Татьяна Луганцева - Принцесса безумного цирка Страница 3

Лена слушала с улыбкой.

— Сколько будут стоить ваши услуги?

— Все денежные вопросы я решу с вашим женихом. Мне все равно надо с ним встретиться.

— Его контактный телефон я написала в анкете, — сказала Лена.

— Еще понадобится список гостей, имена и контактные телефоны свидетелей. И дата торжественного бракосочетания, — попросил Никита.

— Собственно, последнее и я могу сказать. Дата — восьмое июня. Со стороны жениха свидетелем будет его друг Лев Константинович, тоже адвокат, его телефон узнаете у Арнольда, а с моей стороны… — Лена запнулась. — Если честно, то я еще не знаю.

Никита заметил волну ужаса, промелькнувшую в ее больших глазах.

— Обычно это бывает сестра, — решил помочь он ей.

— У меня нет ни сестры, ни брата.

— Близкая подруга.

— У меня вообще нет подруг. Ни близких, ни далеких, — вздернула Лена нос.

— Как это? — У Никиты глаза стали круглыми.

— В общем, мне совершенно все равно, кто будет моим свидетелем, — решила не развивать тему Лена, проигнорировав его изумленный вопрос. — Например, им можете быть вы…

— Я? — еще больше удивился Никита и даже выронил из рук папку.

— Да. А что такого, собственно? Вы получите дополнительное вознаграждение за выполнение столь ответственной миссии.

— Свидетели бывают люди из своего круга…

— А если их нет?

— Причем особы женского пола…

— В каких правилах это записано? — упрямилась Елена. — Все, решено! Моим свидетелем будете вы! Заодно поприсутствуете на свадьбе и увидите все собственными глазами свидетеля. Кстати, проконтролируете, чтобы из нашего торта не выскочила голая девица. Арнольд Рудольфович — мужчина старой закалки, положительный и серьезный, ему такой сюрприз не понравится точно.

— Как-то это все-таки неожиданно… — вконец растерялся Никита.

— А чего вы так испугались? Вы на протяжении десяти лет устраиваете свадьбы, а сейчас в кусты? — притворно удивленно спросила Лена.

— Просто мне никто никогда такого не предлагал.

Лена приблизила к нему свое лицо и прошептала:

— Никому не говорите, но у меня ужасный характер….

— Да что вы?! — настала очередь притворно удивляться Никите.

— К сожалению, это правда. Поэтому у меня и нет подруг. Выручите меня, пожалуйста! — Произнеся волшебное слово, Лена заискивающе посмотрела на него, и Никита растаял.

— Ну, ладно. В конце концов, мне это сделать не составит особого труда, если ваш супруг не будет против.

— Он не будет против, я поговорю с ним.

— Хорошо, — окончательно сдался Никита, — я буду свидетельницей… то есть свидетелем! Следующий вопрос: родители жениха и невесты — для них особое место. Так как ваш жених уже в почтенном возрасте, у меня возникает логичный вопрос: у него остались в живых родители?

— Нет, ни у меня, ни у Арнольда родителей, увы, уже нет, а то бы они обязательно порадовались за нас, — грустно ответила Лена. — Я, кстати, говорила вам об этом.

— Простите.

— Ничего. Ну так что, вы устроите мне хорошую, пышную свадьбу? — с надеждой в голосе спросила Лена.

— Конечно, это же наша работа! — успокоил ее Никита. — Мы еще встретимся с вами несколько раз для обсуждения всех вопросов, возникших по ходу подготовки к торжеству. Это буду или я, или моя помощница Розалия.

— Я бы предпочла общаться только с вами, я плохо контактирую с людьми, — сказала Лена.

«Это и неудивительно», — подумал Никита, не дрогнув лицом. А вслух заверил:

— Роза — очень милая девушка. Уверяю вас, она вам понравится, и вы найдете общий язык.

— Всего хорошего, — встала Лена, напустив на себя маску надменности, и вышла из кабинета, не удостоив секретаршу даже взглядом.

Галя забежала в комнату к шефу.

— Никита, ну как она тебе? Стерва еще та, правда?

— Да, дамочка из тех, кто привык командовать другими, а сама всю жизнь сидит на шее взрослых, богатых мужчин, — согласился Никита. — Штучка еще та… Но клиентов не выбирают!.. Стервы тоже выходят замуж, причем, по статистике, чаще остальных и по нескольку раз, и мы призваны помочь им это сделать.

