Татьяна Луганцева - Забавы негодяев (сборник) Страница 31

Настя с Петром с интересом посматривали друг на друга.

– Спасибо, что заступился за меня… ну, там! – опустила глаза Настя.

– Да не за что. Зачем ты вообще пошла туда? Вернее, я уже говорил с этим Гиви, и он объяснил мне, что меняет женщин своеобразным способом. Подал свою анкету в разные службы знакомств и стал пользоваться нескончаемым потоком одиноких, истосковавшихся по ласке женщин. Он знакомился, не отходя от кассы, как называется, чтобы не тратить время на дорогу, фактически каждый день с разными женщинами и девушками. Гиви открыл мне страшную тайну, дольше одной ночи блондинки у него не задерживались.

– Я так и поняла, мне он сразу не понравился, – сказала Настя.

– А зачем ты пошла в службу знакомств? – недоумевал Петр. – Какие-то проблемы познакомиться так?

– Давай мы не будем обсуждать эту тему, – предложила Настя, постукивая вилкой по тарелке, – ты же понимаешь, что любой женщине распространяться на эту тему не очень приятно.

– Предлагаю тебе внимательнее присмотреться к мужчинам вокруг, – недвусмысленно подвигал бровями Петр.

– Ты не в моем вкусе, – ответила она весьма поспешно.

– А я чувствую флюиды, между нами что-то есть, просто взглядами примагничиваемся друг к другу на смерть, – настаивал Петр.

– Между нами катастрофа и больше ничего, – ответила она.

– Я впервые терплю такое фиаско, – вздохнул он.

– Я не сомневаюсь. Всегда что-то бывает в первый раз. Я вот в первый раз пошла на пенсию. Первый раз попала и в милицию, и на пожар, и на больничную койку с травмами и ожогами. Все в первый раз…

– Ожоги заживут, а вот сердце…

– Я понимаю, что ты – профессиональный обольститель, но со мной этот номер не пройдет, – оставалась непреклонной Анастасия.

– Ты ошибаешься. Я не обольститель и тем более не профессиональный. Ты словно из гранита.

– К сожалению, из крови и плоти, которая сильно болит, – ответила Настя.

– Ничего, все заживет, у тебя легкие ожоги, я уточнял у твоего лечащего врача. – Петр с аппетитом жевал мясную котлету.

– А ты как?

– Да, ничего! – махнул рукой Петр. – Сваливать надо из больницы, не люблю я так лежать без дела.

– Я тоже сегодня уйду, прямо под роспись, – согласилась Настя.

Необычайно легкой походной для грузной фигуры к ним приблизилась буфетчица с подносом, на котором еще стояло несколько пластиковых стаканов.

– Пожалуйста! – Поставила она на их столик еще два и забрала пустые и такой же летящей походкой удалилась в сторону двух мужчин, ставя и им пластиковые стаканы.

– Прямо как фея, разносящая детям подарки, – усмехнулась Настя.

– Или бабочка, опыляющая столики, – вторил ей Петр, давясь от смеха.

– Ого! По-моему, мы уже перебрали… У меня и голова закружилась… – чуть не упала с табуретки Настя.

– Скажи, а что у тебя все-таки с коленкой?

– Вот не дает покоя тебе этот вопрос, – вздохнула Настя.

– Я хочу помочь тебе, я уверен, что я смог бы тебе помочь, – серьезно посмотрел на нее Петр.

– Много врачей мне не смогли помочь, – отметила Настя.

– Попробуй поверить еще раз, – убеждал он ее.

– Что ты хочешь от меня? – в лоб спросила она у него.

– Ты спасла мне жизнь, причем дважды, а я хочу прооперировать тебе колено, причем одно. Не равноценная замена, но все же… Поверь мне. Я наделал много глупостей, но тебе помочь смогу.

У Насти от его слов и от его взгляда мурашки побежали по коже.

– Если я соглашусь, ты потом оставишь меня в покое?

– Тебе это так важно? – уточнил Петр.

– Очень! Ты плохо на меня влияешь.

Петр с минуту подумал, затем выпил коньяк и твердо произнес:

– Хорошо! Насильно мил не будешь! Я отстану, а ты избавишься от своей хромоты!

– Звучит заманчиво, я имею в виду то, что ты клянешься отстать от меня. А насчет операции… Не оказаться ли после твоего прикосновения в морге.

Петр рассмеялся, затем достал из кармана записную книжку и быстро записал там что-то.

– Что пишешь? Составляешь от моего имени завещание? – поинтересовалась Настя.

– А у тебя есть что взять?

– Квартира…

– У меня все в порядке с жильем, – не поднимая головы, ответил Петр.

– Больше ничего… – развела она руками. – Хотя… почки, печень…

– Жалко, – вздохнул он.

– А что с твоей невестой? – неожиданно для него спросила Настя. Ее же саму этот вопрос мучил уже давно.

– Света?

– Я не знаю! Вернее, я знакома только со Светой, желавшей тебя прикончить! А сколько их у тебя… – развела руками Настя, с ужасом наблюдая приближение к их столику айсберга под названием «буфетчица».

– Нам больше не надо! – ответил за нее Петр и вложил ей в кармашек-кенгуру на передничке две тысячи рублей.

Буфетчица засветилась от радости.

– Большое спасибо! Будете у нас в больнице, заходите еще!

– Нет уж спасибо! Лучше вы к нам, – шутливо отозвалась Настя.

– А вам, Петр Рудольфович, за ваши руки я каждый раз в церкви свечки ставлю, – внезапно прослезилась буфетчица. – Если бы не вы, мой Мишка давно бы сгинул…

И прижав к лицу фартук, мгновенно пропитавшийся слезами и покрывшийся разводами туши и помады, буфетчица удалилась, оставив их в одиночестве.

Настя гневно посмотрела на него.

– Что я слышу? И что я вижу? Ты опять обвел меня вокруг пальца? Так вы оказывается знакомы! Вот откуда и коньяк, и внимание!

Петр смотрел на нее смеющимися глазами.

– А ты и, правда, поверила, что в больнице разливают коньяк? Разливают, но по великому блату! Это – розыгрыш!

– Паразит!

– Фу, как некрасиво! Такая хрупкая и нежная девочка и такие грязные слова! Милый, добрый розыгрыш! Все для тебя, дорогая, все для тебя… И нога у тебя будет как новая…

– Откуда она тебя знает? – спросила Настя, несколько переведя дух.

– Галина Петровна работала операционной медсестрой в течение двадцати пяти лет в то время, когда и я здесь работал, правда, всего два года. Потом Галине Петровне стало тяжело выстаивать на операции часами, она ушла на пенсию и перевелась работать в буфет, – пояснил Петр.

У Насти пылали щеки то ли от его взгляда и приятного проникающего в душу баритона, то ли от качественного коньяка.

– Так ты работал с ней? – спросила она.

– Очень даже плотно… Она была прекрасной медсестрой и хорошим человеком, каким сейчас и остается.

– А о каком Мишке она говорила? – почему-то стала смущаться под его взглядом Настя, теряя свою уверенность в том, что она ни за что не поддастся его чарам.

– Это ее сын, – неохотно ответил Петр.

– Ты что-то сделал ему? Ты оперировал его?

– Догадливая… раз я здесь работал хирургом, то, конечно, я оперировал ее сына. Заметь, успешно! Так что не бойся доверить мне свою коленку.

– Я уже сказала, что согласна… Мне кажется, что ты что-то сделал со мной.

– Легкий гипноз, – серьезно сказал Петр и рассмеялся, – шучу!

– Тоже мне «шутник»! Ты так и не ответил мне, что с твоей Светой?

– Ее выпустили под залог до суда, но я не хотел бы говорить о ней, – ответил Петр, маша рукой своей приятельнице Галине Петровне, приглашая ее подойти к ним.

Настя даже испугалась, что он сейчас потребует «продолжения банкета». Уж слишком разухабистым был его жест. Но Петр всего лишь спросил:

– А что у нас на сладенькое?

– Пирожное картошка и эклеры, Петр.

– Мне эклер с ванильным кремом, – заказала Настя, – и кофе с сахаром.

– Кофе только растворимый, – отозвалась Галина Петровна.

– Несите какой есть, – ответила Настя, – сахара одна ложка, теперь, на пенсии хочу перейти на нормальную человеческую пищу.

– Мне кофе без сахара, двойную порцию, – заказал Петр.

– Помню ваши пристрастия, доктор, – козырнула Галина Петровна.

– А кто внес залог? – гнула свою линию Настя, понимая, что выпила недостаточно для того, чтобы отключить мозги.

Петр с удивлением посмотрел на Настю.

– Ведешь себя как прокурор, а еще называешься балериной.

– Не называюсь, а была ею, а ты не увиливай от вопросов. Я тебе свою коленку доверяю, можно сказать, жизнь! А ты увиливаешь…

– Я! Я внес залог, успокойся! Мало того, я отозвал свое заявление, которое накатал сначала в порыве гнева. Я не хочу ей зла, честно говоря, я не испытываю к Свете плохих чувств, ни плохих, ни хороших… Ничего я к ней не чувствую, понимаешь? Причем уже давно… Сам виноват.

– Виноват, что не влюбился без памяти? За это, что, убивать надо? А потом добрый какой! В вашей любви-нелюбви я за что пострадала? Обо мне ты подумал?! – обиделась Анастасия.

– Только и думаю о тебе, а в гневе ты еще краше, – загляделся на нее Петр.

У Насти возникло острое желание запустить в него ну если не тарелкой, то хотя бы какой-нибудь едой, но на сегодня она уже перевыполнила свой план по избиению его красивого лица.

– Я серьезно! – воскликнула Настя.

– И я серьезно! Я жил с этой женщиной два года, и как бы я сейчас к ней ни относился, я ни за что не смогу прилагать усилия, чтобы засадить ее в тюрьму. Будет суд, пусть он все и решит, но, надеюсь, он примет во внимание, что я не настаиваю на жестком обвинении.