Максим Кантор - Советы одиного курильщика.Тринадцать рассказов про Татарникова. Страница 29

— Нет. В другой.

— Долго ждали полковника?

— Три месяца.

— Москва послала вас убить Курбатского?

— Кремль желает свести счеты.

— Неужели такие злопамятные люди?

— Именно такие.

— И вы приехали убить борца с режимом?

— Рыли подкоп к нему домой.

— Скажите, вам не страшно убивать людей?

— Это моя работа.

— Бесчеловечная работа!

— Теперь я это осознал.

— Вы не воскресите тех, кого убили по приказу сатрапов!

— Увы, нет! — Голос незнакомца в маске сделался печален.

— Вы что же, машина для убийств?

— Был машиной. Теперь хочу стать человеком.

Курбатский позвонил в колокольчик, привлекая внимание прессы, и сообщил:

— Иван Иванович осознал и скорбит. Он вместе с нами сокрушается о невинно утопленном полковнике. Иван Иванович хочет загладить свою вину, он сам хочет встать на путь демократии и прогресса.

— Это правда?

— Иван Иванович уже передал мне план тайного вторжения на острова Британского содружества. План этот существует только в двух экземплярах. Один у КГБ, другой — у меня.

Зал захлопал. Пожилая англичанка распихала локтями журналистов, пробилась к Ивану Ивановичу и поцеловала его в лоб. То было признание заслуг Ивана Ивановича, скромного палача, осознавшего вину перед Британией и человечностью. Человек в маске принял поцелуй достойно.

— Расскажите, как вы утопили полковника.

— Что тут рассказывать! Сидели в люке возле дома Курбатского. Когда полковник почти подошел к воротам, я откинул крышку и схватил его за одну ногу, а мой напарник — за другую.

— Чудовищно!

— Согласен, чудовищно.

— И что же, дернули вы его за ноги, а он упал и утоп?

— Утоп, — подтвердил человек в маске.

— Как вы узнали, что это идет именно полковник, вы же сидели в люке?

— Услышали шаги. Это район вилл, случайных прохожих нет. Частная дорога.

— А если бы вы ошиблись?

Человек в маске развел руками. Мол, не повезло бы кому-то другому.

— Но это же цинично! — Журналисты опешили. Конечно, убиение полковника КГБ — это преступление. Но убийство кого-то совсем стороннего, кто мог подвернуться под руку, — это уж ни в какие рамки не лезет.

— И вам не было жалко никого?

— Работа такая.

— Но теперь вы раскаялись?

— Еще бы! — Человек в маске скорбно уронил на колени большие натруженные руки диверсанта.

Журналисты обратились к Курбатскому.

— Я со своей стороны подтверждаю правдивый рассказ Ивана Ивановича, — сказал миллиардер. — Я ждал полковника в своей вилле, разжег камин, разлил виски. Сидел у огня и ждал. Так прошло два часа. Не дождался. Его убили! — И Курбатский воздел руки к потолку.

Потом он подошел к Ивану Ивановичу, убийце, обнял его по-братски и поблагодарил за правду, которая озарила своим ясным светом эту грязную и вонючую историю.

— Спасибо вам, Иван Иванович! Если бы все люди стали такими честными, как вы, с враньем и лицемерием было бы покончено навсегда! А теперь прошу в автобус, осмотрим место происшествия.

Мы с Геной Чухонцевым и примерно полусотней журналистов посетили район вилл, где несчастный полковник нашел свою судьбу. Это вам не Пимлико — одинаковых домов тут не было, на казармы они совсем не походили. Мы осмотрели люк, заглянули в канализацию, полиция огородила уже люк железными барьерами, а активисты вывесили плакаты «КГБ, вон из британской канализации!». Курбатский даже позвал нас к себе, налил виски, показал то самое место, где он сидел, поджидая полковника.

— Вот в этом самом кресле сидел! Сосед мой, Сысолятин, миллиардер и филантроп, может подтвердить!

Зашел и миллиардер Сысолятин, я узнал в нем главу благотворительного фонда, с которым некогда общался. Медовый голос, теплая ладонь — и снова ужас закрался мне за воротник. Сысолятин подтвердил, что да, он из своей виллы наблюдал в окно за виллой Курбатского, видел в окнах свет от камина. Сам, дескать, сидел у камина, и сосед у камина сидел. Так они и коротают вечера в этом тихом уютном уголке Лондона. Затопят камин, и рюмочку шотландского — на сон грядущий. Еще вопросы у прессы есть? Ну, если нет, может, того, в смысле — по домам? А то нам ужинать скоро. Его взгляд задержался на мне, ласковый такой взгляд. Где-то он меня встречал, да? Статьи про расхищение имущества сиротских приютов не вы писали? Тонкая струйка пота потекла по моей спине. Ах, наверное, обознался, старею. Ну, доброй ночи, доброй ночи.

