Михаил Петров - Гончаров попадает и притон Страница 28

– Идем еще пару километров вверх, – решил Ухов. – Потом вырубаем движок и потихоньку подплываем к ним.

– Нет, – категорически возразил я. – Пристанем в километре выше и пойдем пешком через верх, луна ясная, не сорвемся.

– Ты, гнида, сверху тропинка есть?

– Я не знаю. Мы пользовались только нижней.

– И давно у него эта нора?

– Не знаю. Я впервые побывал там год назад.

– Второй выход есть?

– Не знаю.

– Конечно есть, Макс. Дышать-то ему хочется. Какая глубина пещеры?

– Метров пятьдесят основной зал, метров десять – комнаты.

– Ладно, пристаем, пора, – приказал я, ощутив нервную возбуждающую дрожь. Она всегда возникает у меня в самой неподходящей ситуации.

Ломаясь, затрещали кусты, и катер уткнулся в заросли. До суши оставалась пара метров, там же росла березка.

– Шкипер, давай сюда все свои взрывпакеты и вообще все, что взрывается, – категорически заявил Ухов, тряхнув рулевого за шиворот.

– У меня ничего нет.

– Если ты, гнида голубая, не расколешься через полминуты, я просто тебя кастрирую.

Из-за голенища ботинка он выдернул короткий широкий штык. Развернув кресло, вспорол капитанские штаны.

– Ну, считаю до трех: раз…

– Возьмите там, под нижней полкой, слева.

– Иваныч, вытаскивай все, что там есть, а я их хорошенько перевяжу, потом перетащим на корму.

Кроме десятка взрывпакетов, в тайничке я обнаружил одну гранату и ракетницу с шестью патронами. Все это хозяйство я сложил в холщовый мешок, размышляя, что же делать теперь с лежащей рядом пьяной девочкой. Оставлять ее просто так опасно. Она уже это показала. Стащить на берег и привязать к березе? Заедят мураши. Не придумав ничего путного, я просто привязал ее к полке.

Упакованными бандеролями в рубке лежали серьезные и молчаливые пленники. Перетащив одного из них на корму и там привязав к решетке, мы сошли на берег. Надежно закрепив чальный трос, минуту помолчали.

– Ну, вперед, что ли?

– Вперед, Ухов, и вверх!

Место для подъема мы выбрали удобное. Во-первых, нас не могли заметить из карстовой пещеры. Во-вторых, склон был не очень крутым. И в-третьих, достаточно было кустарника, за который мы цеплялись руками, ногами и зубами. Луна шпарила в полную силу, поэтому сто метров подъема мы преодолели достаточно быстро. Теперь пора сворачивать и идти параллельно склону. Вот здесь-то и начались трудности. На известковой крошке крутого склона нога постоянно скользила и подворачивалась. Ухов в своих десантских ботинках и с афганским опытом, казалось, не замечал этого, а я несколько раз зависал на грани свободного полета. Как назло, кончился кустарник, и цепляться теперь можно было только за воздух или собственный нос. Прошли мы всего-то метров сто, а известняк все круче и круче дыбился в небо. Если так будет продолжаться дальше, то никуда мы не дойдем, разве что кубарем до воды.

– Иваныч, давай в связку, – наконец-то понял Ухов, и я с готовностью отмотал ему пять метров капронового троса.

– Как думаешь, Макс, дойдем?

– А почему не дойдем? Дойдем потихоньку. Вы сумку выбросьте, а пакеты рассуем по карманам. Легче будет.

Еще бы не легче. Как будто я этого не знал. Молчал только, стыдясь своей беспомощности. Ну и эта легкость была недолгой. Мне уже казалось, что мы идем по отвесной стене, неизвестно чем и за что цепляясь.

– Иваныч, сейчас спускаемся метров на девять, кажется, я унюхал тропу.

– Дай-то Бог тебе здоровья, друг Ухов, а то я совсем расклеился.

– Еще чего, но идти надо, главное теперь – не торопиться. Тропу могут охранять.

– Вряд ли. Скорей всего, он думает, что неуязвим, а тем более ночью. Завтра начнет выдвигать ультиматумы, а ночь наша.

Мы уже прошли половину пути, когда тропа начала раздваиваться. Одна уходила вниз, а другая забиралась кверху.

– Вы, Константин Иванович, идите вниз, и метров через двести – двести пятьдесят отдохните, подождите меня, пока я смотаюсь посмотрю, что там у него наверху. Буду примерно через час, полтора.

