Галина Куликова - Поедательницы пирожных Страница 3

— Потом заместитель генерального директора, а потом генеральный директор или жена генерального директора, что одно и то же.

— Не утрируй. Марьянов не просто генеральный директор. Он — владелец бизнеса. А его женой ты не станешь, пока Нонка жива, это я тебе обещаю. Она ревнивая и ужасно подозрительная. Там вообще все очень непросто. У нее, кроме любви мужа, еще один козырь — папа во властных структурах.

Очень высоко и крепко сидит. Он, как мне рассказывали, Родиону здорово помогает, через него в агентство крупные клиенты приходят. В общем, почти семейное дело. Но развиваются, причем очень динамично. Мне кажется, ты оказалась в нужное время в нужном месте и теперь все в твоих руках. Когда Родион позвонил и сказал, что расширяется и набирает в штат жадных до работы людей, я сразу про тебя подумала. И когда уговаривала пойти туда, именно карьерные перспективы и имела в виду. А не то, что ты до пенсии проработаешь в этой конторе секретаршей. Я на этот счет Марьянова четко проинформировала.

— Что-то непохоже, что он все правильно понял. По-моему, он меня в расчет не берет. В смысле карьерного роста. Улыбается загадочно, шуточки отпускает. Не то чтобы с какой-то целью, а так, между прочим. Я бы с удовольствием попробовала себя в этих коммуникациях, тем более что и сфера подходящая, вполне творческая. Но может быть, ему вообще нужна была дурочка на телефоне? Причем одетая в доспехи средневекового рыцаря.

— Да подожди ты немного. Ведь времени прошло — всего ничего, а ты уже стонешь. Разберись сначала. Пойми, где ты можешь оказаться полезной. Кроме приемной шефа, разумеется. И действуй! Только умоляю — полюби коммуникационные стратегии, иначе мы с места не сдвинемся. Хочешь, я тебе книжек принесу, почитаешь на досуге.

— Неси, — покорно согласилась Карина. — Проявлю здоровый интерес, вдруг и правда получится. Теперь рассказывай, как семейная жизнь протекает. И давай закажем еще по пирожному, ладно?

Войдя на следующее утро в приемную, Родион Марьянов вздрогнул от неожиданности — за столом секретаря сидело, скрючившись, какое-то черное бесполое существо. При виде вошедшего существо встало из кресла и сделало шаг навстречу, оказавшись при ближайшем рассмотрении Кариной Крупенниковой.

— Что это с вами? — вымолвил потрясенный Марьянов. — Вернее, что это на вас?

— Одежда, — гордо пояснила Карина, сложив руки на животе.

Марьянов дернул щекой и почесал переносицу.

— У вас кто-то умер? — на всякий случай поинтересовался он.

— Нет, слава богу.

— Выглядите пугающе.

— Но вы же просили одеться построже. Теперь вам нравится?

Марьянов прищурился. С ее стороны это была какая-то отчаянная, гусарская наглость. Что называется: пан или пропал. Вероятно, она обиделась на его вчерашнее замечание. Здорово ее пробрало, однако. Интересно, с чего бы это? Может, она влюбилась в него? Отсюда и это маленькое восстание?

— Я на седьмом небе от счастья, — сказал он. — Вы похожи на итальянскую вдову, в беспамятстве укравшую одежду у католического священника. Или на странствующего монаха. Ваш обнаженный пупок был менее вызывающим, чем та черная сутана, которую вы на себя напялили. В сочетании с этими ужасными сандалиями ваше нынешнее облачение выглядит апокалиптично. Но особенно хороши очки. Где вы их добыли — в сундуке вашей бабушки?

— Неужели вы опять недовольны?! Я столько сил потратила на то, чтобы одеться по форме…

— А, так это вы в знак протеста! — воскликнул Марьянов. — Отстаиваете свое право ходить по офису полуголой?

— Отстаивают свои права только угнетенные. А я просто следую указаниям начальства.

— Теперь понятно. Только указания вы понимаете как-то извращенно. С вами надо держать ухо востро. Боюсь, что если я попрошу вас быть чуть более строгой и требовательной с клиентами, вы наденете вратарскую маску и возьмете в руки бензопилу.

— Я не знаю, как пользоваться бензопилой, — призналась Карина с таким сожалением, будто этот навык действительно мог ей пригодиться.

— С вашими способностями и привычкой все схватывать на лету, думаю, вы быстро освоите этот нехитрый инструмент, — успокоил ее Марьянов. Усмехнулся и посмотрел ей прямо в глаза. — Послушайте, Карина. Даже если вы завтра придете на работу в скафандре, я это переживу. Меня в первую очередь интересует то, как люди работают, а не как они одеваются. Мне, может быть, тоже было бы приятнее видеть вас в той прозрачной штуке.

