Варвара Клюева - Не прячьте ваши денежки Страница 28

— Позвонить нужно, красавица? Десять рублей.

Это был явный грабеж, но мелочиться я не стала: сунула в руки вымогателю десятку и выхватила у него вожделенную магнитную карточку. От волнения не сразу вспомнила номер собственного телефона.

— Алло!

— Марк, это ты?

— Ну, Варвара, такой подлости я от тебя не ожидал!

— Господи, неужели ты не можешь хоть раз в жизни избавить меня от нравоучений? — закричала я и с ужасом услышала, что срываюсь на визг. — Я влипла! И на этот раз, кажется, по уши. Мне нельзя возвращаться домой. Возьми из верхнего ящика письменного стола все деньги, какие найдешь, сними с вешалки в прихожей бежевую сумку и уходи с ребятами из квартиры. Идите по проспекту Мира в сторону центра. Я вас где-нибудь подберу.

— Прекрати истерику! — сурово сказал Марк. — Где ты находишься?

— У метро «Выхино».

— Тогда поезжай ко мне, это ближе всего. А мы поймаем машину и приедем туда же.

— Нет! — завопила я еще громче. — Ты тоже проходил у Петровского свидетелем. У него есть твой адрес.

— У тебя что, совсем мозги заклинило? — сухо поинтересовался Марк. Сейчас два часа ночи. Что бы у тебя ни случилось, в это время никто не будет вытаскивать Петровского из постели. А если и вытащит, он не побежит в прокуратуру поднимать старые дела в поисках моего адреса. Да и к тебе среди ночи не вломится. В общем, прекращай паниковать и возвращайся домой. Обсудим все на месте.

Он, видимо, собрался повесить трубку, но ему помешали.

— Алло, Варька! — услышала я голос Генриха. — Не знаю, насколько это важно, но тебе звонил Полевичек. Он оставил свой домашний телефон и просил передать, что его можно будет застать дома завтра до полудня. Продиктовать тебе номер?

— Полевичек? — Я задумалась. Нельзя сказать, что он выказал по отношению ко мне особую сердечность, но и чересчур сильной неприязни вроде бы не проявил. Учитывая пиковое положение, в которое я попала, без помощи милиции мне, пожалуй, не обойтись. А на Селезнева рассчитывать не приходится. Что ж, попытка — не пытка. — Диктуй, — сказала я. — Генрих, я не знаю, когда смогу приехать, предупредила я, записав номер. — Вы на всякий случай все же перебрались бы к Марку. Я позвоню, как только освобожусь. Пока!

Выяснилось, что счастливый обладатель телефонной карты все это время торчал у меня за спиной. Его блестящие глазки смотрели на меня с любопытством, но не без сочувствия.

— В беду попала, красавица?

Вместо ответа я протянула ему вторую десятку.

— Мне нужно сделать еще один звонок.

— Я не стервятник, — неожиданно заявил вымогатель. — Звони так.

Старший лейтенант Полевичек моему звонку не обрадовался.

— Я же передал, что буду дома до двенадцати дня, — пробормотал он сонным голосом.

Ну ничего, у меня было верное средство прогнать его сон.

— Михаил Ильич, не исключено, что меня разыскивает милиция. Я готова сдаться. Но только сейчас и именно вам. И при условии, что вы выслушаете меня, прежде чем наденете наручники.

— О господи! — простонал он. — Жена меня убьет. Ладно, приезжайте. Я живу на Варшавке. — Он продиктовал номер дома, подъезда, квартиру и код. И только после этого поинтересовался, что же я натворила.

— Расскажу при встрече, — пообещала я и повесила трубку.

Дверь в квартиру Полевичека была открыта — видно, он боялся, что я разбужу звонком домашних. Он встретил меня в прихожей и спросил, усмехнувшись:

— Не возражаете, если мы с вами побеседуем на кухне?

Я не нашла в себе сил улыбнуться в ответ, только помотала головой.

— На вас лица нет, — сказал он, посерьезнев. — Выпьете что-нибудь?

Я облизнула пересохшие губы.

— Кофе, если можно.

Полевичек кивнул и пошел вперед, показывая дорогу. Кухня у него была больше и удобнее моей, зато кофе оказался растворимым, да еще не из лучших. Тем не менее, выпив две чашки, я пришла в себя настолько, что сумела связно изложить суть дела, приведшего меня сюда среди ночи.

