Елена Логунова - Круговорот парней в природе Страница 28

– Вай ме! – Рузанна подкатила глаза к потолку.

Той половине ее души, которая происходила из щедрого и хлебосольного армянского народа, была противна скаредность Бориса Абрамовича. А второй половине – украинской – просто страшно надоело слушать фольклорные дифирамбы бережливости.

– Рузочка, я это говорю не к тому, чтобы принизить твои выдающиеся кулинарные таланты! – дипломатично заверил супругу Шульц. – Я просто хочу сказать, что при составлении калькуляции крайне важна абсолютная точность. Рузочка, количество порций должно строго соответствовать числу едоков!

– Оно соответствует, – сказала Рузанна и, повернувшись к зануде спиной, продолжила несколько более энергично, чем следовало, намывать посуду.

– Разве?

– Вай ме! – простонала мадам Шульц и поставила вымытую чашку в сушку с грохотом, заставившим хозяйственного Бориса Абрамовича заволноваться.

– Рузочка, поосторожнее с посудой! Этот чайный сервиз на двенадцать персон нам подарили на десятую годовщину свадьбы!

– Восемь лет назад! – Рузанна наконец по-настоящему рассердилась. – И не путай меня! Давай, говори, что не так с моей калькуляцией?! По-твоему, я плохо считаю? Ладно, пусть в обед осталась лишняя порция, но за ужином съели все!

– Вот именно! – Борис Абрамович тоже разнервничался и повысил голос. – За ужином постояльцы съели все, хотя как раз вечером должна была остаться лишняя порция!

– Вай, Боря, как ты мне надоел! – проникновенно сказала мадам Шульц, рискованно шваркнув в проволочную сетку последнюю чайную чашку и перейдя к нервному мытью столовых приборов. – Есть лишняя порция – плохо! Нет лишней порции – опять плохо! Ты когда– нибудь будешь доволен?!

Увидев в руках у супруги нож, Борис Абрамович благоразумно отодвинулся в сторонку. Однако так резко оставить животрепещущую тему он не мог, недосказанное его сильно мучило.

На самом деле Бориса Абрамовича расстроило не то, что в обед одна порция осталась невостребованной постояльцами, а совсем другое: что никакой лишней еды не случилось за ужином. Суперэкономному хозяину гостиницы очень понравилось трапезничать за счет гостей, которые так или иначе должны были заплатить за десять обедов и за такое же количество ужинов. Днем за столом собралось всего 9 едоков, ибо отсутствовал блудный японец Хакими Ногаи. Вечером к ужину не вышла русская девушка Таня, японцы трапезничали, можно сказать, в мононациональной компании с ничтожным вкраплением инородцев в лице Славика, однако все десять порций были съедены. При этом – Борис Абрамович внимательно следил за раздачей – Рузанна выдавала столующимся интуристам подносы с комплексным ужином лично в руки и строго по одному. И никого, кроме водителя Славы и японцев, в трапезной не было!

– Рузочка, а все ли столовые приборы у нас целы? – с подозрением спросил Шульц.

В высокий сезон он без устали боролся с отдыхающими, которые без зазрения совести растаскивали из столовой по номерам чашки и ложки.

– Все! Не веришь – сам пересчитай! – не оборачиваясь, буркнула Рузанна.

Борис Абрамович не поленился и действительно пересчитал сначала тарелки и чашки, а потом и остальные столовые приборы в диапазоне от большой раздаточной поварешки до маленьких двузубых вилочек, которые крайне редко извлекались на свет божий из глубины посудного шкафа и потому практически не имели шанса потеряться.

Результат инвентаризации Бориса Абрамовича сильно огорчил. Вилочки были на месте, ложки, плошки и поварешки тоже, но одного довольно важного и нужного инструмента Шульц все же не досчитался. Отсутствовал почти новый (полученный в подарок на день рождения каких-то восемь лет назад) и довольно дорогой электрический – на батарейках – нож для открывания консервных банок. Это открытие Бориса Абрамовича очень взволновало.

– Рузочка, а где же наша электрическая открывалка? – встревоженно спросил он супругу. – Ты ее видела сегодня?

– И я ее видела, и ты ее видел. Ты же сам открывал банки с кабачковой икрой! – напомнила супруга.

Шульц снова погрузился в размышления, и вновь они были тяжелыми и неприятными. Ему, конечно, не хотелось думать, что интуристы из цивилизованной страны, прославившейся на весь мир своими передовыми технологиями, прибыли в российскую глубинку только для того, чтобы стырить у бедного старого еврея консервный нож (мысль о том, что они могли попутно стырить что-нибудь еще, Борис Абрамович отложил «на потом», для более тщательного обдумывания). Но кто мог поручиться за благонадежность упомянутых интуристов? Растрепанная и помятая девушка Таня, сама по себе довольно подозрительная особа. Много ей веры, ха! Да с чего он вообще взял, что эти желтолицые брюнеты с раскосыми очами являются культурными японцами, а не какими-нибудь дикими сынами монголо-татарских степей?

