Дарья Донцова - Рваные валенки мадам Помпадур Страница 28

– Думаю, особой необходимости в этом нет, – забормотала я. – Завтра побеседуем.

– Определенно что-то произошло, – занервничал Добров. – Я слышу в вашем тоне недосказанность.

Я попыталась прервать беседу:

– Все в порядке.

Но Иван Сергеевич вцепился в меня, словно клещ:

– Скажите, что случилось?

– Перезвоню через десять минут, – пообещала я и отсоединилась.

– Обязательно скажите Любе, – вновь завел Бутров.

Я кивнула.

Профессор внезапно поморщился. Я испугалась:

– Вам плохо?

– Сделайте одолжение, принесите из аптечки, она в ванной, баралгин, голова заболела, – попросил археолог.

Я поспешила исполнить его просьбу, слетала в санузел и, взяв пилюли, пошла назад. Смешно, Бутров чистит зубы пастой «Нокко» – той самой, что производит муж Любы. Профессор приносит прибыль Доброву, он покупает изделие его фирмы.

Глава 18

Когда я на первом этаже вышла из лифта, там стояла юная девушка с пакетами из супермаркета.

– Побыстрей двигаться нельзя? – раздраженно спросила она. – Ты не одна на свете.

Я молча посторонилась, но девица не унималась.

– Фу, – взвизгнула она, входя в подъемник. – Мыться не пробовала? Купи кусок мыла.

К сожалению, на свете встречаются особы, смысл жизни которых состоит в бесконечных скандалах как с родными, так и с незнакомыми людьми. В кабине на самом деле внезапно запахло отнюдь не французскими духами. Там стоял аромат чего-то очень знакомого, вроде растения или лекарства, а еще почему-то интенсивно воняло рыбой. Не самый приятный «букет», скорее всего, в доме засорился мусоропровод. В холле первого этажа тоже стояла вонь, как в цеху комбината по разделыванию скумбрии. А я, между прочим, два раза в день непременно принимаю душ. Но не рассказывать же об этом противной девице!

– Некоторые бабы грязнули! – успела крикнуть незнакомка, до того как автоматические двери плавно закрылись.

Я чихнула, вышла на улицу и услышала въедливую трель мобильного. Судя по сообщению на экране, меня разыскивал Иван Сергеевич.

– Немедленно поясни, зачем тебе нужна моя жена? – натянутым голосом произнес он.

Я попыталась успокоить Доброва:

– Ерунда.

– Я еще чего-то не знаю? – не утихал бизнесмен. – Сережа тоже не мой ребенок? Отвечай! Будешь молчать – я с ума сойду.

Я попыталась закруглить беседу:

– Иван Сергеевич, успокойтесь, просто…

– Что? – заорал он. – Просто и сын мне не сын?

– Сережа был вашим ребенком, – сказала я.

Но Иван Сергеевич впал в истерику:

– Зачем тебе Люба? Рассказывай! Чего молчишь? Прямо сию минуту растолкаю жену! Заставлю ее признаться во всем!

Меня поразила бурная реакция Доброва. С другой стороны, мало кого обрадует известие, что долгие годы воспитывал девочку, не родную по крови.

– Люба! – заорал Иван. – А ну, выходи!

– Стойте, – велела я, – дайте супруге отдохнуть.

– Говори, что случилось, – с настойчивостью дятла повторил Иван.

– Я побывала у Бутрова, рассказала ему о Наде, – после короткой паузы сообщила я. – Алексей Николаевич оформил завещание, отписал Надежде все свое имущество.

– Официально? – вдруг поинтересовался Добров. – На бумаге с печатью?

– Ну да, – удивилась я, – поставил подпись в присутствии свидетеля и нотариуса. Все формальности соблюдены.

В трубке установилась тишина, затем Иван заорал:

– Немедленно вернись и откажись! От моего имени! Чушь! Гадость! Никаких подачек! Не надо нам его квартир, денег и шкатулок с ангелами, у которых морда его матери!

– Иван Сергеевич, – попыталась я остановить набирающий обороты скандал. – Сейчас уже ничего поделать нельзя. Алексей Николаевич имеет право высказать последнюю волю.

– Не нужно! Мы не просили! – бесновался бизнесмен. – Кто велел? Зачем? Гори он в аду со своими подарками! Сволочь! Бегом к Бутрову! Слышала! Живо! Я приказал! Выбросить завещание!

Я поняла: взбешенный Добров не способен мыслить продуктивно и сообразить, что завещание вступает в силу лишь после кончины того, кто скрепил его подписью. Если не хотите получать наследство, откажитесь и забудьте про него. Но, повторяю, отказаться от дара можно только после оглашения завещания, сейчас ничего поделать нельзя, Алексей Николаевич жив. Кстати, он может переписать завещание, некоторые люди по многу раз его редактируют.

– Дура! – бушевал Добров. – Кретинка!

Мое терпение лопнуло. Хамство клиента нельзя оправдывать тяжелыми испытаниями, выпавшими на его долю. С какой стати Иван Сергеевич кричит на меня?

