Маргарита Южина - Дитя платонической любви Страница 29

– Дуся, но как же… Ты же говорил, что сегодня встречаешься с Ириной Радько? – беспокоилась она.

– Маменька, я и встречаюсь. Только Радько у меня по плану в одиннадцать, а юбилей сейчас. Нет, не сейчас, сейчас я еще заеду за подарком…

Вот потому-то Дуся и сидел сейчас, лучась от собственного благородства. А к его плечу, будто случайно, нежно припадала Юленька. А девчонки-медсестры пытались ее оттащить и сами лепились возле Дуси. А мужчины тянулись к нему чокнуться. А главный дружески подмигивал и намекал, что Дуся смело может не выходить на работу, потому как у него дела необычайной важности. Только пусть он не забывает про обещанные носилки. А сестра-хозяйка Анна Кирилловна подкладывала ему на одноразовую тарелочку самые жирные куски рыбы. И за всем этим неустанно следила пара черных внимательных глаз. Но Дуся их уже не видел.

Глава 5

Тайна вклада… под лавку

Как ни приятно было сидеть в обществе, где тебе заглядывают в рот, однако ж Дуся на встречу не опоздал. Тем более что и смотреть уже было особенно некому: кто мог – качественно напился, кому не полагалось по службе, того Матвей Макарович самолично разогнал.

К лавочке Дуся заявился, когда стрелки часов только-только подкрадывались к одиннадцати. Радько уже ждала его. Не напрасно она выбрала этот самый темный уголок двора – высокие кусты давали такую тень, что и в солнечную погоду здесь царил полумрак, а уж теперь-то, в одиннадцать часов вечера, и подавно – собственного носа не увидишь. Она стояла возле кустов и не отрываясь наблюдала за мусоркой. У Дуси на душе заскребли кошки, ребенка матери он сегодня вернуть не мог.

– Вечер добрый, – покашлял он, но вспомнив, что ничего доброго для матери этим вечером не будет, поправился. – Да уж какой он, к черту, добрый. Так, здрасте да и все.

Радько, видимо, обиделась не на шутку и здороваться не желала.

– Да! Да, не принес сейчас вашего ребенка! – с вызовом начал он. – И я вас даже где-то понимаю, но у меня нет девочки, поймите!

Радько понимать не собиралась, она только нервно подергивала рукой и не хотела говорить.

– Знаете, мне, конечно, жалко вас как мать, – продолжал Дуся, – но и просто так играть в молчанку мне некогда. Между прочим, меня настырно просила проводить до дому Юленька, а я отказался! Да! И Юлю повез домой Андрюха Пряхин – акушер. А порядочным девушкам акушеры вовсе даже ни к чему раньше времени. А все потому, что я превыше личного ставлю детективное дело! А вот вы, Ирина Алексеевна… Слушайте, я кому тут распинаюсь? Вы можете хотя бы повернуться? – Дуся подскочил к Радько. – Не-е-ет, уж вы поверни…

Рука его схватила пустой рукав старого плаща. Плащ зацепился за сук и пошевеливался от ветра, никакой девушки здесь не было.

– Ой, господи! – по-бабьи присел Дуся. – Это что же – я сам себе лекцию… Ирина! Ирина, вы где?!

Никто не отвечал.

– А еще говорила: «Обязательно ждать буду»! Вруша! – не знал что делать Дуся.

Он посмотрел на часы. Так и есть, еще только десять минут двенадцатого.

– Ну конечно, все ясно! – с облегчением усмехнулся он. – Эти женщины никогда не приходят вовремя. Даже при таких серьезных обстоятельствах. Не сильно, видать, маменька к дочке рвется. Ну ничего, нам не к спеху, подождем. Но уж потом-то, любезная мамаша…

Он ждал долго, очень долго. Уже небо превратилось из черного в фиолетовое и защебетали самые ранние птахи, а Радько все не было.

Дуся уже понимал, что она не придет, но идти домой было страшно. Сидеть на лавочке, возле темных кустов – тоже, поэтому он запрятался под лавку.

Там его спящим и обнаружил дворник Степаныч. Сначала старичок больно ткнул Дусю в бок метлой, а уж потом на весь двор завопил:

– Евдоха! Филин! Кукиш тебе в пятку! Ктой-то тебя на свалку-то, а? А я гляжу, ктой-то мусор под лавку выкинул, тык орудием, а там ты! Чего до дома-то дойти не сумел? Дак ты б к нашим теткам подвалил, неужто б выкинули? А они, видать, и выкинули… Ты хоть одеялишко путевое бы взял, это-то уж совсем никуда негодное…

Дуся продрал глаза. И в самом деле – под лавкой он валялся, укрытый стареньким казенным одеялом чьей-то заботливой рукой.

– Странно… Я хорошо помню, что никакого одеяла не было…

– Так уж и хорошо, – лукаво подмигнул старичок. – Вчера-то, видать, славно посидели, вот и прикорнул где придется.

– А чем это так воняет? – сморщился Дуся.

