Татьяна Луганцева - Сердце разбитой кометы Страница 29

– Одно слово – красота! – отметила Тоня, когда они вышли на улицу. – А знаешь, я уже успела побывать в частном художественном музее, мне там тоже очень понравилось.

– Это тот, что напротив нашего отеля? – уточнил Трофим. – Я в очень хороших отношениях с их директором. Хочешь, туда пойдем? – предложил он.

– Вроде недавно была, – ответила Тоня, но ее сердце радостно застучало. – Хотя меня приглашали приходить сколько угодно. Этот Геннадий Альфредович, похоже, со всеми в хороших отношениях. Позитивный человек.

– Вот сейчас мы к нему и завалимся в гости, – предложил Трофим.

– Только хобби у него странное, – сказала Тоня.

– Что?

– Да так, я о своем, – отмахнулась она.

Когда они уже подходили к музею, Трофиму кто-то позвонил. Звонивший говорил очень громко, даже несколько истерично, и Трофим немного отстранил трубку от уха и поморщился.

– Тоня, я должен отъехать. У меня дела, – сказал он, закончив разговор, и почему-то она этому не удивилась. – Наш поход в музей откладывается. Вот как всегда!

– Почему откладывается? Твои дела, ты и поезжай. Я-то при чем? – пожала она плечами. – Я пойду…

– Мы же решили держаться вместе. Я тебя не оставлю, и ты будь рядом, чтобы я за тебя не волновался.

– Трофим, я отсижусь в музее. Что со мной там может случиться? Я, если честно, безумно устала, у меня ноги отнимаются, – сказала Антонина.

– Ладно, – согласился Трофим, подводя Тоню к входу в музей. – Геннадию Альфредовичу от меня привет, – сказал он и, озабоченно посмотрев на часы, поспешил в противоположную сторону.

Он и не заметил, как Тоня еще долго зачарованно смотрела ему вслед.

Антонина решила не пользоваться блатом, ей было неудобно. Она купила билет и сразу же пошла в кабинет директора. Там она обнаружила только Валентину Петровну, бледную и растерянную.

– Здравствуйте. Можно? – спросила Антонина, вежливо застыв в дверях.

– Тонечка?! – близоруко прищурилась старушка. – Конечно! Очень рада вас видеть! Всегда рада! Заходите, пожалуйста! – И Валентина Петровна принялась собирать бумаги на своем столе.

– У вас что-то случилось? – спросила Антонина, которая сразу отметила необычный вид Валентины Петровны.

– Почему спрашиваете? – напряглась пожилая женщина.

– Выглядите расстроенной, – пояснила Тоня.

– Я? Что вы! Ерунда! Мелкие неприятности. Присаживайтесь! Это все поправимо…

– А Геннадия Альфредовича нет?

– Ушел куда-то со словами: «Я должен вернуть свое».

– Свое? – не поняла Антонина.

– Да, именно так и сказал. Вернется, наверное. А мы пока тут поворкуем, – ответила Валентина Петровна, и Антонина не заметила, как на столе появилась бутылка водки с изображением Петра Первого.

– Ой, нет! – даже вздрогнула она. – Что же это такое? Я вообще не пью! А тут, как приехала к вам, только и делаю, что прикладываюсь к рюмке!

– Да мы по чуть-чуть! Уважьте старуху. Вы правы, у нас тут такое случилось, ой, случилось, – покачала головой Валентина Петровна, сразу же меняя тактику.

– Что случилось? – спросила Антонина.

– Выпьем! Тогда скажу! – Валентина Петровна ловко откупорила бутылку под тяжелый вздох Тони.

Сказано – сделано. Валентина Петровна подперла голову рукой и снова придвинула к себе кипу бумаг, из которой в разные стороны торчали листки с какими-то числами.

– Похоже, что мы банкроты, – выдавила она с большим трудом.

– Кто? – не поняла Антонина.

– Музей! Наш музей! Вот куча бумаг, подтверждающих, что музей нерентабелен. Чертов кризис! Мы ведь не Эрмитаж, который может себе позволить невысокие цены на билеты с таким-то потоком посетителей. Да и государство их поддерживает! А мы на полном самообеспечении, сами отвечаем за свои экспонаты, за свой бюджет.

– И дела плохи совсем? – сочувственно спросила Антонина.

Валентина Петровна кивнула.

– Аренда поднялась, доходы падают. Многие картины требуют реставрации, нужен новый климат-контроль. Это огромные деньги, а у нас их нет.

– А продать часть экспонатов? Чтобы наладить ситуацию? Жалко, конечно, но главное, чтобы сам музей сохранился, – предложила Антонина.

– Это глупость. У нас не так много ценных экспонатов, многие связаны обязательствами. То есть когда их нам сдавали частные коллекционеры, сразу же документально фиксировалось, что мы не вправе никому и никогда эти экспонаты передавать. И это как раз те вещи, которые хоть какую-то реальную цену имеют. Нет! Нет! Это катастрофа! Это крах всей моей жизни, всех моих надежд на старость! – плакала женщина, тупо глядя на стопку бумаг.

