Джоржет Хейер - Никотин убивает… Страница 31

— Здравствуйте! Ну как вам понравилось представление? — обратился к ним Рэндалл.

— О чем это вы? — приветливо переспросила миссис Рамболд, которая думала, что приятный с виду молодой человек намерен сказать нечто соответственно приятное и светское.

— Я имею в виду отчаянные усилия честных родственников отравленного изобразить на лице скорбь, — сказал Рэндалл.

— Ну что вы говорите, мистер Мэтьюс! Разве можно? Они, я уверена, искренне переживают! Ведь это естественно, не правда ли, Эд?

Эд Рамболд кивнул, но ответил несколько уклончиво:

— Конечно, нельзя утверждать, что никто из них не скорбит по Грегори.

— А давно ли вы знакомы с этой чувствительной семейкой? — спросил Рэндалл, курьезно задрав брови.

— Нет, года три! — отвечал Рамболд, смеясь.

— И ваша вера в их искренность выдержала трехгодичное испытание? О, вы стоик! — воскликнул Рэндалл. — Значит, вы не будете в шоке, если я напрямую спрошу вас, кто, по вашему мнению, наиболее вероятный подозреваемый из всей моей родни?

— Напрасно вы задали мне это вопрос, — помрачнел мистер Рамболд. — О таких вещах говорить просто… недостойно.

Миссис Рамболд, спешно пытаясь загладить неловкость, торопливо заговорила:

— Нет, конечно, наверное, так говорить нельзя, но ведь родственники, безусловно, имеют на Грегори обиды. О покойниках плохо не говорят, но уж Грегори был просто невозможен… Во многих отношениях. А то, что он хорошо относился к тебе, Эд, ничего не значит, потому что к тебе все вообще хорошо относятся.

— Чепуха, — сказал ее муж. — Он любил меня, потому что я был нужен ему как партнер для шахмат. И потом… Он знал, что в любой момент может обидеть меня, и… это ему было приятно, наверное.

— Да, я так и понял, что вы вели себя с дядюшкой крайне тактично, — сказал Рэндалл. — Так же поступал и я. Так было меньше нервов.

— Да, хотел бы я, чтобы кто-нибудь оставил мне солидное наследство только за то, что я был с ним тактичным, — с усмешкой заметил Рамболд.

— Зато это доставило мне массу неприятностей! — вздохнул Рэндалл, не обидевшись на намек. — Полиция ужасно мной интересуется, прямо-таки назойливо.

— Какой вздор! — воскликнула миссис Рамболд, покрываясь чуть заметным румянцем. — Вы не можете иметь никакого касательства к отравлению, не правда ли?

— Именно этого и хотели бы все мои родственники — чтобы оказалось, что Я МОГ иметь касательство, — сказал Рэндалл грустно. — Да, кстати, разговор о родне напомнил мне, что мне надо еще заехать в «Тополя» поздравить мою милую тетю Зау Мэтьюс с таким мастерским, таким щемящим душу выступлением, которое она опубликовала в прессе.

Рамболд ехидно скривил губы, но спросил при этом:

— Зачем вам это нужно, Рэндалл?

— Да так, просто небольшой знак галантного к ней отношения! — сардонически улыбнулся Рэндалл и, откланявшись, направился к своей машине.

Рамболд, проводив его глазами, сказал своей жене:

— Какой странный парень! Интересно, все это у него просто поза или он действительно так дурно относится к людям?

У родственников Рэндалла не было по этому поводу ни малейших сомнений. И потому было удивительно, что Стелла, завидев его из окна, идущего по двору, объявила присутствующим так:

— О, как хорошо! Пришел Рэндалл.

Миссис Зау Мэтьюс, занимавшаяся последние минут пять тем, что сморкалась в носовой платок на разные лады, подняла голову и переспросила:

— Ты заболела, девочка? Какая польза может быть от прихода Рэндалла, кроме вреда?

— Уж лучше Рэндалл с его сомнительными шуточками — впрочем, он частенько оказывается прав… чем эта гнилая атмосфера. Одни склоки и фанаберия — вот и вся наша семья! Он, по крайней мере, нормален психически, а если послушать ваши перепалки с Гарриет или с тетей Гертрудой, то можно заподозрить обратное…

— Ты, видимо, переволновалась, — дрожащим от возмущения голосом заметила ей миссис Мэтьюс. — Я не виню тебя… Но ты прибавляешь к моему немалому горю еще и беспокойство за тебя, за твою душу… И я просто слов не нахожу, чтобы…

— Ничего, тетушка Зау, вы найдете слова, если только припомните что-нибудь из Данте или Мильтона. Неужели трудно воспроизвести высокий штиль после столь скорбных похорон? — Рэндалл Мэтьюс уже стоял в дверях.

