Наталья Александрова - Свидетели живут недолго Страница 32

После ужасной ночи к утру Марьяна несколько успокоилась, поспала немного, встала поздно, зато все-таки отдохнула после этого ночного кошмара. Она занялась своей внешностью и уборкой, и к вечеру удовлетворенно оглядела себя в зеркале и все вокруг. Она была спокойна, собранна и деловита. Они встретились с Итальянцем вечером, причем Марьяна попросила отвезти ее в спокойное место. Он привел ее в квартиру, где жил сам. Слежки за собой Марьяна не обнаружила и успокоилась: маловероятно, что у этого пожилого пахана работают такие профессионалы, которых она, Марьяна, не смогла бы обнаружить. Скорее всего будут следить за ней тот высокий дебил да дерганый Васенька, а уж этих-то она как-нибудь заметит.

Итальянец выслушал ее очень внимательно, похвалил за то, что не потеряла головы, потом велел переходить с Богдановым к активным действиям. Он дал ей несколько дельных советов насчет Богданова, а потом они поужинали, и она осталась у него ночевать, потому что при мысли провести еще одну такую ночь, как предыдущая, волосы у нее вставали дыбом. Конечно, могли позвонить родственники с соболезнованиями и, узнав, что она не ночует дома, мягко говоря, удивились бы, но Марьяне было на родственников наплевать.

Виктор Викторович Богданов уже несколько дней был в дурном настроении. В институте творилось черт знает что, народ гибнул пачками. Его и так потрясла трагедия с Сущенко, так еще после этого несчастный случай с Синицким – это уж слишком! Самое плохое то, что он не знал, как в этой ситуации ему вести себя с Марьяной. Простая порядочность требовала, чтобы он был с ней рядом, утешал, поддерживал ее в тяжелый момент жизни, но, во-первых, надо было соблюдать конспирацию, а во-вторых, ему этого очень не хотелось. Как все мужчины, он не выносил женских слез, один вид рыдающей женщины наводил на него страх. Жена ему попалась с хорошим, здоровым характером, она никогда не устраивала ему сцен и плакала очень редко. На похоронах мужа Марьяна держалась хорошо, он подошел, как все, выразил соболезнования, с ужасом ожидая, что она бросится ему на шею, заливаясь слезами, но она посмотрела равнодушно, поблагодарила, как всех, и с тех пор он больше ее не видел. Он заставлял себя ей позвонить, но все тянул, ему ужасно не хотелось начинать с ней какие-то отношения, о сексе он и не думал. А вдруг она захочет, чтобы он жил с ней? Ведь она теперь свободна, без мужа, очень им увлечена, а он все-таки человек с положением, может составить счастье такой женщины, как Марьяна.

Виктор Викторович явно переоценивал себя, но в этом была виновата исключительно Марьяна: при встречах она неустанно внушала ему, что он замечательный, что в постели ему нет равных и так далее. Марьяна иногда сама удивлялась, как этот старый идиот всему верит? А у Богданова между тем развилась мания величия. Но после всех этих смертей он немного отрезвел и понял, что ему совершенно не хочется расставаться с домом и ничего менять. И даже жена, корова, его больше не раздражала, хотя была полной противоположностью Марьяны: толстая, громкоголосая, какого-то деревенского вида. Раньше он как-то этого не замечал, но после знакомства с Марьяной стал обращать внимание на такие вещи. И одевалась жена ужасно. Он не выдержал, даже сказал ей, что он все-таки замдиректора крупного института, денег у нее нет, что ли, чтобы одеться прилично? Купила к осени пальто, светлый беж, говорит, модный цвет, так это же не на шестидесятый размер! А она говорит, что ты, размер вполне приличный, пятьдесят четвертый, сама даже удивилась, как в него влезла. Так это же фасон такой расклешенный, пальто должно складками спадать. А не в обтяжку быть! Он на нее кричит, а она даже не обиделась. Что ты, говорит, Витюша, сердишься, ты ведь и сам не тростиночка, что делать, раз мы покушать вкусно любим? Готовит она действительно хорошо, этого у нее не отнимешь.

Пока он колебался и заставлял себя снять трубку телефона, Марьяна позвонила сама:

– Здравствуй, дорогой, это я.

– Здравствуй. – Он замялся. – Как ты?

– Ну как тебе сказать? Не будем о неприятном. Когда же мы увидимся, дорогой?

– Ты понимаешь, – он был противен сам себе, – я сейчас так занят, командировка серьезная предстоит, дела всякие надо решать.

– А когда командировка? – заинтересованно спросила Марьяна.

– На будущей неделе, – ответил он, радуясь, что они отошли от опасной темы, может, Марьяна всетаки не будет настаивать на встрече, но его ожидания не оправдались.