— Думаю, Роман умер, — сказала я в заключение. — Вчера вечером я имела удовольствие пообщаться со следователем Петровским. У него давно на меня зуб, и теперь он не стал скрывать, что потребует моего ареста, как только обстоятельства сложатся против меня. Убийство Романа для него настоящий подарок. Еще бы! Человек, живой и невредимый, выходит из квартиры меня встретить, а через несколько минут милиция натыкается в холле первого этажа на его еще не остывший труп. Правда, в доме меня никто не видел, но алиби у меня, как вы понимаете, нет, а в лифте, да и в квартире, наверное, остались отпечатки моих пальцев. Михаил Ильич, я не прошу вас верить мне или принять мою сторону, но представьте себе на минутку, что я говорю правду. Если оба убийства повесят на меня, милиция займется сбором доказательств моей вины, а Вероника останется в лапах убийцы.

Полевичек хмыкнул.

— А вам не приходит в голову, Варвара Андреевна, что ваша Вероника куда больше годится на роль подозреваемой, чем вы? Не надо испепелять меня взглядом, лучше сопоставьте факты. Факт первый: с Людмилой Прокофьевой была связана она, а не вы. Они были коллегами по работе, проводили вместе свободное время, играли в любительском спектакле. И где-нибудь их интересы могли пересечься, тогда как ваши отношения с Прокофьевой — вернее, отсутствие таковых — исключают такую возможность. Конечно, ваши показания тщательно проверят, но не думаю, чтобы вы солгали, — это было бы чересчур глупо.

Факт второй: вечеринка проходила в доме вашей кузины. Ей как хозяйке было гораздо проще, чем вам, создать условия для убийства. Скажем, занять чем-нибудь гостей, чтобы они не вошли в неподходящий момент в комнату, под благовидным предлогом заранее изолировать жертву. Вы возразите, что ничего подобного она не делала: гости занимали себя сами, Людмила тоже удалилась в спальню без участия Вероники. Согласен. Но если преступление было задумано заранее, то убийца не стал бы полагаться на везение. У него наверняка был план, позволяющий осуществить задуманное без лишнего риска. А коли так, он должен был располагать возможностью управлять событиями и людьми. Кто, как не хозяйка вечеринки, располагает такими возможностями в первую очередь?

— Ваш аргумент чересчур для меня сложен, — пробурчала я недовольно. — Вы хотите сказать, что в неблагоприятных для убийства обстоятельствах — например, если бы все гости сели тесным рядком в гостиной и упялились в телевизор Вероника начала бы бодрым голосом отдавать распоряжения: «А теперь все быстро выключили свет и разошлись по разным комнатам. Люся идет в спальню, Тамара — на кухню, Варвара — в ванную» — так, что ли?

— Не надо доводить мою мысль до абсурда, Варвара Андреевна. Фактов таким образом не перечеркнешь. Вероника знала, что в антракте она, Людмила и Тамара будут переодеваться в одной комнате. Допустим, Людмила не пошла бы туда одна, а дождалась подругу. В этом случае ваша кузина могла выманить Тамару из комнаты скажем, попросить помочь на кухне, — а потом, убедившись, что Тамара занята, улучить минуту и проскользнуть в спальню.

— Ну, допустим, — неохотно согласилась я. — Но возможность управлять людьми и событиями была не только у Вероники. С тем же успехом на вечеринке мог распоряжаться Сурен — как режиссер.

— Наверное. Но мы сейчас говорим о вашей кузине и о вас. У вас такой возможности не было. Вы не знали заранее ни о плане предстоящего вечера, ни о содержании спектакля. Я специально спрашивал актеров, был ли посвящен кто-то из зрителей в подробности. Нет, не был.

— Послушайте, Михаил Ильич, вы напрасно тратите время, уверяя меня, что я не душила Прокофьеву. Мне это прекрасно известно.

— У меня другая цель, — сухо сообщил он. — Позвольте мне продолжать. Итак, факт третий: ваша кузина исчезла вместе с паспортом. Факт четвертый: она двое суток не подавала о себе вестей, держала вас в напряжении, а потом позвонила и попросила приехать к Цыганкову, причем приехать одной. Факт пятый: Цыганков — ее молодой человек, к вам он опять-таки отношения не имеет. Факт шестой: она и здесь была на месте преступления, если не в момент убийства, то непосредственно перед ним. Факт седьмой: она снова исчезла.

— Для вас это не факты, Михаил Ильич. Вы знаете об этом только с моих слов, а подтвердить их никто не может, потому что о звонке Вероники ни одна душа, кроме меня, не знает.

Он посмотрел на меня очень внимательно.

— Но вы-то знаете? Почему же вам не приходит в голову очевидная мысль, что кузина пытается вас подставить? Вы уверены, что она не сидит сейчас где-нибудь перед дежурным оперативником и не излагает свою версию событий?

— А вам не приходит в голову, что это я пытаюсь подставить кузину?

— Признаться, мелькала у меня такая мысль. Но в таком случае вам нет равных в искусстве притворяться. А весь мой опыт подсказывает, что это не так. Нет, если вы не страдаете раздвоением личности, то вы не убийца.