Игорь Чубаха - Тайна Черного моря Страница 30

Прикосновение девичьей руки обожгло Артема. Он вздохнул и глухо ответил, глядя куда-то в сторону:

— Теперь у нас есть деньги. На некоторое время. Только не спрашивай, откуда они взялись.

— Ты сильный, — грустно улыбнулась Марина. — Давай убежим далеко-далеко. Где нас никто не найдет.

— От кого же мы убегаем? — Артем посмотрел девушке в глаза.

Она не отвела взгляд.

— Точно не знаю. К сожалению, Петр Львович не поощрял разговоры между сотрудниками лаборатории. Мы были каждый сам по себе. А потом Петр Львович стал за мной ухаживать...

Артем поморщился. Не так, словно ему противно слушать, а так, словно загнал занозу в палец.

— В последнее время он очень изменился. — Погруженная в воспоминания, Марина не замечала недовольства спутника. — Все время шептал что-то себе под нос, руки нервно потирал... Говорил, что теперь-то он точно им всем нос утрет. Говорил, что узнал одну страшную тайну. Чуть ли не тайну века. Что Сталин, оказывается, был не дурак и все очень точно рассчитал. Что он, Петр Львович, получит много денег, и вот тогда-то мы с ним заживем по-царски...

— Ты думаешь, его убили из-за какой-то тайны? — Артем перевел деланно равнодушный взгляд на качающиеся кроны деревьев.

— Я не знаю. Не знаю! — Пальцами правой руки Марина принялась крутить простенькое серебряное колечко на левой. Потом снова полезла в сумочку, достала очки и положила их на стол. — Я невнимательно слушала Петра Львовича. Я думала, у него начинается психоз. Он рассказывал про какой-то жутко секретный аппарат, якобы созданный по приказу Сталина. Про липовое «дело врачей». Мол, не было никакого заговора медиков — просто таким образом Сталин избавлялся от посвященных в тайну... Много еще чего. Я не запоминала. У многих в нашей лаборатории нервы были не в порядке... Но когда Петра Львовича убили, когда перевернули все вверх дном в моем кабинете, когда подожгли мою квартиру, когда тот грузовик едва меня...

— Хорошо, хорошо. Не продолжай. — Артем успокаивающе потрепал Марину по рукаву. Коснуться ее оголенного запястья он не решался. — Может, все это как-то связано с твоей работой?

Марина всхлипнула, но не заплакала. Сдержалась. И покачала головой.

— Нет. Вряд ли. Мы ничем таким не занимались. Нам приносили кровь на анализ. Много-много пробирок. Каждый день через мои руки проходило около тысячи пробирок. Судя по сигнатуре, кровь свозили со всего света. И из Конго, и из Вьетнама, и из Боливии... Может, мы занимались проблемой СПИДа? Кстати, Петр Львович еще рассказывал, что СПИД, оказывается, это никакой не вирус, а обыкновенный сбой в какой-то программе. Просто иногда попадались бракованные «паразиты». Да, Петр Львович так и говорил — «паразиты». Мол, и на старуху бывает проруха, а за три приема «заразить» весь земной шарик и ни разу не ошибиться, это никто не сумеет.

— Заразить земной шар? Что он имел в виду?

— Не знаю, не знаю! Наверное, всеобщую вакцинацию против оспы в странах Третьего мира. По распоряжению Сталина. В сорок восьмом, пятидесятом и пятьдесят втором ее проводили... Вот. А я должна была определять реакцию антител на...

— Подожди, — прервал Артем. — Я в этом ничего не понимаю. Сначала расскажи, что это была за лаборатория, кому подчинялась?

— В том-то и дело, что неизвестно — кому. Зарплату платили регулярно. Очень хорошую зарплату. Не то что Ритка в своем агентстве платит.

Неподалеку от кафе остановились двое мужчин и заспорили вполголоса. Тот, что был в длинным бежевом плаще, тряс головой и, по очереди загибая пальцы перед носом собеседника, убеждал в чем-то. Собеседник же, в мятом плаще и мятой шляпе, да и сам какой-то помятый, на эти пальцы не смотрел, зато энергично возражал и уверенно тыкал коротким толстым перстом в сторону кафе. В углу рта прыгала изжеванная спичка.

Наверное, решают, не раздавить ли пузырек по случаю мерзостной погоды, подумал Артем и снова повернулся к подруге:

— Но вы же не на улице работали?

Марина, озябнув, попыталась засунуть руки в рукава куртки, как в муфту, но из-за тесных манжет это у нее не получилось, и она спрятала руки под себя. Однако долго так просидеть не смогла.

— Не на улице. У нас был отдельный двухэтажный домик на территории инфекционной больницы. У каждого свой кабинет. В коридоре сидел охранник. Угрюмый, неразговорчивый. На выходе сидел другой охранник — точно такой же. Обед нам доставляли бесплатно. Даже пропусков в больницу не выдали. Свой вход с улицы, а охранники всех знали в лицо... — развела руками Марина. — Артем, Артем, почему нас преследуют?