Я нажала на кнопку отбоя, незамедлительно соединилась с Приходько и ввела его в курс дела.

– Заглючило мужика по полной, – резюмировал босс. – Снесло ему крышу. Постой-ка, второй звонок.

Зазвучала задорная мелодия, вкрадчивый женский голос произнес:

– Оставайтесь на линии, вы сможете продолжить разговор через короткое время.

Я покорно ждала, потом что-то щелкнуло, и Приходько приказал:

– Немедленно отправляйся к Добровым. Коробков уже выехал.

– Что-то случилось? – воскликнула я.

– Любовь покончила с собой, – сказал Приходько. – Подробностей я не знаю. Мне позвонил Иван Сергеевич, он невменяем. Поторопись, пока не случилась новая беда.

Несмотря на то что я летела, как на реактивной тяге, Димон опередил меня, встретил на пороге и мрачно сказал:

– Фатима сейчас приедет. Тебе лучше…

– Где она? – закричал Иван Сергеевич, выбегая в прихожую. – А-а-а! Явилась! Убийца! Все из-за тебя!

Я попятилась, а Димон схватил обезумевшего Доброва за плечи и произнес:

– Татьяна здесь ни при чем.

– Из-за нее моя жена ушла из жизни, – зарыдал Иван Сергеевич. – Она ее убила! Рассказала мне про Надю! Я решил выяснить отношения… и… и…

– Что тут у нас? – озабоченно спросил женский голос.

Я испытала облегчение. А вот и Фатима, наш эксперт. Она гениальна, от нее не ускользнет ни малейшая, даже самая крохотная деталь. Еще Фатя умеет общаться с убитыми горем родственниками. Ей следовало стать не криминалистом, а психотерапевтом. Димон тоже обрадовался ее приезду.

– Иван Сергеевич – муж Любы, чье тело лежит в спальне.

Фатима поставила на пол серо-голубой кофр и взяла плачущего Доброва под руку.

– Пойдемте, налью вам настойки пустырника.

Иван неожиданно покорно пошел вместе с Фатей.

– Ты в курсе того, что случилось? – поинтересовалась я у Димона.

Коробок утянул меня на кухню.

– Иван сказал, что пришел домой, они с женой выяснили отношения. Люба рухнула в кровать и вроде заснула. Иван в спальню не заходил, к супруге не приближался, переживал ситуацию с Надей на кухне один, сколько времени, не помнит. Потом позвонила ты и начала пугать Доброва.

– Что? – поразилась я. – Он совсем ума лишился? Я всего-то попросила Ивана подозвать супругу!

Димон похлопал меня по плечу:

– Мужик распсиховался, ему показалось, что ты узнала неприятную новость и не хочешь ему ничего рассказывать.

– Просто бред, – беспомощно сказала я.

Коробок втянул носом воздух:

– Ну и воняет же у него на кухне! С виду чисто, а на самом деле натуральная свалка!

Я тоже удивилась. Вот странность: ощущаю амбре, как и в доме Бутрова в лифте и на первом этаже: смесь запахов протухшей рыбы и какого-то растения.

– Фу, – сказал Димон, – ладно, авось принюхаюсь. В общем, Добров влетел в спальню, бросился к жене и понял: она умерла! Похоже, Люба покончила с собой! Хотя тело на первый взгляд не повреждено.

– Интересно, – сказала я, – если на трупе нет ран, вокруг не видно крови, то родственники, как правило, предполагают инфаркт-инсульт. А Иван подумал о суициде.

Димон отошел к окну.

– Сын умер, дочь при смерти, тут не всякая выдержит. И на тумбочке лежит записка, текст простой. «Простите, простите, простите, иначе я не могла. Все простите. Все прощайте и простите. Люба». Муж узнал почерк жены.

– Люба не произвела на меня впечатления человека, который замыслил покончить с собой, – занервничала я. – Наоборот, она говорила о желании жить во что бы то ни стало, даже если Надя умрет.

Из коридора послышались шуршание, скрип и тихие мужские голоса. Санитары уносили тело Любы.

– Она! Она! Она виновата! – снова закричал Иван Сергеевич. – Татьяна! Это ее рук дело! Она мне про Надю рассказала!

Мне стало неприятно. Некоторые люди, потеряв близкого человека, ищут, кого бы обвинить в его кончине. Ненависть помогает им справиться с горем.

– Уезжай отсюда, – посоветовал Коробок. – Иван завтра оклемается, сейчас же тебе лучше не маячить на глазах у Доброва.

Я кивнула и спустилась в машину.

Странным образом в джипе тоже завоняло рыбой. Запах в подъезде и лифте объяснялся испорченным мусоропроводом, «аромат» на кухне Доброва явился следствием не вынесенного вовремя ведра с отбросами. Но внедорожник! Откуда в нем пищевые отходы?

Я старательно обшарила салон. Из-за нехватки времени я порой ем за рулем бутерброды, может, уронила кусок палтуса или судака?