Наталья Александрова - Свидетели живут недолго Страница 28

Однако итальянской эйфории Синицкому хватило ненадолго, через несколько дней начались неприятности. Когда он пришел с работы очень расстроенный, Марьяна рискнула спросить сама, что случилось. Он ответил неохотно:

– У меня в отделе самоубийство, сотрудник повесился, Никандров Сергей.

Никандрова Марьяна не знала, эту фамилию сегодня слышала впервые, но зато она за десять лет прекрасно изучила собственного мужа, ей не надо было сажать его посреди комнаты на стул и светить настольной лампой в лицо с риторическим вопросом: «Будем признаваться или будем запираться?» – как это делали сотрудники госбезопасности в старых советских кинофильмах. Ей вообще не надо было смотреть ему в глаза, были другие способы. Так и сейчас, по его интонациям, по растерянному повороту головы она поняла – что-то не так.

Какое еще самоубийство? Бывает, конечно, но уж больно подозрительно все совпало. Она пристала к мужу как смола, настойчиво выпытала у него все подробности, так что он даже удивился. В его рассказе фигурировала какая-то девица, и Марьянин внутренний звонок дал ей понять, что девица та самая, его. На следующий день, с трудом выкроив время между посещением банка и налоговой инспекции, Марьяна встретилась со своим компаньоном и в машине изложила ему ситуацию. Он заметно встревожился:

– Что-то они там напортачили, как бы ситуация не вышла из-под контроля, ты держи Богданова в полной боевой готовности, скоро он нам понадобится, а за твоим мужем я сам прослежу.

Марьяна дала ему на всякий случай запасные ключи от машины мужа, рассказала, как отключить сигнализацию, это могло ему понадобиться. Дальнейшие подробности о самоубийстве Никандрова и болезни Лены Трофимовой Марьяна узнала вечером от Богданова и по тому, как он смутился, говоря о Лене, поняла, что это именно она, любовница ее мужа. Очевидно, как бы ни был осторожен ее муж, какие-то слухи по институту все же ходили.

«Плохо, – подумала Марьяна, – плохо, что он замешан в деле о самоубийстве, милиция будет его допрашивать, возьмет на заметку, могут не выпустить в Италию».

Она нервничала, была рассеянна, так что Богданов даже обиделся на ее равнодушие. На следующий день муж пришел домой в таком состоянии, что у Марьяны в душе шевельнулось чувство жалости. Он был весь серый, щеки отвисли, он смотрел прямо перед собой невидящими глазами. Она уговорила его принять ванну с хвойной пеной, сказала, что это успокаивает. Пока Леонид Петрович расслабленно лежал в ванне, Марьяна аккуратно обыскала его карманы и в потайном кармане пиджака нашла патрончик изпод валидола. В патрончике лежала одна таблетка, и это был не валидол. Таблетка была маленькая, розоватого цвета. Зачем она Синицкому? Марьяна прислушалась, как там в ванной: Леонид Петрович расслабился и выходить не собирался. Она закрыла дверь спальни и набрала номер Итальянца. Узнав, что она звонит из дома, он страшно рассердился, ведь он категорически запретил ей это делать. Марьяна в двух словах рассказала ему про таблетку, он очень заинтересовался, велел дать мужу снотворного или успокоительного и сказал, что подъедет к ее дому через сорок минут. Когда муж заснул, Марьяна спустилась вниз и выскочила за угол, где стоял знакомый ей «опельомега». А рано утром Итальянец поднялся прямо к ее двери и передал из рук в руки патрончик, в то время как Леонид Петрович крепко спал. Перед тем как положить патрончик в карман мужниного пиджака, Марьяна проверила его содержимое. Таблетка была на месте. Интересно, что же это за таблетка и для чего она Синицкому? Ну да ладно, пора будить мужа, ему сегодня надо на похороны Никандрова.

Итальянский знакомый Марьяны высмотрел на стоянке у кладбища синюю «девятку» Синицкого. Вокруг никого не было, он подошел, спокойно открыл машину ключами, которые ему дала Марьяна, и поставил маленький радиомаячок, так ему было удобнее следить за Синицким. Он заметил все: и как Синицкий покупал коньяк, и как подсадил в машину симпатичную блондиночку, и как поставил машину у дома номер 5 по улице Верности. Блондиночка была ничего себе, конечно, не супер, но время провести можно, хотя Марьяна в сто раз красивее. Вот так и надо этому Синицкому, пропадет совсем через баб, и поделом ему. Уж после пятидесяти мог бы угомониться, тем более что жена – красавица. Что это, никак они уже обратно идут? Ну стоило на свидание приезжать, немудрено, что у блондиночки вид разочарованный и какой-то бледноватый. Он проследил, как Синицкий высадил свою даму у детского садика, заметил подъезд, куда она вошла с ребенком и какойто крупной женщиной. Проводив Синицкого немного и убедившись, что он свернул к собственному гаражу, Итальянец вернулся к дому симпатичной блондинки, купив по дороге гамбургер в ларьке. В жизни столько гамбургеров не ел! Дома в Москве его кормят хорошо и вкусно, а здесь он скоро озвереет на этих гамбургерах. Прошло часа два, и вот он увидел, что к дому подъехала «скорая». Ему было плохо видно, кого вынесли на носилках, но он заметил там близко ту здоровенную бабу – очевидно, свекровь. «Скорая» рванула к больнице.