– Не убивайтесь так! Геннадий Альфредович что-нибудь придумает. Он же хозяин. Музей – его детище! – решила подбодрить ее Антонина, которая совершенно не знала, чем она может помочь.

Валентина Петровна заплакала еще горше, и Антонина замолчала. Женщины выпили еще по стопочке.

– Что-то Геннадий задерживается. А вы все одна? Или нет? Давайте отвлечемся от грустных мыслей. Вижу, как глаза горят.

– Я не одна, – согласилась Антонина, краснея.

– И кто счастливчик? Тот, к кому ехала? А как его зовут?

– Геннадий Альфредович его знает.

– А кого знает Геннадий, того знаю и я! Ну же! Имя! – не унималась Валентина Петровна.

– Трофим Потемкин, он…

– Физик! Наш Трофимчик-физик! Конечно, я его знаю! Он очень часто останавливается в отеле напротив. Владелец отеля – его друг! – воскликнула Валентина.

– Так и есть, вы и правда их знаете….

– Ваш Трофим – очень положительный мужчина, хороший человек. И девушки с ним всегда сногсшибательные. Ой! Последнее зря сказала! Это уже водка, не слушайте!

– Ничего, – засмеялась Антонина. – Сейчас-то он со мной. Этим и довольствуюсь. Хотя вот кто-то ему позвонил, и он сорвался. Не знаю, куда и к кому, может, и к сногсшибательной подружке, – пожала плечами Антонина.

– Да что вы! Новости, что ли, не смотрели?! – всплеснула руками Валентина Петровна. – Весь день передают! Странно, что его с утра не дернули.

– А что случилось-то? – не понимала Тоня. – Мы весь день провели в Эрмитаже, а телефоны выключили.

– Тогда понятно. У нас же здесь, в Питере, свой коллайдер создали, в уменьшенном варианте, но вполне серьезно. Так у них сегодня с утра что-то случилось, что-то там взорвалось, все сбилось и нарушилось. Полная катастрофа. А кто у нас лучший физик? Трофим. Еще повезло, что он в Петербурге. Вот он и рванул на место событий, я больше чем уверена.

– А там не опасно? – вдруг испугалась Тоня.

– Да кто же знает. Разве населению правду скажут… Надеюсь, что все обойдется. Давайте выпьем.

– Давайте, – сразу же согласилась Антонина.

И они наклюкались так, что в скором времени Тоня поняла, что она даже встать не может.

– Эх, хорошо водка пошла, прямо от души отлегло, – обрадовалась Валентина Петровна и вдруг схватила Тоню за руку, переходя на «ты». – А хочешь почувствовать себя императрицей?

– Наливайте!

– Я не в этом смысле! Хочешь почувствовать себя императрицей? – повторила Валентина Петровна свое весьма заманчивое предложение.

– Кто же не хочет? – кивнула Антонина, мгновенно теряя ориентацию. – Ну и напилась же я! Даже неудобно! Сейчас Трофим зайдет за мной, а я в таком состоянии. Ужас!

– Да нормально. Пошли со мной, – заговорщически пригласила ее Валентина Петровна, которая тоже еле держалась на ногах.

Они оказались в подсобном помещении музея, где была свалена всякая рухлядь. Старые рамы от картин, какие-то ящики, тюки. Валентина Петровна ненадолго вышла и вернулась, неся явно старинное платье из атласа, кружев, с поднятым воротником.

– Надевай! – бодро скомандовала она Антонине.

– Что это?

– Платье Екатерины, императрицы нашей, – спокойно ответила Валентина Петровна.

– Настоящее?! – ахнула Тоня, с восторгом разглядывая наряд.

– Я похожа на человека, который шутит? Настоящее абсолютно! – подтвердила Валентина Петровна, для убедительности тряхнув платьем.

– Из музея?

– Это платье – бесценный экспонат! В данный момент оно находится на реставрации. Так что тебе повезло. Примеряй. Не каждой женщине выпадает в жизни такой шанс.

– Оно же – раритет! – с опаской посмотрела на платье Антонина. – Его же лишний раз лучше не трогать! А вы даете его примерять, – покачала она головой.

– А ты ханжа, деточка! Это нехорошо! Я, между прочим, не всем предлагаю. Только избранным! Да ты еще обрати внимание – какой размер? Люди же в прошлом веке много мельче были. Императрица вроде не хрупкая женщина была, и все равно в ее платье сейчас только каждая десятая влезет.

– Спасибо за оценку моих форм, я постараюсь ничего не испортить, – и Антонина схватила раритетное платье.

Оно было великолепно – корсет, расшитый жемчугом, уже поблекшее тончайшее кружево, изумительного цвета атлас. Правда, в нескольких местах имелись пятна и дырочки. Взять-то она его взяла, а вот надеть на себя не смогла. Пришлось прибегнуть к помощи Валентины Петровны и остаткам водки. Вдвоем они еле-еле втиснули Тоню в это великолепие. На ней все трещало и буквально рвалось по швам.