Стелла резко обернулась к нему. Миссис Мэтьюс от неожиданности перестала натужно сморкаться в свой совершенно сухой платок и заметила Рэндаллу, что все-таки у них траур и в такой день нужны и слова соответствующие…

— А может, попробуем вести себя естественно, ведь все устали после долгой и нудной службы и…

— Рэндалл! — воскликнула миссис Мэтьюс. — Неужели у тебя нет ничего святого?

— Не надо меня строго судить, милая тетя Зау! Я ведь пришел сюда только затем, чтобы иметь удовольствие поздравить вас с удачным дебютом публичных выступлений в прессе. А фотографии этой голубоглазой Розы Давентри только добавили шарму вашему проникновенному интервью.

Потом Рэндалл перевел насмешливый взгляд на мисс Гарриет.

— А вам, тетушка Гарриет, я сразу объявляю, что намерен остаться к чаю! Так что смиритесь уж с этим неприятным фактом! Конечно, я понимаю, что вы не запаслись достаточным количеством пирожного, но я не так уж много съем, обещаю вам… И потом, в такой грустный день вряд ли у вас или милой тети Зау может разыграться аппетит, не правда ли? А теперь я поднимусь наверх в ванную вымыть руки, а тем временем вы обдумаете свой сокрушительный ответ на мое робкое приветствие!

И с этими словами Рэндалл пошел вверх по лестнице.

В комнате повисла напряженная тишина. Стелла сидела нахохлившись, вид у нее был какой-то больной. Гай посмотрел на нее и спросил:

— Что тебя мучает, сестра? Что-то ты совсем скисла.

Стелла подняла на него усталые глаза и сказал только:

— Да так, ничего.

Она поднялась с места и медленно вышла в холл. В это время Рэндалл, уже с чистыми руками, спускался сверху ей навстречу. Он улыбнулся и осторожно провел пальцем по ее нежной щеке.

— Ты моя маленькая подозрительная кузина! — сказал он. — Ты решила, что я опять делаю у вас наверху что-нибудь недозволенное?

— Может быть, и так, — медленно сказала Стелла, не сводя с него глаз.

— Увы, милая, я только вымыл ручонки, и все! — иронически вздохнул Рэндалл.

Часа через полтора Рэндалл уже вернулся к себе домой и сразу же позвонил суперинтенданту Ханнасайду.

— Э-э-э, мистер Ханнасайд? Мне хотелось обратиться к вам… э-э… с просьбой… — Голос Рэндалла звучал извинительно. — Я рад, что застал вас на работе.

— А в чем дело? — спросил Ханнасайд.

— Видите ли… Нельзя ли попросить детектива, который следит за мной, чтобы он не надевал синий костюм с коричневыми ботинками, а то, сами понимаете, беда… Мой эстетический вкус просто поврежден этим…

Глава десятая

— Да, вот уж дела, будь я проклят! — сказал сержант Хемингуэй.

— Точно, — откликнулся Ханнасайд, снова беря со стола газету и всматриваясь в десятый раз в краткое сообщение, помещенное в рамку.

"ГАЙД. Скончался Джон Гайд, 22 мая 19.. года, проживающий по Гэтсби Роу, 17. Смерть наступила внезапно, на 50-м году жизни. Цветов не заказано".

Сержант почесал кончик носа свернутой газетой.

— И что самое интересное, шеф, это может оказаться правдой, — сказал он. — Заметьте, смерть была ВНЕЗАПНОЙ. Он, возможно, лежал все это время в больнице, бедняга, пока мы выслеживали его. Неудивительно, что мы его не нашли!

— И все-таки, сержант, поезжайте-ка в газету и выясните у них, кто дал им это объявление, — сказал Ханнасайд. — И воздержитесь покамест от скоропалительных выводов.

Вернувшись из редакции газеты, сержант сообщил Ханнасайду, что объявление было напечатано по просьбе некоего генерала, сэра Монтегю Гайда, Херт, Лондон.

— Ого! — воскликнул Ханнасайд. — А что за птица этот сэр Монтегю Гайд?

Сержант глянул в справочник.

— Так… 1871 года рождения — значит, ему уже за шестьдесят… Старший сын и наследник своего отца, сэра Монтегю… Пятый баронет… Обучался в Итоне…

— Мне неважно, где он обучался и в каких боях участвовал, — нетерпеливо прервал его Ханнасайд. — Где его клуб? И какой у него домашний адрес?

— Живет он в Мэйфэре, на Грин-стрит, а клубы — Боудл и Кавалерийский.

Ханнасайд взглянул на часы.

— Попробую застать его дома, это недалеко, — сказал он, взял со стола шляпу и номер газеты с объявлением, после чего немедленно отправился на Грин-стрит.

Генерал был дома, но дворецкий, смерив Ханнасайда с ног до головы недружелюбным взглядом, заявил, что его превосходительство завтракает. Ханнасайд выразил готовность подождать и протянул дворецкому свою карточку. Его провели в заднюю комнату, и дворецкий вскоре сообщил ему, что генерал примет его минут через десять.