Дарья Донцова - Третий глаз — алмаз Страница 31

— Ваш брак строился не на любви?

— Союз по расчету более крепок, — запальчиво воскликнула Лиза. — Я нравилась Юре, родила ему ребенка, занималась хозяйством, помогала в работе. Думаешь, ходить по тусовкам весело? Это служба! Я пахала на Юру! А он? Стал грубым, невнимательным. И тут появился Володя, нежный, понимающий, тонкий.

— Может, вам следовало развестись?

Лиза скривилась.

— И что? Вова нищий! А у меня ребенок! Нет уж! Я не готова жить в шалаше. Мне с ним было хорошо, но на мужа Владимир не тянет. И в последнее время… Сейчас увидишь, стой, приехали.

Я послушно притормозила у бетонной девятиэтажки, которая стояла на очень шумной магистрали.

— Двора нет, — предупредила Лиза, — заезжай на тротуар.

— Пейзаж мало похож на Рублево-Успенскую дорогу, — не удержалась я, входя в вонючий подъезд, — и отчего-то мне кажется, что прихожая в твоем особняке почище!

Лиза ничего не сказала в ответ, ткнула пальцем в кнопку и констатировала:

— Лифт не работает, придется переть пешком на самый верх.

— Пусть это будет самой большой нашей неприятностью за следующие десять лет, — ответила я и начала преодолевать лестницу.

Человек, открывший дверь, показался мне похожим на Дон-Кихота: высокий, жилистый, с волосами, спадающими на плечи, он очень подходил для роли слегка сумасшедшего благородного рыцаря.

— Лиза? Ты? Вот радость! — выдохнул Володя. — И без звонка! Но я всегда тебя жду! Входи скорей! Ты не одна?

— С подругой, — нервно ответила Елизавета.

— Разрешите представиться, — поклонился писатель, — Владимир, автор бестселлеров.

— Очень приятно, — ответила я, мгновенно узнав голос. Абсолютно точно, этот человек звонил мне по телефону.

— Хватит, — оборвала его Лиза, — где Барба?

Прозаик отступил в глубь прихожей. Лиза втянула меня в квартиру, захлопнула дверь и вцепилась в бывшего любовника.

— Верни девочку!

— Кого? — очень искренне разыграл изумление детективщик.

— Мою дочь! — еле сдерживая гнев, выпалила Лиза.

— Но ее тут нет!

— Сейчас проверю, — Гинзбург перешла на крик и кинулась в комнату, я ринулась за ней.

Лиза, как безумная, металась по крохотному помещению, которое служило графоману и гостиной, и спальней, и кабинетом одновременно. Она распахнула шкаф, заглянула под письменный стол, на котором громоздилась допотопная пишущая машинка, сбросила на пол пачку дешевой серовато-желтой бумаги, попыталась отодвинуть диван от стены, потом помчалась на кухню. Я, как нитка за иголкой, моталась за женой продюсера.

Елизавета пошарила по шкафчикам, засунула нос в духовку, открыла зачем-то хлебницу и, сев на табуретку, заплакала.

— Милая, солнышко, любовь моя, — бестолково повторял Владимир, — что случилось? Чем я могу тебе помочь? Как?

— Сволочь, — сквозь рыдания сказала Лиза, — вот ты что задумал!

— Я? — попятился писатель. — Что? Где? Кто? У меня голова заболела! Прямо ремнем виски стянуло! Давление подскочило! Надо срочно себя поддержать.

Мерзкий, забыв про нежданных гостей, подошел к шкафчику, висевшему над мойкой, и распахнул его. Я, ожидая увидеть тарелки с чашками, поразилась. Полки были забиты лекарствами. Я сразу различила хорошо знакомые упаковки валокордина, но-шпы и спрея от ангины, потом заметила тубу с сильным снотворным, такое принимает одна из моих подруг, темные бутылочки с настойкой валерьяны, пустырника, пиона, гомеопатические таблетки «Успокойся», остальные снадобья были мне неизвестны.

Владимир вытащил темно-вишневую коробку, выудил из нее блистер, выщелкнул пару капсул, положил их на стол, взял стакан, повернулся спиной, открутил кран…

— Что это? — завизжала Лиза. — Что? Что?

Мерзкий уронил стакан в мойку, я посмотрела на Гинзбург. Елизавета тыкала пальцем в сторону хлебницы, стоявшей на подоконнике.

— Что? Что! Что! — на одной ноте кричала она.

Владимир бросился к любовнице.

— Дорогая, успокойся! Хочешь, я накапаю тебе изумительного средства? Гомеопатическое, абсолютно натуральное, я внимательно изучил все показания перед покупкой и…

— Что? Что? Что? — орала Лиза. — Там! Блестящее! Даша! Посмотри!

Я прищурилась.

— Не вижу!

— Подойди поближе, — почти нормальным голосом приказала Лиза.

Я покорно приблизилась к окну и удивилась.

— Сережка! Бриллиантовая, весьма необычная, в виде цветка! Лепестки, похоже, разноцветные бриллиантики, очень красивые, лимонные и коньячные! Ну и зрение у тебя! Прямо орлиное!

— Луч солнца на подоконник упал, — прошептала Лиза, — серьга заискрила! СВОЛОЧЬ!

Я не успела охнуть, как Елизавета, схватив со стола алюминиевую вилку, кинулась на писателя и попыталась вонзить ему в грудь столовый прибор. Ясное дело, зубцы согнулись, не нанеся Владимиру ни малейшего ущерба, но графоман посерел, схватился за шею и рухнул на табурет.

— Воды, — прошептал он.

Я кинулась было к мойке, а Лиза тем временем вцепилась в Мерзкого и стала его трясти.

— Где моя дочь? Где? Где?

Мне пришлось схватить ее за плечи и с силой рвануть на себя. Неожиданно Лиза отпустила насмерть перепуганного писателя.

— Сядь, — приказала я ей. — А ты пей, — велела я Владимиру.

Он послушно опустошил поданную мной чашку.

— Если будешь орать, ничего не узнаешь, — сказала я Лизе. — Почему ты уверена, что Варя здесь была?

— Серьги, — прошептала Гинзбург, — мы подарили их Барбе в комплекте с браслетом на десятилетие, полгода назад.

— Ты уверена? — спросила я.

Елизавета стиснула кулаки.

— Да. Юра считает, что лучшие камни — смоленские бриллианты, поэтому мы поехали в фирменный магазин и купили Барбе украшения, она с ними не расставалась.

Я повернулась к писателю.

— Это улика. Девочка тут была?

— Нет, нет, — затряс длинными волосами писатель, — с какой стати ребенку сюда приезжать? Я ее никогда не видел!

— Мне хоть в глаза не ври! — подскочила Лиза. — Кто с нами в зоопарк ходил?

— Правда! Я вспомнил, — изменил показания Мерзкий, — ты предложила совместное увеселение. Я был против, девочка, кстати, плохо воспитана, очень избалована и…

— Сукин кот! — завизжала Лиза. — Кто меня спрашивал: «Скажи, Лизонька, если у тебя украдут дочь, как ты отреагируешь?»

Мерзкий замахал руками.

— Я собирал материал для книги, хотел узнать о реакции матери на такое известие! Мы же вместе обсуждали сюжет, мечтали о премии, знали, что я получу Нобелевскую по литературе! Моя книга гениальна!

— А кто говорил про деньги, — зашипела Лиза, — кто заявил: «Если за девочку назначат выкуп в два миллиона долларов, ты сможешь их заплатить?»

— Но… но… это для романа, — глупо оправдывался писатель, — я получу «Оскара» за сценарий! Уже приготовил рукопись к отправке.

Лиза вскочила и убежала в комнату, Владимир умоляюще посмотрел на меня.

— Что с ней?

С трудом сдерживая желание отхлестать его по морде, я процедила:

— Тебе лучше вернуть Варю. Прямо сейчас признавайся, где держишь девочку. Иначе сядешь за решетку не на один год.

— Я впервые слышу о ребенке! — заявил писатель. — Никогда не встречался с малышкой.

— Вы же ходили с ней и с Лизой в зоопарк! — напомнила я.

— Да, верно, я забыл. Понимаете, я весь в работе. Моя великая книга… «Десять негритят»… она получила первую премию, мне ее дали при огромном скоплении народа, будет снят фильм, он уже заявлен на «Оскара», — нес пургу Владимир.

— «Десять негритят»? — прищурилась я. — О конкурсе писали газеты.

— Да, да!

— И вы победили?

— Да.

— Получили первое место?

— Точно. Моя великая книга, вернее, сценарий.

— Так сценарий или роман? — уточнила я.

— И то, и другое, — впал в ажиотаж Мерзкий, — есть два варианта, но сюжет один. Молодой человек путешествует по свету, находит философский камень и…

— По-моему, ты окончательно заврался, — рявкнула я, — наличие сережки — доказательство пребывания Вари в твоей квартире!

— Я не знаю девочку!

— Ты ходил с ней в зоопарк, — обозлилась я, — или считаешь меня беспамятной идиоткой, которая мигом забывает услышанное?

— Да, ходил, но ее не знаю! Понимаете? Можно прожить с человеком полжизни и не узнать его.

— Не умничай, — топнула я ногой, — серьга лежала у хлебницы. Как она туда попала?

— Понятия не имею.

— Лгун и подлец!

Владимир стал раскачиваться на табуретке.

— Абсурд! Театр теней! Кафка! Я тут ни при чем!

— Откуда у тебя украшение?

— Его там не было! Вам показалось, — выпалил писатель.

Я вытащила из сумки сигареты и, забыв о правилах приличия, закурила. Дегтярев говорил мне, что порой подозреваемые бывают необычайно наглыми.

— Покажешь ему бумаги, продемонстрируешь заключение экспертов, остается лишь признать свое поражение, — удивлялся полковник, — а этот фрукт спокойно твердит: «МЕНЯ там не было. Откуда отпечатки МОИХ пальцев, не знаю, МОЙ волос там очутился случайно, и следы от МОИХ ботинок — мистика».