Иоанна Хмелевская - Слепое счастье Страница 30

— Я думаю, ему можно сказать. Вполне заслужил и вообще еще пригодится. Ты как?

Тереска согласно кивнула.

— Странная история, — начала она объяснять. — Пока в наличии целых пять жертв неизвестно чего. Дело происходит в Мослах...

— В каком смысле в мослах? Ревматизм всех скрутил?

— Не в мослах в смысле в костях, а в Мослах — в поселке. Название такое: Мослы. Там есть замок. Так вот, подозрительные дела творятся в том замке и в округе. И пока нам самим ничего не ясно.

— Ищут что-то, — сделал вывод Янушек. — Шарят в разных местах и сваливаются. А может, на них что валится. Вот и не признаются. Выдумывают всякую чушь, лапшу на уши вешают, чтобы никто не догадался и тоже не кинулся искать. Не иначе!

— А муж с пробкой? Он что? Тоже искал? На шоссе?

— Кто его знает, был он на том шоссе или нет. Его же не на шоссе нашли. Он сам до больницы дотелепался, разве не так? А кроме того, сам сознался, что нервничал. Сознался или нет?

— Сознался.

— А спрашивается, с чего ему нервничать? Из-за дождя? Или жены? Разбежались! Точно вам говорю — из-за того, что пора было уезжать, а он ничего не нашел. Это еще можно понять.

— А вдруг и вправду, — предположила Шпулька, которой страшно хотелось, чтобы Янушек оказался прав. Уж очень заманчиво, если бы в замке было бы что-нибудь спрятано и удалось бы это обнаружить. Какие-нибудь исторические ценности...

— Слишком мало мы пока знаем, — недовольно сказала Тереска. — Нужны подробности. Лучше из первых рук. Хорошо бы жертвы порасспросить.

— А от фотографа узнать, какое проектное бюро подвело на этот раз, — подсказал Янушек. — Он должен быть в курсе.

Шпулька вдруг подпрыгнула на стуле.

— Как какое? Господи! Да его же собственное! Он же еще тогда говорил, что едет в служебную командировку!

— И ты только сейчас вспомнила? — рассердилась Тереска. — Отправляйся к ним. Выясни не по телефону, а лично, прямо после школы, еще успеешь. И подробно расспроси!

— А я? — Янушек тоже рвался в бой. — Мне что делать?

— Ты пока будешь в резерве. Подождем, когда что-нибудь прояснится.

В течение двух последующих дней Шпульке удалось раздобыть кучу информации, которой никак не удавалось поделиться с подругой. Тереска куда-то запропастилась, и даже поздним вечером ее еще не было дома. Пришлось частично рассказать Янушеку, который отсутствие сестры объяснил аварией. У Терески в тот вечер было последнее занятие по технике вождения.

На другой день школьные уроки страшно осложнили жизнь подругам, так как мешали обмену информацией. Тереска, целая и невредимая, успела только сообщить Шпульке, что машина у нее сломалась на краю города, и пришлось им вместе с инструктором дожидаться техпомощи. Пока ждали, инструктор развлекал ее рассказами о всевозможных капризах погоды и о том, что в связи с этим может подстерегать водителя на дороге. Приводил он и конкретные примеры, а к концу разговора Тереска поняла, что поломка учебной машины — настоящий подарок судьбы. Вмешательство высших сил, не иначе. Или просто слепое счастье...

Сразу после уроков подружки расстались. Тереска должна была мчаться на свои занятия с учениками, а потом на английский. Когда же вечером она, наконец, добралась домой, Шпулька с Янушеком прямо-таки сгорали от нетерпения.

— Ну, говори же скорей, что он тебе такое рассказал! — потребовала Шпулька. — Я ничего не поняла!

— Ты, будь человеком, — обратилась Тереска к брату. — Принеси нам что-нибудь пожевать, а то я с голоду помираю, а внизу не поговоришь. Там тетка Магда сидит, сразу же начнет цепляться.

— Хорошенькое дело! Я же тоже хочу знать, что он тебе рассказал! — возмутился Янушек.

— Слова не пикну, пока не вернешься. Она мне пока о своих достижениях расскажет, а ты, я думаю, это уже раз десять слышал. Сбегай на кухню!

— Только вы без меня — ни гу-гу! — предупредил парнишка и помчался вниз.

Шпулька, разрывавшаяся от желания услышать Терескины новости и одновременно сообщить свои, сразу приступила к делу.

— Слушай, ни за что не отгадаешь! Знаешь, где работает этот твой муж?..

— Чтобы не было недоразумений, сразу уточним — это не мой муж, — прервала ее Тереска.

— Ладно, твой — в переносном смысле. Знаешь, где он работает?

Тереска угадала с первого раза.

— В той же конторе, где и фотограф?