Мы возвращались из района вилл и молчали, говорить особо не хотелось. Ну, западная пресса расстарается — это понятно. А мне про что писать? Про руку Кремля писать прикажете? Непопулярная это тема сегодня в русской журналистике, не поймет меня главный. У нас, разумеется, свобода печати, — но не до такой же степени.

— Да, ну и дома у них, однако, — сказал Гена Чухонцев. — Если эти халабуды в Пимлико по два миллиона, сколько же те фазенды стоят?

— Ты понял, что там в основном русские живут? — Кто ж еще столько денег сопрет? Конечно русские!

И опять мы замолчали.

— Татарникову позвоним?

— Зачем звонить?

И снова замолчали. Физиономия Чухонцева делалась все более унылой — и ему тоже отчет писать в прокуратуре, и ему тоже рассказывать, как комитетчики в масках охотятся за лондонскими демократами. Ох, несладко было на душе у майора Чухонцева.

— Позвоним Татарникову?

— Что толку?

Однако через десять минут я все же набрал номер Сергея Ильича, пересказал пресс-конференцию, описал человека в маске и русские виллы. Татарников слушал не перебивая, потом задал странный вопрос.

— Зажег камин, говорите? — спросил Сергей Ильич.

— Огромнейший такой камин, туда грузовик войдет.

— А напротив кто живет?

— Сысолятин, благотворительный фонд. Тоже, я вам скажу, неслабая постройка.

— И камин у него есть?

— Еще какой, с мраморными голыми тетками.

— А направо дом есть?

— Дочка мэра Москвы особняк купила.

— А налево кто живет?

— Заведующий Черкизовским рынком Рафаил Распупов. Заметный такой дом, миллионов на пятнадцать.

— Сзади чей дом?

— Хоромы торговца ракетными двигателями Окроямова.

— Впереди?

— Это наш председатель комиссии по борьбе с монополиями Дармошенко забубенил себе фазенду. Там, говорят, еще шесть этажей вниз.

— И везде, полагаю, есть камины?

— Сергей Ильич! Что камины! Там бассейны с морской водой и аквапарки с живыми акулами имеются.

— Но и камины тоже есть?

— Как не быть? Русский человек любит у камина посидеть. У них по десять каминов в каждом доме.

— Между прочим, в Лондоне камины запрещены с середины прошлого века.

— А кто Сысолятину или Распупову запретит? Или Окроямову? Не смешите, Сергей Ильич. Сюда лондонская полиция носу не кажет, здесь русский район.

— Все-таки полицейские у себя дома, могли бы иностранцам запретить.

— Я вас умоляю! Кто станет связываться! Там что ни дом — глава корпорации проживает! Полицейским собственное начальство сику налимонит, если они к миллиардерам сунутся.

— Что, простите, сделает?

— Сику налимонит! — Это выражение я подхватил у одного блатаря.

— Интересное выражение. — Татарников покашлял. Он не одобрял грубостей в речи. — Да, яркое, хлесткое выражение. Однако к делу. Знаете, почему в Лондоне камины запретили? — Татарникову было безразлично, во сколько мне обойдется этот разговор. — Не знаете? А могли бы поинтересоваться. Потому, голубчик, запретили камины, что в Лондоне климат морской и погода сырая. Дожди, голубчик. Знаете ли вы, что такое английский смог? Это знаменитый непроглядный туман, в котором терялись и гибли люди. Возникал этот туман оттого, что дым каминов попадал во влажную атмосферу, и дождь в сочетании с дымом создавал этот особый эффект. Помните смерть архитектора Боссини? Вы читали «Сагу о Форсайтах»?

— При чем здесь «Сага о Форсайтах»?

— А при том, мой милый, что русские, приезжая в Лондон, спасаются от бесправия отечества — но сами правил не соблюдают. Русские богачи топили в тот день камины, не так ли? Проверьте, какая была погода. Убежден, что дождь. В районе русских вилл возник эффект смога, забытый уже в Лондоне. Полковник потерялся в тумане и упал в канализацию — вот и все.

— Потерялся в тумане?

— Затопили камины и утопили полковника, простите старику плоский каламбур. У вас выражения более хлесткие.

— А водолаз?

— Помилуйте, кто же сумеет в канализации просидеть три месяца? Даже КГБ не все может.

— Попал в туман — и погиб? Значит, не было никакого русского произвола?

— Как раз именно русский произвол полковника и сгубил. Если бы русские борцы за свободу миллиардеров соблюдали законы — то и смога бы не случилось.

— Просто потерялся? Вроде как мы в Пимлико — только там даже и тумана не было. — Я даже не знал, что сказать, таким простым показалось мне это решение.