Чем дальше, тем больше подозрений внушали Борису Абрамовичу предполагаемые японцы. Документов он у гостей не спрашивал, официально на постой никого не ставил, но точно помнил количество проживающих в гостинице. На данный момент в «Либер Муттер» должно было быть одиннадцать постояльцев: восемь японцев, русский парень Слава, оперативно занявший койко-место, освободившееся после отъезда русского же парня Лариона, а также еще одно славянское лицо, ответственное за всю делегацию, – пресловутая девушка Татьяна. Поутру к этой плотной группе неожиданно прибился одинокий турист Никита, после чего емкость мини-гостиницы переполнилась, так что одному человеку (все той же Татьяне) даже пришлось переселиться в кладовку. Зато заведение «Либер Муттер» неожиданно оказалось сверхприбыльным в самый пик мертвого сезона – редчайший случай в истории провинциального гостиничного бизнеса. Чтобы не делиться неожиданным счастьем с налоговиками, ушлый Борис Абрамович держал все свои финансовые выкладки в уме, факты и цифры помнил крепко и до сего дня в точности своей внутренней бухгалтерии был уверен. А вот теперь усомнился: а точно ли у него восемь японцев? Уж не девять ли? Это объяснило бы загадочную пропажу той порции, которую Шульц предполагал самолично оприходовать как лишнюю.

Тщетно владелец «Либер Муттер» шевелил бровями и пальпировал подбородок, это не сделало его мыслительный процесс более результативным. Он додумался только до того, что надо настойчиво расспросить о составе делегации ответственную девушку Татьяну.

– Рузочка, милая, а ты не видела… – начал Борис Абрамович – и осекся.

Спрашивать о посторонней девушке ревнивую супругу было бы большой ошибкой.

– Вай ме, что еще, кроме консервного ножа, ты потерял?! – мигом вспылила Рузанна.

– Ничего-ничего, это я сам найду, – успокаивающе проворковал Борис Абрамович.

Он с самым невинным видом вышел из кухни и отправился на поиски растрепанной русоволосой главы русско-японской делегации.

Глава 10

Разбудил меня певучий голос мадам Шульц. Она приветливо скликала постояльцев на ужин.

– Чтоб ты подавилась своим ужином, горлопанка! – неоправданно злобно пробурчала моя Тяпа.

Она смертельно ненавидит подъемы по тревоге и злейшим своим врагом почитает будильник. Разбуженная Тяпа, скажу я вам, злее голодного цепного пса. Сильно припозднившийся незваный гость и автор телефонного звонка, поступившего в три часа ночи, навлекают на себя ее вечное проклятие.

– Поспать бы еще…

– Ах нет, лучше умереть, – слабым голосом прошелестела нежная Нюнечка.

– Умолкните, обе! – беззвучно взмолилась я и крепко сжала виски ладонями.

Голова болела страшно. Черт меня дернул пить водку, а потом еще спать в душном помещении!

Проклиная собственную глупость (провокаторша Тяпа и рохля Нюня осмотрительно примолкли и спрятались, чтобы не попасть под раздачу), я выползла из своей провиантмейстерской каморки в коридор, густо пропахший тушеной капустой, и там почувствовала себя совсем плохо.

– Что тебе сейчас нужно, милая моя, так это немного прогуляться на свежем воздухе, – голосом добренькой мамочки подсюсюкнула Нюня.

– В сад, все – в сад! – бессмертной фразой писателя Чехова (по первой профессии – медика), подтвердила врачебную рекомендацию Тяпа.

Я не стала с ними (и литературно-медицинским классиком) спорить – сил не было, послушно напялила курточку и пошла, пошатываясь, вниз по лестнице, поминутно зависая на перилах, чтобы унять тошноту и головокружение.

Неприметная калитка вывела меня со двора гостиницы прямо в заснеженный лес.

– Фу-у-у! Уф-ф-ф! – зашумела я, выдыхая алкогольные пары и вдыхая свежий морозный воздух.

Пыхтя, как паровозик, я топала по лесу, не разбирая дороги. Под ногами бодро трещал вчерашний снежок, успевший схватиться крепкой корочкой. Под слоем снега, белого и хрустящего, как засохшее пирожное «безе», прятались канавы, коряги, пеньки и цепкие шипастые плети дикой ежевики, замерзшие до состояния стальной колючей проволоки. Все эти противопехотные оборонительные сооружения я преодолевала с невозмутимостью тяжелого танка. Неоднократно обруганные псевдотуристические башмаки наконец-то показали себя с самой лучшей стороны.