Остановиться мне пришлось гораздо раньше. Я едва успел заметить, что тропинка кончилась и следующий мой шаг ведет к прадедушке в бездну. Внимательно осмотревшись, я понял, что тропинка порушена искусственно. Метров на пять простирался полный провал, а дальше и чуть ниже тропа начиналась вновь. И вверх и вниз известняк в этом месте падал совершенно отвесно. Если обходить участок, то надо это делать гораздо раньше, примерно там, где мы разделились с Максом. Но потеряется время, и неизвестно, какая рельефная картина ждет нас там. Наличие десятиметрового троса дает нам большое преимущество. Только как его использовать, если нет ни костылей, ни молотка, да и стук его наверняка будет слышен. Кроме того, размах амплитуды вряд ли окажется достаточным, чтобы достичь желаемого карниза.

Думай, Гончаров, если орлом летать не можешь, то уж улиткой попытайся. Известняк – камень покладистый, дырку проковырять можно и ножом. Но что туда воткнешь, если нет костылей? В общем, ничего подходящего, кроме собственного… нет. Есть еще бестолковая голова, но она здесь не пригодится. Одному в такой ситуации делать нечего. Хочешь не хочешь, а ждать Макса предстоит в бездействии. Правда, можно думать. О чем? Например, о том, что начало разрушенной тропинки лежит метром ниже. И если расположить ось маятника над окончанием тропинки на высоте полутора-двух метров, то при длине троса в десять и даже восемь метров теоретически вполне возможно достичь начала тропы. Но это теоретически или в цирке. А здесь этот воздушный номер, скорее всего, окончится печально. В лучшем случае я размажу рожу по известняку. Да и как укрепить эту самую ось?

По тропинке кто-то спускался, но кто? Для Ухова рановато, значит… На всякий случай я вытащил пистолет, снял с предохранителя и вжался в стену.

– Иваныч, спокойно, все свои, – предупреждающе заговорил Макс, – как дела, какие проблемы?

– Тропа окончилась, обрыв метров пять. Что делать? Можно попытаться способом маятника, только надо что-то вбить на высоту человеческого роста, но один я не смог бы.

– А что мы вобьем на высоту человеческого роста?

– Не знаю, Макс.

– Я тоже, поэтому мы пойдем другим путем. Какая длина веревки?

– Десять метров.

– Отлично, метров пять есть у меня. Приступаем! Сверлим два отверстия глубиною в штык. Прямо здесь, на карнизе, на расстоянии метра одно от другого и как можно ближе к стене.

Через полчаса два отверстия глубиною двадцать пять сантиметров были готовы. В одно из них Ухов вставил собственный штык, а в другое резиновую дубинку. Обмотав их тросом в виде восьмерки, из середины вытащил петлю.

– Это для вас, Иваныч, во мне девяносто, в вас восемьдесят плюс две хоть и хлипкие, но страховки. Должны выдержать, еще и бордюрчик будет тормозить. Только не давайте гнуться дубинке, а то петля соскользнет. Травиться буду сам, вы, главное, хорошо упритесь в бортик. Все, я пошел.

Он начал спуск, а я с ужасом думал, что будет, если я не удержу этого парня. Кажется, даже на пятках, которыми я упирался в известняк, у меня выступил пот.

– Все не так плохо, Иваныч. Стена только кажется отвесной, вполне можно передвигаться. Как там дела?

– Нормально, Макс, только меньше резких движений.

– Это и филину понятно. Работаем дальше.

Я сидел, упираясь спиной в стену, а локтем придерживая резиновую дубинку. Страховочная петля проходила между ног и фиксировалась на поясе. Я старался как можно равномернее распределить нагрузку. Пока все шло нормально. Неожиданно резкий рывок троса нарушил шаткий баланс, из-под левой ноги поехал жидкий бордюрчик, и вес пришелся на правую пятку. Я немного ослабил петлю, давая большее напряжение на резиновую дубинку и клинок, тем временем постарался найти новую опору для левой ноги.

– Извини, Иваныч, сорвался, как у тебя?

– Держу, но будь осторожнее.

– Держи, осталось немного. Приготовься, сейчас буду закидывать крюк.

Со звоном стукнулась о камень железяка, но, не зацепившись, полетела вниз. Страховку вновь сильно дернуло, но на этот раз все наши нехитрые крепления не дрогнули.

Только с четвертой попытки кошка за что-то зацепилась, и постепенно натяжение стало слабеть. Но я знал, что в любой момент Максов крюк может слететь, и тогда сильный рывок страховочного троса может выдернуть меня, словно морковку, вместе с дубинкой и штыком. Казалось, секунды растянулись в часы, и этому напряжению нервов и троса не будет конца. По мере того как поднимался Ухов, я укорачивал висящий между нами трос. Наконец его голова и руки показались из-под карниза, еще секунда, и он весь стоял на тропе. А меня забила крупная неуемная дрожь.

– Привет, Иваныч, – спокойно, как в буфете, произнес он. – Ты как?

– Отлично, только трясет всего.

– Ничего, передохни.

– Ага, сейчас нож с дубинкой вытащу…

– Вытаскивай, а я гляну, где зацепиться.