Так, теперь все понятно. Как там Марьяна говорила? Эта девчонка, блондинка эта, первым нашла самоубийцу, могла видеть что-то не то, стало быть, человек, который ответственен за операцию, где-то допустил промах, самоубийство, конечно, инсценировано, а девчонку хотели придержать дома или в больнице, чтобы милиция ее не дергала. Вчера он исследовал таблетку, не сам, а с помощью знакомого врача. Это лекарство действует на давление. Он подумал и подменил таблетку. Зачем? Хороший вопрос. Чтобы шантажировать Синицкого – это раз. Чтобы спутать все карты и заставить волноваться того хмыря в институте, который отвечает за операцию, – это два. Синицкий, сам того не зная, дал своей любовнице сильнодействующий яд, вряд ли ее в больнице откачают. Жалко блондиночку, светлая ей память!

На следующий вечер Марьяна опять позвонила ему из дома и назначила встречу. Судя по голосу, она была взвинчена до предела. Усевшись в машину, она попросила у него сигарету, немного успокоилась, потом спросила уже ровным голосом:

– Что происходит? Эта девчонка умерла!

– Ничего особенного, все идет по плану.

– Ты уверен?

– Да, конечно, а что, твой муж переживает?

– Не то слово. – Марьяну передернуло. – Вернулся выпивши, но на ногах еще стоял, как уж его ГАИ не задержало, потом выпил еще и отрубился. Никогда в жизни его таким не видела.

– Ничего, у других женщин мужья каждый день домой в таком виде приползают, а у тебя только первый раз, а ты уже в панике.

Марьяна издала какой-то сдавленный звук, Итальянец не обратил на него внимания, но те, кто хорошо знал Марьянин выдержанный характер, определили бы по этому звуку, что Марьяна в ярости, однако ни голос, ни руки ее не дрожали.

– Ну что ж, будем надеяться, что ты знал, что делал. – Она хлопнула дверцей машины.

Все ясно, заметила, что он подменил таблетки, глазастая, стерва!

Наступившие выходные были самыми ужасными в жизни Марьяны. С мужем творилось что-то невообразимое – сначала он пил, потом ему было плохо, потом он ненадолго забывался сном, который больше походил на потерю сознания, потом ему было плохо с похмелья, и он опять пил, чтобы заглушить страх. Марьяна верно определила его состояние: он умирал от страха. Не от угрызений совести и не от горя, что потерял любимую женщину, а от страха. К вечеру воскресного дня Марьяна уже перестала скрывать свою брезгливость, но Леониду Петровичу было наплевать и на нее – он боялся. Она выгнала его рано утром на работу чуть ли не силой, сама пошла в свою фирму с больной головой, перепутала счета, и первый раз за время работы ей здорово попало от директора. А вечером надо было еще встречаться с Богдановым, потому что Итальянец велел держать его под рукой на всякий случай.

Виктор Викторович, однако, хоть и встретился с Марьяной, но любовный пыл его несколько поугас, потому что в институте произошло еще два убийства – начальника отдела Сущенко и его любовницы экономиста Ларисы Павловны. И если первые две смерти не произвели на Богданова большого впечатления – потому что Никандров был человек нелюдимый и к тому же имел трудный характер, ну, захотел человек покончить счеты с жизнью – в конце концов, его проблемы, а смазливенькую блондиночку было почеловечески жалко, как всякую хорошенькую женщину, но не больше, – то Аркадия Ильича Сущенко Богданов хорошо знал, и его жуткая смерть Виктора Викторовича просто потрясла. Зарезан в квартире вдвоем с любовницей в самый, так сказать, интересный момент, какой ужас! В душе Богданова заговорили совесть и страх, а воображение услужливо рисовало ему картину, что вот жена его узнает про Марьяну каким-то образом, ведь запросто какая-нибудь зараза может позвонить – у него, Богданова, в институте врагов много. Выследит жена их с Марьяной, а потом возьмет да и наймет киллера... При мысли о дальнейшем у Виктора Викторовича пропадало последнее желание, так что Марьяна оставила попытки расшевелить его, тем более что сама она была сегодня в таком состоянии, что один вид седых волосков у него на груди вызывал у нее тошноту. Они расстались довольно рано, Марьяна позвонила Итальянцу, чтобы доложить о новых убийствах. Когда он узнал адрес, по которому случилась трагедия, он все понял и озверел: