Иван Дубинин - Цезарь в тесте Страница 30

— Да не волнуйся ты, Филипыч, всё будет нормально. Пригляжу за твоим котом.

— Ты, учти, Коля, — внушал ему бывший учитель, — Барсик у меня особенный. Его надо кормить строго по расписанию и только теми продуктами, которые я здесь указал. Иначе он может погибнуть.

Андрей Филиппович вручил соседу деньги и подробное расписание-инструкцию.

— Всё будет чин-чинарём! — заверил хозяина временный опекун.

Но не успела закрыться дверь за санаторником, как Николай схватил перепуганного кота за шиворот, зашвырнул его в кладовку и запер там.

— Погоняй здесь мышей хоть немного, — наказал он коту, ставя тому на десерт банку с водой.

Деньги дядя Коля спустил дня за четыре — погулял на славу. Но вот настал срок возвращения хозяина.

Андрей Филиппович, отдохнувший, посвежевший, едва поставив дома чемодан, примчался за своим любимцем. Не забыл при этом прихватить бутылочку для услужливого соседа. В знак благодарности.

— Ну, как тут мой Барсик? — первым делом поинтересовался он.

— Филипыч, ну, у тебя и котяра! — восхитился не совсем трезвый сосед. — Не Барсик — Барс! Тигер!! Всех мышей у меня переловил!

— Как — мышей?! — схватился за сердце только что поправивший здоровье пенсионер. — Он же их боится!

— Кто, Барсик? Да он их каждый день жрёт, а хлебом закусывает!

— Как — хлебом? — присел Андрей Филиппович. — Он же не ест хлеба.

— Да ты что, Филипыч, не веришь мне? На, смотри!

Он открыл дверь кладовки. Оттуда выскочил худой взъерошенный Барсик и завертел головой, шаря голодными глазами по комнате. Николай взял кусок хлеба со стола и бросил коту. Тот на лету поймал его и стал жадно есть. Потом, придавив лапой остаток, вытаращился на кормильца в надежде, не перепадёт ли ему ещё чего-нибудь?

А Вы после этого говорите, что Ваш котик графских кровей и не ест ничего такого! Нет на Вашего кота нашего дяди Коли!

Ида всё ещё возилась со своим «мушкетёром», а я решила направить разговор в нужное русло.

— Так что Вы хотели мне рассказать?

— Ах, да! — спохватилась главный свидетель. — Значит, так. Изжогина с Мурой надо немедленно арестовать!

— Зачем? — удивилась я.

— Как зачем? Вы что, ещё до сих пор не поняли, что это именно они всё подстроили?

— Ещё не поняла, — честно призналась я.

Ида посмотрела на меня. И я поняла. Но другое. Она во мне, как в сыщике, разочаровалась.

— А какие доказательства? — попыталась я исправить положение.

— Господи! Какие Вам ещё нужны доказательства? Да Изжогин спит и видит, как бы прибрать к своим рукам фирму.

— А как он её приберёт, если Труфанов жив-здоров?

— Жив, — согласилась Ида. — Пока.

— Вы думаете, ему грозит опасность?

— Конечно! Это только начало. Хитрого и коварного плана. Попомните моё слово, если будете медлить. — И, видя моё озадаченное лицо, поучительным тоном проговорила. — Сыщик — это не археолог, что копается только в прошлом. Он ещё должен быть программистом будущего, если хотите, предсказателем, предвидцем. Иначе он обречен плестись в хвосте событий.

Что ж, мудрено. Но, не зная прошлого, трудно предугадать будущее. Поэтому надо выяснять прошедшее. То есть в данном случае, наше происшествие.

— Это всё теоретически, — сказала я. — А конкретно Вы что-то можете сообщить?

— Пожалуйста, конкретно. Труфанов говорил, что именно Изжогин доставал ту злополучную зажигалку. И, естественно, знал о готовящемся сюрпризе. Поэтому сам подменить пистолет не мог. Слишком уж это было бы явным. Но привлечь к этому делу свою Дуру, то есть Муру — вполне логичный и хитрый ход. Сам он весь вечер держался на виду, а его худосочная пассия постоянно удалялась подышать свежим воздухом. А когда её на месте преступления застал Николай Степанович, ей ничего не оставалось делать, как грохнуться в обморок.

— Труфанов видел, как Мура меняла пистолеты?!

— Нет, конечно. Иначе бы он её ещё там, на месте, уничтожил. Она стояла у стола и пыталась что-то сделать, а когда он внезапно появился, то ловко разыграла приступ головокружения и слабости. Он ей ещё, дурак, воды налил в бокал. Причём, в мой! Ну, она и свалилась эффектно. Даже бокал разбился в дребезги. Дешёвка!

— А вот Мура утверждает, что именно Вас застала возле снятого Виталькиного пиджака. Что Вы на это скажете?

— А где же мне ещё было стоять? Ведь наши места находились рядом. Я брала из своей сумочки платочек. Да, точно, как раз эта вешалка проходила, ехидно так улыбалась.

— Зинаида Аркадиевна, расскажите подробно, где кто сидел?

— Во главе стола — именинник, Труфанов. Справа от него — Виталик, затем я и Рисухин. А по левую сторону — Люся и Изжогин со своей моделью.

— А Муру где Труфанов застал?

— Я так думаю, на противоположном конце стола.

— Так это же возле ее места.

— Ну, и что? А, может, она успела отскочить?

— А откуда Вы знаете такие подробности, ведь Вас там тогда не было?

— Николай Степанович кое-что рассказал. Да и она сама такой грохот устроила, что все выскочили ее спасать. Ей, конечно же, сразу стало лучше, она пришла в себя, страшно смутилась, извинилась. И с Изжогиным пошли в ванную комнату приводить себя в порядок. Артистка!

— Да, — сказала я, — это всё, конечно, интересно, но почему убили именно Люсю?

— Я думаю, что это получилось случайно. На её месте мог оказаться любой, в том числе и я. Здесь важен первый шаг — изолировать Виталика, как прямого наследника. А потом добивать деморализованного Труфанова. Люся тоже долго не зажилась бы.

— Вы, безусловно, говорили об этом Труфанову? — предположила я.

— Да, — не стала отрицать подруга семьи. — Но дело в том, что Николай очень трудно принимает решения. Вот и Вас нанял, чтобы перепровериться.

— Но ведь у него есть ещё одна наследница — дочь.

— А! — махнула рукой Ида. — Алина — пропащий человек.

Я заинтересованно уставилась на неё, и она продолжила.

— Девочка оказалась своенравной и балованной. Николаю она ведь не родная, вот он и старался всячески её ублажить. А она этим пользовалась. Когда Труфанов пытался её немного приструнить, Аля становилась на дыбы. А после смерти Натальи, матери её, совсем от рук отбилась. Связалась с какой-то компанией, по-моему, дело дошло до наркотиков. Стала требовать много денег, а когда отец стал отказывать, устраивала истерики с обвинениями и оскорблениями. Хитрая девчонка являлась в его отсутствие (она временно обитала у деда с бабой) и уносила из дому вещи, ценности. Недавно он случайно её застал и закатил ужасный скандал. И вгорячах сказал, что она ему не дочь, и чтоб ноги её больше не было в его доме.

Ида предостерегающе посмотрела на меня и попросила:

— Труфанов не любит об этом распространяться, тем более, что оно к делу не относится.

Я кивнула головой. Богатые тоже плачут. Но их проблемы — наши деньги. Вот мне, к примеру, заплатили, чтобы я помогла их решить. Выходит, что одним плохо, другим — хорошо. Во как в жизни всё закручено!

Я решила рассмотреть данную тему в ином ракурсе.

— А не мог это сделать, скажем, Рисухин?

— Рисухин? — удивилась Ида. — Не-ет! Это — свадебный генерал. Труфанов им козыряет, как солдат медалью. Да и зачем ему это надо? Тут, как вы понимаете, нужен серьёзный мотив. А Александр Иванович живёт в своём мире, наполовину придуманным им самим. И художник далёк от жестоких законов бизнеса.

— Ида, а Вы давно знаете Труфанова?

— Сто лет.

— Говорят, Вы дружили с его женой. Первой, — я почему-то не решилась сказать — покойной.

— Да, Наташа была моей лучшей подругой. Мы с ней ещё со школы знакомы. Она — тихая, спокойная, а я — хулиганка. А вот — поди ж ты! — ладили. Она с детства рисовала неплохо, потому и в художественное училище пошла. А я носилась, как коза по огороду, на месте устоять не могла. Чемпионкой Москвы в своё время была. В беге на 400 метров! Физкультурный институт закончила, там сейчас и преподаю. А ведь это я Мурашку с Труфановым свела. Её фамилия девичья — Мурашкина, — объяснила Ида, — вот отсюда такое прозвище. У неё уже Алинка была — один залётно-улётный аист подбросил. И она на мужиках крест поставила. А я ей говорю: «Натаха, не теряйся, парень что надо!» Да и Труфанов — не промах, окрутил, настоял. И жили хорошо, дружно.

— Скажите, Ида, а что за болезнь у неё такая странная была?

— А кто её знает? Врачи писали — синдром Крантец — Звиздецкого.

— А что это такое?

— Ну, вообще-то, синдром — это совокупность каких-то симптомов, признаков. А в данном случае — спонтанное отключение функций жизненно-важных органов.

— И отчего оно возникает?

— Причина — неизвестна, механизмы развития — неизвестны. А вот итог — хорошо известен.

— Неужели ничего нельзя было сделать?

— Да Труфанов её по всем профессорам возил!