– Так им же! Одеялом! Никак прямо из мусорки на тебя его и кинули… Хотя… непохоже… Старая, конечно, вещица, но наша Анна, кукиш ей в пятку, такое еще года три не спишет. Да ты вылезай из-под лавки-то, аль тебе сюда и обед притащат?

Обеда Дуся дожидаться не стал. От ранней свежести его потряхивало, что ни говори, а встречать майское утро в одной футболке Дусин организм не привык.

– Ох и правда, я вчера лишку перебрал… – слащаво хихикнул Евдоким. – Ты уж, Степаныч, не говори никому, что я тут в обнимку с лавкой-то ночевал.

– Ага, ты с лавкой, а надо с Клавкой! – обрадовался старичок.

И так ему понравились собственные вирши, что он забыл про санитара, а бодренько потрусил к зданию, дабы записать удачное изречение.

– Он спал с лавкой, а надо с Клавкой… нет, лучше – он, дурак, спал с лавкой, а я, удалец, с Клавкой… Васька! Слышь, чего я про твоего напарника… Васька! Я Филина под лавкой обнаружил, и глянь, какие стихи придумались!

Дуся только крякнул:

– Эх, а я бы с ним в разведку не пошел! Вот тебе и тайна вклада… пусть даже под лавку!

Домой он добирался пешком. Не то чтобы не было денег, просто хотелось думать и думать. А в автобусе не получалось, то кондуктор привяжется – почему билет не купил, то девица какая-нибудь войдет с голыми ногами, пешком лучше. Сейчас Дусю глодали две мысли. Первая – что он скажет маменьке, когда она спросит – где сынок провел ночь, а вторая… Вторая глодала больше – отчего же все-таки не пришла Радько?

Матушка встретила сына сурово – поджала губы и молчком удалилась в кухню. Голодный и продрогший Дуся побрел было за ней, но кухонная дверь захлопнулась перед самым его носом. Пришлось сначала отправиться в ванную. Зато когда распаренный Евдоким вышел, ему в нос ударил восхитительный запах печеного теста.

– Маманя! А молочка мне подогрела? – кинулся он к столу.

– Пусть тебе греет та, с которой ты ночами хороводишься! – отрезала матушка и выдернула блюдо с булочками из-под самого носа сыночка.

– Ах вот так, да? – засопел Дуся. – Вот как ты встречаешь своего сына с опасного задания, да? Значит, и булок ему не будет, да? А я-то думал – приду после геройской ночи, меня маменька…

– Ой уж, знаем мы это геройство по ночам! – фыркнула мать, но блюдо пододвинула ближе.

На запах сдобы принеслась крошечная Душенька, терьериха обожала булки и вскарабкалась на стол.

– Душенька! Детка моя, – засюсюкала Олимпиада Петровна. – Кушай булочку, подожди, не хватай так, подуй.

– Ага, вот с собакой как… а я… всю ночь… – от обиды по круглой Дусиной щеке поползла огромная мужская слезища. – Ну и ладно! Только так и знай – я с тобой сведениями делиться не стану!

– Душенька! Ты совсем-то не хами! Уже вторую булочку умяла!

Олимпиада Петровна сообразила, что ее занесло не туда, новостей хотелось.

– Ой, надо ж, не скажет он… а чего говорить-то? Чего там тебе эта Радько говорила?

– Не скажу, – отвернулся к окну Дуся.

– Небось и не встречался ни с какой Радько! Прогулял на своем юбилее и опоздал. А с девушкой и не поговорил как следует.

– Да! Нет! Нет, не прогулял! – рявкнул Дуся и упер-таки булку с блюда. Быстро запихав в рот сдобу, он заговорил: – Не опопдап… не опоздал я, можешь главному позвонить, спросить, во сколько я ушел – ровно без пятнадцати! Пришел на место раньше… Мам, вон ту дай, она больше. А где молоко-то?

– Так вот же, разогрела уже… – мгновенно забыла про ссору Олимпиада Петровна. – И чего? Ты пришел раньше, а она?

– Я раньше назначенного срока явился, а она и вовсе не пришла.

– Как же так?.. Как же не явилась? – опустила руки мать. – Она же тебе говорила – обязательно приду! Ей же ребенок позарез нужен был!

Дуся прищурил глаза, помотал головой и выдал:

– Был… а сама не пришла.

– А может… О-о-ой, Дуся, а может, и ее… как ту девочку… Попову Дину?

– Я уже думал, вроде не получается. Смотри… – успевал и жевать, и говорить Дуся. – Смотри, Ирина нам что говорила – отдайте, мол, ребенка, а то меня без него могут убить, так? И она думала, что ребенка я принесу. Тогда ее убили бы после нашей встречи! Я бы не принес, и ее убили бы, правильно? А почему раньше-то? Ведь еще никто не знал, что я один заявлюсь.

– Но… ведь ты вчера говорил, что у тебя ее нету, Маши-то? Сам сказал!

– Сказал. А Радько мне не поверила.

– А может, потом посидела, подумала – и откуда у тебя может ребенок взяться, да и…

– И чего? И убилась? Она все равно должна была проверить! – упрямо не соглашался Дуся. – А сама не пришла. Я вот всю ночь там под лавкой… на лавке просидел, замерз, как пингвин, а ты…