– Дорогой мой, – с чувством проговорила Марьяна, – ты уедешь надолго, я же не выдержу разлуки, если мы не увидимся перед командировкой.

Он запаниковал и решил перенести разговор, а потом можно что-нибудь придумать.

– Ты извини, я сейчас не могу говорить, у меня люди, совещание у меня.

– Хорошо, – спокойно ответила Марьяна, – тогда я вечером позвоню. Ты будешь дома после восьми?

Он понял намек и испугался. Ей ведь ничего не стоит позвонить и рассказать все его жене: терять-то ей теперь нечего, мужа у нее нет! Богданов проклял тот день, когда он впервые увидел Марьяну. Все-таки все бабы стервы!

– Что ты хочешь?

– Хочу тебя видеть, милый, и как можно скорее.

– Хорошо, сегодня после работы, я на машине.

Она назвала ему место в центре, где будет его ждать, и повесила трубку.

Марьяна грохнула трубкой о рычаг. Ну надо же, эта старая свинья пытается сорваться с крючка! Все ясно: он испугался, она теперь одна, смерть Синицкого еще не забыта. Ее чары не в силах его удержать. Ну, это мы еще посмотрим! Она вышла из будки телефона-автомата и оглянулась по сторонам. Так и есть, та «тойота» с затененными стеклами тут как тут. Марьяна была готова прозакладывать собственную голову, что за ней следят люди ее пожилого ночного гостя и что в машине сейчас находятся дерганый Васенька и светловолосый олигофрен. Похоже, что с людьми у них напряженка, а может, просто не хотят посвящать лишних. Сейчас ее главная задача не привести их к Итальянцу. Пусть они думают, что она работает одна. Пусть увидят ее с Богдановым и убедятся, что все идет по плану. Она полезла в сумочку за платком, на глаза попалась повестка, которую утром она вытащила из почтового ящика. Тоже еще забота, завтра идти к тому противному следователю и отвечать на вопросы. Она перебежала дорогу и скрылась в дверях общественного туалета. На дверях буква «Ж», туда бандиты за ней не побегут. Закрывшись в кабинке, она вытащила из сумки мобильный телефон и шепотом договорилась с Итальянцем, чтобы он подвез ей ключи от новой, снятой сегодня квартиры. Она собиралась встретиться в этой квартире с Богдановым для последнего, решающего, разговора, надо, чтобы бандиты видели их там. Он сказал, что может к четырем оставить ключи в абонентском ящике на почте. Марьяна опять отпросилась с работы пораньше, директор смотрел косо, что-то пробурчал, но Марьяне на него тоже было плевать. Если все выгорит, она пошлет подальше и работу, и хама-директора, и всю эту страну, она добавила про себя нелестный непечатный эпитет и сама удивилась – очевидно, общение с бандитами не прошло даром, она научилась разговаривать, как они.

Ровно в шесть часов, красивая и безупречно одетая, она ждала Богданова у метро «Горьковская» на ступеньках. Издали увидев его машину, она подбежала, тщательно изображая радость по поводу встречи. Он даже не улыбнулся, промямлил что-то и отвел глаза. В ней вспыхнуло раздражение. Она едва удержалась, чтобы не сказать какую-нибудь колкость. Что-то слишком легко стало вывести ее из себя, нервы не в порядке – еще бы, столько всего навалилось за последнее время.

Богданов вел машину молча, потом молча же припарковался и поднялся за ней в квартиру. Поскольку он не делал никаких попыток к сближению, ей пришлось самой предложить ему хотя бы снять пальто. Он прошел в комнату, сел в кресло и затих. В глазах у Марьяны плескалась холодная ярость, она прошлась по комнате, стараясь успокоиться, потом присела перед ним на колени, заглянула ему в лицо снизу и спросила, как можно ласковее:

– Что с тобой, дорогой, я так соскучилась, а ты и не смотришь в мою сторону?

Ему стало стыдно, но он ничего не мог с собой поделать, самым горячим его желанием было бежать из этой квартиры куда подальше. Она между тем сделала попытку его обнять, он с негодованием отстранился, встал, даже оттолкнул ее.

– Послушай, ну как ты можешь? Ведь все-таки Леонид Петрович пять дней как умер, ведь он моим другом был, в конце концов!

– Да? – удивилась Марьяна. – Впервые слышу. А только если, как ты выражаешься, он был твоим другом, то что ж ты раньше об этом не вспоминал, когда спал со мной, сколько раз-то? Я и счет потеряла!

– Ох, молчи, совестно мне и плохо.

– Плохо? Ты подожди, сейчас тебе еще не так плохо будет. Ты что же это думаешь, напаскудил, старый козел, и в кусты? Ты забыл, чем мы с тобой связаны? Ты, конечно, теперь будешь меня избегать, весь в праведном негодовании, а кто ты есть-то? Убийца и уголовник!