— Точно! Откуда ты знаешь?

— Только сейчас догадалась. То-то мне смутно помнилось, что он вроде бы архитектор. Жена, похоже, говорила. Замок, ремонт, все сходится!

— Вот именно! Оба там работают. Только в разных отделах. А их сослуживцы несут жуткую чушь и, похоже, сами в нее верят. Проектное бюро во Вроцлаве отказалось, районный архитектор отказался, все отказались, тогда заказ поступил к ним, а они отказались только в этом году, поэтому у твоего отца из планов и вылетели. А они отказались, потому что никто ни за какие коврижки не хочет туда ехать. Та клетка фотографа — совсем другая клетка...

До этого момента Тереска еще успевала следить за логикой рассказа подруги, но здесь почувствовала, что перестает понимать.

— Погоди! Какая клетка? Грудная? Он же руку сломал, то есть ногу, еще дальше.

— Какая грудная? Спятила? Лестничная!

— Лестничная клетка фотографа?...

— Ну да. С которой он свалился. Она такая наружная, при той террасе, откуда грохнулся техник. Говорят они неохотно, но оттуда уже давно кто-то удрал, а потом въехала контора госхоза, а исторически там ничего интересного нет, до самой войны жил какой-то граф или барон, что-то в этом роде, немного тронутый и поэтому пытался ремонтировать, а сам в прекрасном состоянии...

Тереска поняла, что самостоятельно ей ни за что не разобраться во всех затронутых подругой аспектах дела, хотя сомнений в прекрасном состоянии замка, а, не графа, у нее не было никаких.

— Стой! Так нельзя. Давай как-нибудь по порядку. — Отдельными темами или хронологически. Пока я поняла, что проектное бюро мужа и фотографа должно было заняться ремонтом, так как другие организации отказались. Хотелось бы знать, почему?

— Вот об этом-то они говорить никак не хотят. Правда, все равно пробалтываются, и получается сплошной идиотизм: со всеми поочередно там что-то нехорошее случается, и все оттуда удирают как черт от ладана. А еще говорят...

— Погоди! — снова прервала подругу Тереска, пытаясь одновременно слушать и соображать. — Давай-ка сначала исторический фон. Как там все было?...

Шпулька вздохнула и попыталась справиться с волнением.

— Построили это где-то в пятнадцатом или шестнадцатом веке. Замок был не слишком большой и не сказать, чтоб очень укрепленный. Но странное дело — ни разу за всю свою историю не был разрушен и даже не горел. Подразвалился самостоятельно где-то в восемнадцатом... нет, в девятнадцатом веке. В начале девятнадцатого его перестроили во дворец. Собственно говоря, часть осталась замком, а другая стала дворцом, мне фотографию показывали. Сооружение само по себе небольшое, но с наворотами, особенно лестничные клетки там в самых неподходящих местах. А перед войной его еще перестраивал тот свихнувшийся граф. Удобства всякие проводил: свет, воду, центральное отопление, ванные комнаты, кое-что развалил, кое-что пристроил. Некоторые пристройки даже успел оштукатурить, а некоторые так и стоят. И еще внутри штукатурил. Теперь не разберешь. Чтобы установить, надо все проверить, исследовать, а некому — все удрали.

— Погоди. А кто там раньше жил? Какая-нибудь замурованная жена или самоубийца?..

— Ничего подобного. То есть самый первый, кто все построил, забыла, как его там звали, якобы бросил первую жену и поселился в замке со второй, но брак не удался.

— Кто это рассказал?

— Наш муж.

— А он откуда знает и почему об этом заговорил?

— Слышал от кого-то в Мослах. А заговорил, чтобы объяснить слухи о проклятье...

— Так я и знала, что этим кончится! — презрительно заявила Тереска и открыла дверь, заслышав топот Янушека на лестнице. Тот ввалился с полным подносом.

— На, лопай. Больше я никуда не пойду, и так достали, уж не заболела ли ты. Я сказал, что ты умерла, а мы вот с ней справляем по тебе тризну. Отец велел им отцепиться, ему самому интересно, что из этих Мослов получится. И выкладывай, что тебе водитель сказал.

— Не водитель, а инструктор, — поправила Тереска, ставя поднос на стол. — Сейчас пусть она кончит, а я пока перекушу. Слухи о проклятии — дело понятное. Но мне нужны факты. Что там в последнее время помещалось? Кто жил?

— Кого только не было. Сразу после войны — военные. Потом развелись всякие конторы и учреждения. А сейчас там нечто двойное: управление госхоза и какой-то детский лагерь. Госхоз детям продукты поставляет. Помещений, пригодных для жилья, не хватает. Для детей выделили одну большую комнату. Постоянно никто не живет. Но есть две комнаты для гостей. Иногда командированные останавливаются, и те ночевали, что собирались ремонтировать.