На лице секретарши промелькнуло удовлетворение. Судя по всему, последнее замечание шефа стало той отравленной стрелой, которая пробила ее нехитрые доспехи. Как же все-таки просто манипулировать женщинами! И зачем только Бог создал их такими одинаковыми? Добрые и злые, умные и глупые, красивые и страшные — все они определенным образом реагировали на мужское внимание.

— Есть же, в конце концов, понятие внутрикорпоративной этики, — примирительно заключил он.

— Ладно, я поняла. Как прикажете явиться завтра?

— Одетой. Теперь начнем работать. Напомните руководителям отделов, что в десять совещание по торговой сети «Звездный свет». А мне приготовьте, пожалуйста, чай. И вызовите Конокрада, пусть заглянет минут через двадцать.

— Кто заглянет? — испугалась Карина.

— Коммерческий директор, Аркадий Конокрад. Вам эта фамилия нигде не попадалась?

— Нет пока. Такую впечатляющую фамилию я бы точно запомнила.

— Карина, — тяжело вздохнул Марьянов. — Вы уже достаточно долго работаете моим секретарем…

— Долго? — тотчас ощетинилась она, сделавшись похожей на очаровательного ежа.

— Достаточно долго, чтобы успеть ознакомиться со списком наших сотрудников. Он не так уж велик. И прошу вас — не надо завтра утром встречать меня у порога с транспарантом, на котором кровью будут начертаны имена и фамилии руководителей агентства.

После того как за Марьяновым закрылась дверь, Карина со вздохом облегчения рухнула обратно в кресло.

«Он ведь мог меня уволить, — подумала она. — В одну минуту. И, кстати, правильно бы сделал. А он обошелся легким внушением, да еще хохмил к тому же. И даже комплимент подбросил, чтобы я не разошлась ненароком. Может, Машка права, и Марьянов действительно руководитель с пониманием?»

Вынув из стенного шкафа большой пакет с одеждой, она отправилась в туалет, где быстренько скинула с себя черный карнавальный наряд и омерзительные сандалии. Переоделась в принесенный с собой деловой костюмчик и скромные туфельки. Отвратительные очки, найденные много лет назад у тетки в деревне и оставленные в виде сувенира, полетели в мусорную корзину. «Не забыть приготовить Марьянову чай, не то он мне сделает еще один выговор».

Уже собравшись нести поднос с чаем в кабинет генерального директора, Карина вспомнила про пирожные, которые принесла с собой на работу. «Угощу шефа, сладкое всем повышает настроение. Глядишь, он и забудет о нашей стычке», — решила она и аккуратно выложила на бумажную тарелку корзиночку с кремом, украшенную засахаренной вишней. Блюдце вместе с чашкой чая разместила на подносе и понесла в кабинет генерального директора.

— Ух ты, какая красивая! — громко восхитился Марьянов, когда секретарша, осторожно держа поднос обеими руками, приблизилась к его рабочему столу. — Прям так бы и съел.

Кровь бросилась Карине в лицо. Она замерла со своим подносом, и чашка на блюдце угрожающе зазвенела. Марьянов испугался, что сейчас мятежная секретарша со всего маху грохнет поднос на его замечательный ореховый стол, и быстро сказал:

— Это я про корзиночку с кремом. А вы что подумали?

На его подлый вопрос Карина предпочла не отвечать. Румянец медленно стекал с ее лица и исчезал где-то в вырезе блузки. Строгом неглубоком вырезе, который мог только радовать ревнителя корпоративной этики. Надо отдать ей должное, Карина быстро взяла себя в руки. И почти нормальным голосом заметила:

— Советую есть пирожное ложечкой, оно очень свежее, может развалиться прямо в руках.

Как всякий привлекательный мужчина, Марьянов собаку съел на укрощении строптивых девиц. Кроме того, в отличие от секретарши он чувствовал себя прекрасно.

— Увы, — сказал он с деланым сожалением. — Ни ложечкой, ни руками, ни даже ногами я есть его не стану.

— Это потому, что именно я его принесла?! — тут же вспылила она, и багряный румянец теперь пополз из выреза, угрожая затопить не только шею, но и лицо.

— Я слишком большая шишка, чтобы бойкотировать собственных секретарш, — ухмыльнулся Марьянов. Ему нравилось быть на высоте положения. — Просто я не ем сладкого. То есть вообще. Ни тортов, ни пирожных, ни шоколада, ни мармелада, ни халвы… Ни даже меда, хотя, говорят, это страшно полезная вещь.

— А почему не едите? — по-детски растерялась Карина.

— Не люблю. Только — тсс! — никому ни слова. Я это не афиширую. Оказывается, не есть сладкого — все равно что не пить водку. Люди относятся к этому с точно таким же подозрением. Вам я рассказал как доверенному лицу, ясно?