Артем покосился на беседующих мужчин. Бежевый плащ наконец безнадежно махнул рукой, достал из кармана пухлый конверт и отдал Мятому плащу. Мятной тут же успокоился, конверт взял, пощупал, небрежно сунул во внутренний карман. Затем прикоснулся пальцем к полям шляпы и неспешно двинулся к выходу из парка.

Артем посмотрел в глаза подруге. И честно поделился своими подозрениями:

— Может быть, кое-кто думает, что Петр Львович посвятил тебя в свою тайну.

Он снова взглянул на Мятого.

Мятый шел как-то странно: согбенно, медленно, приволакивая ноги и держась края гравиевой дорожки. А где же Бежевый?

— Но я не знаю никакой тайны!.. — вспыхнула Марина.

— Но им-то это неизвестно.

— Кому — им?

Буфетчица на несколько секунд приглушила песню о танцующем тарантеллу босоногом мальчике, чтобы принять заказ у двух плюгавых мужичков. Судя по небрежности в одежде, местных. Мужики взяли бутылку водки, два бутерброда и, простелив газетами не успевшие высохнуть после недавнего дождя белые пластмассовые стулья, успокоились через Столик от Артема и Марины.

Представить, как в такую погоду кто-то босиком танцует тарантеллу... бр-р-р!

— Что же нам теперь делать? — беспомощно спросила Марина, не дождавшись ответа на предыдущий вопрос. — Может, в милицию...

— Подожди, — вдруг резко прервал Артем, наклоняясь к девушке поближе. — Эти двое достали и пьют водку из своей сумки, а купленную в сумку спрятали...

Нет, ничего он не успел предпринять. Ничего. Заболтался, заговорился. Отвлекся.

А рядом с их столиком возник обладатель бежевого плаща.

— Быть не может! Марина Николаевна? — картинно всплеснул он руками. — Правду говорят, что если соскучился по старым друзьям, поезжай в Петродворец.

Мужчина развернул и бросил на мокрый стул газетку. Сплюнул под ноги и уселся, не спрашивая разрешения.

— Кто это? — деланно равнодушно спросил Артем у Марины. Костяшки его сжатых в кулаки пальцев побелели. Лицо Марины сразу стало некрасивым. Даже для Артема.

— Это... друг... Петра Львовича. Господин Барышев. Из Москвы, — запинаясь, едва смогла произнести девушка. И зачем-то добавила: — Петр Львович нас знакомил в ресторане «Старая крепость». Этот человек приезжал в Киев на симпозиум по проблемам оспы.

— Что ж вы, девушка, — неожиданно чужим голосом спросил Артем, — не сказали, что хотите в ресторан? Но только, раз вы одна, без подруги, вам придется выбирать, со мной вы в ресторан хотите, или с вашим знакомым.

Марина растерялась. Она ничего не поняла. А друг Петра Львовича, очевидно, сделал из сказанного определенные выводы и более уверенно развалился в шатком пластмассовом креслице.

— Не думаю, чтобы эта дама, — с явным нажимом начал он, — предпочла ваше общество.

— Ну, это уж ей решать! — достаточно правдоподобно возмутился Артем.

Наконец Марина уловила, чем отличается новый голос ее спутника от прежнего: совершенно исчез украинский акцент.

Марина боялась смотреть в лицо сидящего напротив, она смотрела на своего спутника. И не узнавала. Артем ерзал и глядел куда угодно, только не в сторону девушки.

Мужчину в бежевом плаще происходящее явно развлекало. Он вдруг резко наклонился вперед, стукнул локтями о белый влажный пластик и прошипел, открыто рисуясь:

— Слышь, братан, тебе сказали: сходи погуляй. Значит, сходи погуляй. Хрена тебе будет дальше везти в жизни, если ты послушаешь наш с ней базар.

— Но я хотя бы имею право допить кофе. Я ведь за него заплатил! — жалко запротестовал Артем и поднял свою чашечку — вроде как уже сдавшись и подыскивая благовидный предлог, чтобы ретироваться.

А в следующее мгновение Марина увидела опрокидываемое белое днище столика, противно скребущего двумя ножками кирпичную крошку. Взвившиеся птичьими крыльями полы бежевого плаща. Раскоряченные куриными лапами, заштрихованные венами бледные лодыжки московского знакомого Петра Львовича, далеко высунувшиеся из брючин... И два опадающих пятна подошв с налипшим мусором.

Первому мотнувшемуся к ним мужику Артем выплеснул в оскалившуюся морду холодный кофе, и пока тот нелепо тряс головой, оставил на лбу второго лжепьяницы отпечаток своего каблука.

Из-за стойки, заглушая радио «Балтику», истошно завизжала буфетчица, словно ее медленно резали циркульной пилой. Были еще какие-то звуки, но они тонули в визге.