редкой исполнительностью, если меня застать врасплох или в полном смятении чувств. Это потому, что в таком состоянии долго обдумываю и анализирую данные мне указания. Зачастую прихожу к выводу, что они дурацкие тогда, когда давно начала им следовать. И в этот раз терпеливо стояла и ждала возращения мужа, не отвлекаясь по пустякам. Пока слепень не цапнул за ногу. Я ойкнула и нагнулась, шлепнув себя по ноге. В это время надо мной что-то просвистело и шлепнулось прямо в роскошно цветущий куст курильского чая. Удивившись, сунулась в самую середину, но так и не поняла, что это было. Внутри куст был заложен темной, пропускающей воздух пленкой, а сверху засыпан мелкими камнями и гравием. Мое решительное «нет!» сорнякам.

– Что ты там потеряла? И почему скачешь на одной ноге? – спросил Димка, натягивая на ходу футболку.

– Кажется, в меня стреляли… – не совсем уверенно ответила я, вызвав на лице мужа целую гамму противоречивых чувств. – Но сначала укусили.

– Этим? – серьезно спросил он, снимая с куста изумрудно-зеленого жука-навозника.

– Не зна-а-аю… – озадачилась я, размышляя, мог ли жук издавать такой специфический звук. – Попроси его полетать, попытаюсь сравнить.

– Ирка, ты меня доконаешь своими заморочками! Пойдем, посмотрим, кто мог покушаться на твою умную головушку. Заодно прогуляешься. Целый день дома провозилась, теперь везде партизаны, отстреливающиеся навозниками, мерещатся…

Димка смело вышел за калитку в лес, я чуть припозднилась, напяливая слетевший шлепанец, и ткнулась любимому в спину, когда он неожиданно притормозил у ближайших кустов.

– Возвращайся домой, а я сейчас… – заявил он и с ходу ломанулся в заросли орешника.

– Как бы не так! – решила я и рванула следом. Не только по дури. Еще и от страха, что лишусь Димки. Мне без него никак нельзя.

Естественно, не догнала, расстроилась до такой степени, что поплелась назад, буквально не видя перед собой дороги. Взгляд машинально отметил чьи-то ноги в легких спортивных тапочках, и я с ними вежливо поздоровалась.

– Тетя Ира, меня бабуля прислала узнать, как там у вас наш Барсик поживает? Я ему и корм привезла. – Подняв голову вверх, я уперлась в насмешливый взгляд Леокадии, державшей в руках объемистый пластиковый пакет «Вискаса». – Мы будем очень благодарны, если он пока поживет у вас. Все-таки на свежем воздухе. – Не отвечая, я кивнула, с трудом соображая, почему это Лека решила зайти именно с этой стороны участка? Как бы предвидя этот вопрос, девушка сказала: – Я с крыльца увидела, как вы с дядей Димой отправились в лес на пробежку.

Теперь уже в голосе Леки сквозила явная ирония.

– Скажи мне, милое дитя, – перебила я ее монолог. – А кто это у вас вчера ночью шастал на втором этаже? Я видела там свет. Потом его выключили, а утром дом был закрыт.

– Так это я приезжала за бабушкиными документами – паспортом и пенсионным удостоверением, – слегка помедлила с ответом Лека.

– Так поздно приехала и так рано уехала?

– А что тут особенного? Ночью меня подвезли, а рано утром опять заехали.

«Ну да, – хмыкнула я про себя. – Самое время ехать за документами среди ночи. А к вечеру приезжать опять с кормом для кота. Это ж надо так старательно врать!» Но промолчала, сделав вид, что удовлетворена объяснением.

Лека серьезно посмотрела на меня и прошептала:

– Дайте слово, что не проболтаетесь! – От не – ожиданности я судорожно сглотнула и кивнула, промычав что-то нечленораздельное, похожее на «ну что ты, как можно мне не доверять, я просто кованый сундук с надежным замком, доверху наполненный чужими тайнами! И никому! Ни одной!..» – Мама исчезла из больницы! – трагически продолжила Лека. – Сбежала вчера рано утром прямо в больничной одежде.

– То есть как сбежала? – Я не нашла более умного вопроса.

– «Как-как»… Молча и сбежала. С ведром, шваброй и тряпкой… Если она здесь объявится, сообщите нам, пожалуйста. Только никому больше не говорите. Даже тете Наташе. А то маму арестуют или назад в психушку загонят.

– Подожди-подожди… А это не она случайно ночью по дому шастала, я ведь твоим басням насчет визита за документами не слишком поверила…

– Скорее всего – она. Наверное, переодевалась. Только ее уже в доме нет… – Лека неожиданно заторопилась: – Мне надо бежать на станцию. Вот, возьмите Барсику… Не хочу его видеть, чтобы не расстраиваться…

Лека всхлипнула, и меня захватила двенадцатибалльная волна жалости.

– Только не плачь, заинька, – осторожно прижала ее к себе, баюкая, как маленькую. – Скоро все уляжется. Я никогда не ошибаюсь. Все будет хорошо, как и раньше.

– Как раньше, уже никогда не будет. – Лека решительно отстранилась и пошла назад – к станции, но через несколько шагов спохватилась: – Ой! А пакет! – Вернулась, передала мне упаковку, не глядя в глаза, попрощалась и ушла, не оглядываясь.

Я осталась стоять у собственного забора, отделявшего дачный участок от леса, мучаясь противоречивыми чувствами, мыслями, сомнениями и подозрениями.

О своем возвращении Димка решительно заявил треском сухих веток.

– Не догнал, – отдуваясь, проронил он. – В шлепанцах неудобно бегать. Кроме того, я совсем потерял спортивную форму…

– Она выстирана и сохнет на веревке за баней, – машинально сообщила я, не придав особого значения тому, что муж даже хрюкнул от удивления. Можно подумать, я и вправду бездельница. Хотя, честно говоря, стирала костюм бабушка. – А за кем мы бегаем, Дима?

– Не разглядел. Кто-то так лихо удирал, что я позавидовал. Ясно только одно – эта личность ошивалась рядом с нашим домом и пожелала оставаться неизвестной. Ты что, не заметила, как она наблюдала за нами? Так! В лес не ходить, ворота и калитки держать на замках. Сейчас же проведу свет на эту сторону забора. Будет гореть всю ночь. Завтра мне дежурить в больнице, что-нибудь придумаю. А сегодня будете под моей опекой. Теперь иди сюда и рассказывай… – Он потянул меня за руку и потащил в беседку. По пути передумал и свернул к бассейну: – Ничего, что на солнце. Оно скоро скроется. Зато здесь обзор хороший. А что ты тащишь в руке?