Приватный танец для темной лошадки - Янина Олеговна Береснева Страница 31

Крестный отец города. — А малец твой, кстати, молоде, не зассал. Знаешь, что учудил? Когда выехал, уже от себя дружку черканул, что будет на даче. И что телефон брал у случайной бабы. Мол, ее не ищите. Видно, за тебя испугался, решил сам разобраться, по-мужски. Беду от тебя отвести. Хорошо, я эту крысу, охранника, сразу вырубил. Он не успел Коту передать, что место встречи меняется. Проси, что хочешь! Я сегодня твой Дед Мороз!

— Чтобы Вовку мне не трогали!

— Это понятно. Может, еще какие капризы будут? Шубу там новую, брюлик?

Подумав, я улыбнулась и кивнула:

— Ладно, будут тебе капризы. Падре, отвези в Орехово-Зуево! Новый год уже через час, а праздник нужно встречать с любимыми.

Снежная русалка

— Многие народы приносили человеческие жертвы. Славяне — не исключение, как ни стараются многие убедить себя в обратном. Несколько столетий назад это делали через замораживание.

Паренек с шапкой, зажатой в руке, завороженно слушал мужчину, которому внимал небольшой зал независимого театра. Места ему не хватило, и он стоял, привалившись к входному косяку.

— В Масленицу жертва сжигалась, до весны стоя в виде… — Оратор сделал драматургическую паузу и обвел взглядом собравшихся. — Неужели не догадываетесь? Фигуры с женскими выпуклостями, стоящие зимой тут и там? Ну?

— Снежные бабы! — выкрикнул паренек, сам испугавшись звука своего голоса.

Мужчина одобрительно кивнул, после чего вдруг засмеялся, откинув назад голову, и торжественным тоном добавил:

— Мы же подарим Карачуну Снежных русалок в обмен на бессмертие…

* * *

— Иногда они возвращаются, — испуганно проговорила пожилая женщина, теребя край покрывала. — Она приходила и сказала: они вернулись!

— Кто они, боли? — не поняла Таня.

Женщина сглотнула, поспешно кивнула и отвернулась к окну. На улице уже давно царила зима: свет день ото дня становился слабее, зато тени набирали силу. Меньше таились в закоулках, вели себя наглее и ближе подползали к окнам. Опутывали ветви берез, что росли перед больницей, и скреблись ими в стекло под завывания ветра.

— Нина Петровна, как вы себе чувствуете? Врач говорит…

Таня осеклась на полуслове. Поняла, что сегодня болтать ее подопечная не желает. Несмотря на то, что зарплата в театральной школе позволяла молодой художнице больше не подрабатывать сиделкой, она снова пришла к Нине Петровне. Теперь это было для Тани чем-то вроде «добрых дел», которые, как она надеялась, зачтутся ей за все вольные или невольные прегрешения.

Эту подопечную она стала навещать недавно: носила вкусненькое, болтала о погоде или читала ей. К счастью, в других услугах женщина не нуждалась. Сама ходила и обслуживала себя по всем пунктам. Сегодня Нина Петровна попросила принести ей нужное лекарство. За ним сначала нужно было съездить в дальнюю аптеку, потом вернуться почти в другой конец города, но Таня сразу же согласилась.

Одинокая женщина коротала время то в больницах, то в своей крохотной квартирке. Очевидно, что с детьми, если они у нее и были, какие-то проблемы. Раз никто из них не навещает мать. Таня погладила женщину по руке и вышла.

В лабиринте коридора уютно светились палаты, окутанные утренней темнотой. Декабрь через обледеневшие больничные окна выглядел застывшей декорацией. На него было приятно смотреть, но участвовать в этом спектакле желание не возникало.

На улице острый морозчик сразу поцеловал в обе щеки. Как не кутайся в шарф — а лицо мерзнет. Таня шла и слушала, как ломается под ней тонкая ледяная материя зимы.

Их город, раскинувшийся на берегу Свияги, славился красивой набережной. Больница располагалась за парком у реки, и Таня вдруг решила поглазеть на центральную елку, раз уж шла мимо. Утром там обычно никого, а сейчас утро самое что ни наесть раннее.

Заснеженная алея, на которую Таня свернула, была пуста. Пройдя пару метров, она вдруг издалека заметила на скамейке чей-то силуэт. Вроде женщина, но была в ее фигуре какая-то неправильность. Балахон… Таня прищурилась, думая, что у нее проблемы со зрением. Непроизвольно начав притормаживать, девушка прислушалась: в тишине что-то негромко позвякивало. Таня немного помедлила, но затем решительно шагнула в сторону лавочки.

В этот момент пазл из обрывков мыслей сошелся, и реальность ударила ее ногой под дых. Она часто-часто поморгала, но снежный ангел с лицом ее подруги Эллы никуда не исчез.

Голова с белоснежными сосульками волос была повернута вбок. То, что Таня приняла за белый балахон, оказалось простыней, намотанной на голую девушку. Одеяние свисало «хвостом», делая Эллу похожей на русалку.

Несмотря на подступившую дурноту, Таня отметила: это было невероятно красиво. И невероятно ужасно.

Она приблизилась и коснулась руки подруги, словно верила: это розыгрыш взбалмошной Эльки. Рука на ощупь была как глазированная сосулька, припорошенная снегом. Таня запрокинула голову, чтобы захватить ртом воздух.

Резко хрустнул лед — девушка закричала и всем телом повернулась в сторону звука. За спиной стоял незнакомый пожилой мужчина с удочкой, на которой позвякивал тревожный колокольчик.

* * *

В это ж время над парком гулко прокатился первый удар соборного колокола. Бом-м-м! Бом-м-м! Бом-м-м…

Растерянный рыбак перекрестился на купола церкви, видневшиеся за деревьями:

— Спаси и сохрани…

К этому времени они вызвали полицию, и сердобольный дядька уже дважды наливал трясущейся Тане горячий крепкий кофе из своего походного термоса.

Прибывшие довольно быстро службы, включая «Скорую», быстро оттеснили их и еще парочку сторонних любопытствующих, но Таня еще долго пыталась вытянуть шею и что-то увидеть за спинами работников полиции.

В деловитом круговороте их действий ей чудилось равнодушие. Казалось, случилось что-то рядовое. Никто особенно не удивился увиденному, по крайней мере, внешне.

Но самое страшное — никто ничего не объяснял, пока к