Глава 2

Ирина Куркович с детства комплексовала. Она была просто соткана из комплексов! То она думала, что слишком худая, то, что слишком высокая. То проблема в том, что родители не разрешали отстричь ее длинную русую косу, считая, что она очень ее украшает, Ира же ненавидела «веревку», как она называла свою русую косу, которая придавала ей старомодный, несовременный вид. Ей не нравились ее ступни большого размера, и бесполезно было объяснять ей, что это нормально, что, наоборот, маленькая нога при ее росте в сто восемьдесят сантиметров смотрелась бы копытцем. Еще она переживала по поводу своей близорукости. Где только можно было, Ирина сразу снимала очки, отчего вынуждена была нещадно щуриться на все предметы, чтобы хоть что-то увидеть. При этом она, естественно, становилась похожей на азиатку с нервным тиком. А уж про большой нос и кривые губы Ирине было лучше и не вспоминать, это были ее особо проблемные зоны. Само собой разумеется, при таком подходе к своей внешности личная жизнь у нее складывалась очень тяжело. Вернее, совсем никак. В глубине души, как и любая другая девушка, Ирина мечтала о принце на белом коне, который разглядит в ней красавицу и умницу. Однако сама она палец о палец не ударила, чтобы познакомиться хоть с кем-то.

К тридцати годам Ира наконец-то поняла, что никто из мужчин уже не упадет при ее появлении замертво от внезапно возникшей любви, не забьется в любовной агонии, осыпая ее цветами и комплиментами. Все подружки были замужем, имели детей, а на ее горизонте не наблюдалось ни одного свободного мужчины. Ирина впала в депрессию.

Тогда ее мама Светлана Валентиновна решила действовать сама. Поспрашивав у подруг, она узнала об одном холостяке, живущем также с мамой, и решила познакомить с ним дочку. Однако ничего путного из знакомства не получилось. Ирина встретилась с этим маменькиным сынком, вдвоем они молча просидели пару часов за столиком в кафе и так же молча разошлись в разные стороны. После этой неудачной попытки устроить личную жизнь дочери Светлана Валентиновна не сдалась, она привела Ирину в брачное агентство, которое заодно занималось организацией свадеб и торжеств. Шефом сего агентства был Никита Георгиевич Потапов.

Светлана Валентиновна, полная, невысокая женщина с химической завивкой на коротких волосах, тарахтела у него в кабинете без умолку вот уже полчаса.

— Я не понимаю мужчин. Что им надо? Вот, посмотрите на мою дочь: красавица, ведь так?

Судя по выражению лица Никиты и будто наклеенной улыбке, он был иного мнения, но не решался озвучить его.

— Я говорю, что Ирочка высокая, они называют ее дылдой. Вот у вас какой рост?

— Сто восемьдесят два сантиметра, — ответил директор.

— Вы даже выше моей дочурки на целых два сантиметра. Вас же никто не попрекнет ростом? Неужели вам не хотелось бы, чтобы рядом с вами шла видная, высокого роста девушка, а не семенил какой-нибудь недомерок? — распалялась мамаша. — Вот мне лично всегда роста не хватало! Так хотелось зайти в метро и видеть только одни макушки и поплевывать на всех сверху. У вас не было такого желания?

— У меня нет, — честно ответил Никита, украдкой бросая взгляд на девицу, сидящую, согнувшись крючком, и посекундно щурившуюся, можно сказать, всем удлиненным лицом в попытке разглядеть его. Одета она была прямо-таки «изысканно» — в длинную серую юбку, коричневую куртку-ветровку и коричневые туфли без каблуков с обтесанными носками.

— Я дочери всегда говорю, что у нее классическое прибалтийское лицо, а она вбила себе в голову, что оно у нее лошадиное. Но чем хуже удлиненный овал лица, например, круглого блина?

— Ничем, — согласился Никита, закашлявшись, так как все это время судорожно вспоминал, кого напоминала ему эта девица. Ну, конечно, лошадь из его детства, когда каникулы он проводил в деревне.

— А все эти современные отстриги с ощипанными головами, на которых две или от силы три крашеные волосины, на что они претендуют? — подбоченившись, спросила Светлана Валентиновна. — То ли дело густые, длинные волосы моей доченьки! Настоящая русская красавица! Мужчины ничего не понимают в женской красоте! — подвела итог дама.

— Зачем вы тогда сюда пришли? — удивился Никита.

— Чтобы найти среди них хотя бы одного понимающего. Не может быть, чтобы такой самородок, как моя Ирочка, не нашла достойную огранку.

— Ирина, вам сколько лет? — спросил глава агентства.

Ира мгновенно залилась краской и сощурила глаза еще больше.

— Ирочке тридцать лет, она еще совсем молодая, — снова защебетала ее мать. — И что за дела такие, выскакивать замуж в восемнадцать лет? Женщина расцветает только к тридцати годам и угасает к восьмидесяти, а кто и к девяноста.